Наследие страха - Дин Кунц

Глава 1

Элайн Шерред стало не по себе с того самого момента, как она увидела дом Матерли, и впоследствии она не раз вспоминала эти сомнения и спрашивала себя, а не было ли это предвестием катастрофы?

Дом стоял на отроге холма, в окружении нескольких огромных, покрытых наростами деревьев, и выглядел каким-то растянутым, излишне большим. Однако не это обеспокоило Элайн; все дома в этом фешенебельном пригороде Питтсбурга были весьма громоздкими, и все они стояли посреди четырех-пяти акров земельных угодий, за которыми тщательно ухаживали самые искусные садовники. Дом Матерли отличала от прочих каменная кладка в стиле рококо, именно она и привела гостью в замешательство. Под глубоким карнизом, под почти плоской черной шиферной крышей вдоль всего фасада тянулась полоса вырезанного вручную каменного барельефа, который продолжался дальше по западной стене. По сути дела, эти каменные ангелы и каменные сатиры, застывшие нимфы и орнамент гробниц опоясывали весь дом, словно лентой. Глубоко врезанные в каменные стены окна прикрывали по бокам украшенные резьбой черно-серебристые ставни, которые разительно контрастировали со светлым камнем стен. Дверь главного входа была раза в два больше, чем могла бы потребоваться любому человеку, наподобие портала в храме, высотой по меньшей мере в двенадцать футов и шириной в пять. Ее украшали тяжелые бронзовые ручки, поблескивавшие на фоне дуба, так же как и бронзовые петли. Окна же по обе стороны от входа, в отличие от других окон, были выполнены в виде витражей, не по какому-то определенному образцу, а просто обособленные фрагменты, скрепленные полосками свинца. Внутри круга подъездной аллеи, прямо перед входом, шипел и потрескивал, подобно сковороде, на которую плеснули масла, белый каменный фонтан с тремя бодрыми херувимами, весело расправившими крылышки. Мостовую вокруг фонтана обрамлял мраморный бордюр, такой же белый, как сам фонтан, сдерживавший натиск плодородной земли. На этой темной земле росли и распускались десятки видов цветов, лиловых, красных, желтых и оранжевых. Это ослепительное великолепие смутно отражалось в белом основании фонтана, создавая иллюзию, что блестит и переливается сам мрамор, что он почему-то чуть ли не прозрачен и вы смотрите сквозь него на цветы, которые красуются с другой стороны поверхности.

Все это было слишком причудливо. Это больше походило на выставочный образец фирмы, торгующей недвижимостью, сооруженный напоказ, а не для того, чтобы жить и работать.

И снова девушку охватило беспокойство, тревога, не поддающаяся определению и истолкованию. Она словно знала, что это место каким-то образом окажется для нее плохим.

Элайн была уверена, что дом должен быть практичным, как можно более простым и прочным. Даже если этот дом — пристанище богачей. Никому не следует выбрасывать деньги на никчемные безделушки вроде каменного барельефа и мраморного фонтана.

Кроме того, все нарядное создает ощущение фальши. Этот искусно украшенный дом, размышляла Элайн, скорее походил на тщательно подобранный комплект театральных задников, прибитых к деревянным скрепам, чем на добротное здание. А лужайка вполне могла бы сойти за настил сцены, упрятанный под зеленый войлок.

Элайн Шерред не доверяла ничему, что не было простым и безыскусным. Ей нравилась функциональность; все легкомысленное вызывало у нее презрение.

Подобный подход для двадцатитрехлетней девушки мог бы показаться неуместным. По крайней мере, почти все ее знакомые говорили ей об этом. В средней школе друзей у Элайн было не много, потому что она предпочитала не участвовать в играх и развлечениях своих сверстников.

И в госпитале, пока она училась на медсестру, студенты из ее группы и даже некоторые из инструкторов упрекали ее в излишнем пуританстве. Элайн не соглашалась. Собственное видение жизни казалось ей единственно правильным, а не ошибочным.

Элайн притормозила свой “фольксваген” у края тихой дорожки, которая, петляя, уводила вверх по склону холма, к дому Матерли, и припарковалась. Напыщенность здания вывела девушку из равновесия, и ей потребовалось время, чтобы свыкнуться с этим. Если она собирается работать в этом доме — более того, даже жить там в качестве постоянной сиделки Джейкоба Матерли, — ей лучше подавить мгновенную неприязнь, которая возникла у нее при первом осмотре дома.

И как кто-то мог заплатить архитекторам за то, чтобы они соорудили столь экстравагантное нагромождение выпирающих углов и сумрачных закоулков, фонтанов и витиевато украшенных ставней? Это все равно что потратить целое состояние на несколько тонн зефира, чтобы потом кормить им голодного человека, который предпочел бы хороший бифштекс с картошкой.

Элайн не сразу подумала, что такая острая реакция на этот дом могла быть обусловлена ее собственным характером. Она лишилась родителей, когда ей было четыре года, и после этого воспитывалась в детском доме, без любви и заботы. И бесстрастный, деловой взгляд на мир был всего лишь защитным механизмом против жизни, который она с годами выработала в себе.

Но дом Матерли поражал своей нелепостью.

Тем не менее, несмотря на все, здесь ее ждала хорошо оплачиваемая работа. И девушка считала, что, если люди, живущие внутри, не настолько претенциозные, как их обиталище, она сможет примириться с таким обилием зефира.

Элайн отпустила тормоз и переключила скорость плавно, как бывалый водитель, хотя купила машину всего месяц назад. Она училась пользоваться стандартной коробкой передач — поскольку привыкла к автоматической — с той же целеустремленностью, какая отличала все, что она делала. Пару минут спустя девушка припарковалась перед фонтаном, возле огромной дубовой двери с бронзовой фурнитурой.

Пока она вылезала из машины, низкие, лиловые облака, которые все утро грозили дождем, внезапно разразились ослепительной вспышкой. В следующий миг последовал оглушительный удар грома, обрушившийся на высокие стены особняка и срикошетивший, как нечто осязаемое.

Элайн не вздрогнула. Она не боялась грома. Она знала все о грозах, их причинах и воздействии на природу, и никакие глубоко укоренившиеся в народе суеверия не могли смутить ее.

У двери она приподняла тяжелый молоток, который, как она теперь разглядела, имел форму волчьей головы и был почти вполовину ее натуральной величины. Тот упал с громким, гулким звуком, который вряд ли мог остаться без ответа. Она не повторила удар.

Несколько капель дождя упало на мощеный тротуар, на котором она стояла, но Элайн не попыталась укрыться.

Прошла целая минута, прежде чем кто-то повернул изнутри дверную ручку и открыл толстую дверь. В тускло освещенном холле стоял пожилой человек, сутулый и седой, с лицом, изборожденным густой сетью морщин, которые расходились от уголков его глаз, носа и губ. Лицо его выглядело как старый пергамент.

— Да? — спросил он.

— Элайн Шерред к Ли Матерли, — сказала девушка.

— Наша новая медсестра, — кивнул мужчина. Его слегка подобострастные манеры выдавали домашнего лакея, хотя — как показалось Элайн — он, скорее всего, служил у Матерли очень много лет, возможно, с тех пор, когда был так же молод, как она сама. Он пригласил гостью: