Жесть - Александр Щеголев Страница 99

— Понимаете, если мой рассудок в полном порядке — это решительно меняет дело. Всю жизнь я боялся сойти с ума. Всю жизнь в страхе! Страшно оглянуться назад… Но теперь — все! Я свободен, наконец свободен…

Он открыл багажник.

Там лежало охотничье ружье… Марина дернулась было потрогать — Федор Сергеевич остановил ее:

— Подождите, не вытаскивайте. А то заметит кто, вся свора сбежится… Эта штучка — единственная память о моем брате. Последняя вещь, которую Лешка держал в руках, пока ОНИ его не убили.

— Заряжена? — с восторгом спросила Марина.

— Спрашиваете! Мне даже пострелять из нее сегодня удалось.

Она не поняла, шутит он или нет. Уточнять не стала. Просветленное лицо врача отбивало всякую охоту задавать каверзные вопросы и, вообще, портить человеку эти незабываемые минуты.

— Осталось еще одно небольшое дело, — сказал Конов. — Письмо от Младшего подтверждает — то, что я сейчас сделаю, я сделаю в здравом уме и твердой памяти. Для меня это, знаете ли, очень важно… Видите того типа?

Вдоль обочины, метрах в пятидесяти, медленно шли двое. Брутальный полковник Лебедев в своем вечном камуфляже и изящный капитан Серов, похожий на светского хлыща.

— Которого? — спросила Марина.

— Того, что в хаки. Этот, с позволенья сказать, человек — ключевой в команде вице-губернатора. Без него им тяжело придется, пока еще такого пса найдешь. Но для вас, Марина, самое важное, что мешать вам он теперь не будет. А ведь он мог серьезно помешать в том деле, которые мы с вами затеяли.

— Мы с вами? — не поняла она. — Какое дело?

Она вообще перестала вдруг что-либо понимать.

— Да хватит вопросов! — вдруг рассердился Федор Сергеевич. — Вы хорошо запомнили, что я вам сказал про ваши разногласия с Судьбой?

— Вроде да, — пролепетала Марина.

Он властно притянул ее к себе и поцеловал в губы. От него пахло голодным желудком. Да и поцелуй что-то не походил на отцовский… любит меня, как дочь, мысленно усмехнулась она…

— А теперь отойдите.

— Ч…что?

— Отойдите от меня ПОДАЛЬШЕ! — сказал он так страшно, что Марина отшатнулась. — Вон, ступайте к вашему другу! — он показал на Терминатора. — Бегом!

Она пошла прочь, оглядываясь.

Врач достал ружье. Захлопнул крышку багажника и разложил на ней патроны. Затем взвел курки, прицелился — практически навскидку — и выстрелил дуплетом. Расстояние было — метров двадцать…

Чудовищный грохот.

Две пули системы Майера попали полковнику сбоку — точно в шею, начисто снеся шейные позвонки и половину шеи впридачу. Голова не отвалилась, но по инерции повалилась вперед и повисла на жилах и остатках кожи. Кровь выплеснулась на капитана Серова, опрометчиво стоявшего рядом. Тот закричал и побежал куда-то. Полковник сделал еще шаг и упал, пачкая землю кетчупом. Голова выглядывала у него из-под мышки…

Федор Сергеевич быстро перезарядил ружье.

Из машин повыскакивали бойцы; с десяток стволов нацелились на сбрендившего доктора.

— Брось пушку! Брось, не дури!

Федор Сергеевич, не медля ни секунды, приложил оба дула к своему подбородку и нажал на спуск…

…Вот теперь лейтенант Тульская выла по-настоящему — забыв про зрителей. Без слов и даже без слез. Со смертью покровителя — пропала ее квартира. Прощай, мечта. Да и служебное расследование, связанное с застреленным ею маньяком, теперь не обещало быть легким, ох, не обещало…

…Марина не кричала и не плакала. Закрыв рот ладонями, она смотрела на то, что осталось от Конова Федора Сергеевича и думала: «…не успела… не успела… не успела…»

…Дом Львовских в Орехове стоял пуст и темен. Никого внутри — ни людей, ни животных. И тем страннее было то, что случилось в эти минуты. Фамильное «Павловское зеркало», украшавшее балюстраду (гордость дома!), вдруг треснуло и осыпалось — словно по нему прикладом саданули.

Крайне редкое явление, хоть и возможное теоретически. Если предположить, что стекло при установке неплотно прилегло к раме — где-нибудь в одном месте, с угла, в результате чего образовался узел напряжения; и если, не заметив дефекта, креплениями пережали именно этот угол, — то возник изгиб стекла. Дополнительное внутреннее напряжение, наложившись на неизбежное напряжение при отливке, привело со временем к описанным последствиям… нет, совершенно невероятно!

Однако если не физика была причиной данной неприятности — то что? Каков правильный ответ?

Так или иначе, но погибшему зеркалу больше не стать Входом в Рай. Подраставшая дочка Алексея Львовского навсегда избавлена от искушения.

Семейное проклятье Львовских превратилось в осколки — это главное…

По семь лет им тогда было — Марине и ее лучшей подруге. Подруга дала ей «поносить» котенка — домой, на целый день! Неслыханная щедрость!

И вот счастливая Марина вывела котенка гулять. В парк — рядом с домом. Лето, солнце, газоны, пестрая детская площадка. Солнечный остров, оставшийся в далеком детстве… Она очень боялась, что котенок попадет под велосипед, поэтому следила одновременно и за животным, и за шальными велосипедистами, — даже за теми, которые катались на трехколесных аппаратиках. Увы, не уследила за другим…

Качели были, как качели, что в них опасного? Доска на шарнире, по краям доски сидят дети и качаются. Метнулся туда пушистый комок — Марина только вскрикнула. Услышала, как хрястнуло… услышала короткий писк… Всё. Сломан позвоночник. Ужасная смерть.

Не под велосипед попал, так под качели. Как чувствовала…

А подруга решила, что она сделала это специально. Убила котенка, чтобы не возвращать. Дескать, если не себе, то никому. Возможно, эта девочка была из тех людей, кто поступил бы именно так, в чем заподозрил Марину… Подруга прибежала в слезах к своей бабушке. И Марину призвали под строгие очи.

Серьезный разговор состоялся возле песочницы. Версии происшедшего даже не обсуждалась. Убийство из зависти — бабушке это было очевидно так же, как и внучке.

— Как ты не понимала, — сказала бабушка, — что котенок для моей девочки был самым дорогим существом на свете! Проблемы в семье исчезли, когда он появился. Девочка заикаться перестала и по ночам теперь не писается. Она отдала тебе, как близкой подруге, самое дорогое, а ты…

— …Ты еще не знаешь, что такое любить, но когда-нибудь полюбишь и вспомнишь этого несчастного котенка.

— …Ты еще поймешь, как больно терять, когда любишь. И чем больше любишь, тем страшнее терять. Ты еще поймешь…

Формула проклятья прозвучала. Бабушка не была ни злодейкой, не колдуньей, — просто так получилось. Мистика возле песочницы. Обычное дело.