Тимур и его команда и вампиры - Татьяна Королева

Глава 1

Вот уже три месяца, как командир бронедивизиона полковник Александров не был дома. Вероятно, он был на фронте.

В середине лета он прислал телеграмму, в которой предложил своим дочерям Ольге и Жене остаток каникул провести под Москвой на даче.

Сдвинув на затылок цветную косынку и опираясь на палку щетки, насупившаяся Женя стояла перед Ольгой, а та ей говорила:

— Я поехала с вещами, а ты приберешь квартиру. Можешь бровями не дергать и губы не облизывать. Потом запри дверь. Книги отнеси в библиотеку. [1]Взяла моду — брать взрослые книги по моему читательскому билету. Мопассана читаешь, а у самой тройка по истории!

— Если бы по арифметике или по физике. А то подумаешь — история, большое дело! — Женька подошла к пыльному зеркалу и показала язык отражению: — Мееее…

— Евгения, ты меня слушаешь? Ты моя сестра…

— Я — твоя сестра? Тоже мне, новость!..

— Да… но я старше! Папа велел тебе слушаться…

Женя вздохнула и оглянулась на портрет отца. Пусть Ольга старше, пусть! Зато у нее такие же, как у отца, нос, рот, брови — у них даже шрамы одинаковые. Она закатала рукав, быстро повернулась и провела тряпкой по пыльному стеклу, чтобы лучше рассмотреть собственное отражение — предплечье с меткой, похожей на ожог. Оглянулась на сестру:

— Оля, почему у всех советских людей прививка от оспы круглая, а у нас — у тебя, у меня, у папы — другая?

— Какая еще другая?

— Вот такая — похожа на цветок лилии! А кожа бледная — белоснежная, как у принцессы из сказки…

— Не говори ерунду. Прививка как прививка. — Ольга строго сдвинула брови. — Кожа тоже самая обыкновенная. Прекрати вертеться перед зеркалом. Я все напишу отцу!

— Напиши-напиши, что я, как Золушка, то с тряпкой, то с веником! — Женька состроила жалобную гримасу и вздохнула. — Только ничего ты отцу не напишешь. Что за фронт такой, на который нельзя отправить письмо по обычной почте, а можно только специальную телеграмму?

— Фронт как фронт. Хватит задавать глупые вопросы! Вот возьми, — Ольга взяла бланк телеграммы-молнии (в строчке «адрес» было выведено ее ровным круглым почерком «Особый истребительный бронедивизион Н/Ф 17–39, полковнику Александрову»), протянула сестре и скомандовала: — Отправишь на вокзале из военной комендатуры, скажешь, что спецтелеграмма. Затем садись в поезд и поезжай прямо на дачу. По дороге ни с кем не разговаривай. Ясно?

— Нет. Вдруг кто-нибудь что-нибудь спросит? Что же мне, молчать, как мещанке? А вдруг кому-нибудь сделается плохо?

— Всем будет хорошо, если ты будешь идти быстро и молча, — отрезала Ольга.

Во дворе груженная вещами полуторка дала пронзительный гудок. Ольга подхватила чехол с аккордеоном и заторопилась вниз. Женя распахнула окно, помахала тряпкой вслед машине, исчезнувшей в клубах пыли, а потом еще долго сидела на подоконнике…

Грузовик свернул в дачный поселок, мягко зашуршал под колесами гравий. Но скоро машина остановилась — дорогу к скромной, увитой плющом даче Александровых перегораживало упавшее дерево. Водитель с помощником выпрыгнули из кабины, споро выгрузили вещи из кузова, оттащили к калитке.

Прошло меньше четверти часа, как Ольга осталась одна, и пока она раздумывала, какой тюк распаковывать в первую очередь, к остекленной веранде подскочила бойкая женщина — соседка, молочница тетя Нюра. Предложила помочь прибраться на даче и, не дожидаясь согласия, подхватила узел с подушками и принялась сновать туда-сюда, без умолку перечисляя поселковые новости:

— Дерево свалило ветром, никак не уберут. Уже с неделю тому гроза была — знатная, какой давно не припомнить. Разве ж только одно дерево завалилось? Свет потух во всем районе, мост на реке смыло, даже радио молчало, считай, три дня. Страх сказать — с церкви крест упал! Сама я не видела, но люди поговаривают, вроде как молния в него ударила: почернел весь, будто над адским пламенем закоптили. Целая комиссия с города приехала — посмотрели-посмотрели и увезли с собой. Кто их знает, с какой организации… Церковь давно закрыта, а только все равно — нехорошо. Вот и участковый говорит, волка в лесу видел. Точно, без ошибки. Настоящего волка — врать ему незачем. Он непьющий. Мужчина уже солидных лет, газеты читает, на собрания ходит в поселковый совет — ему не примерещится.

Молочница достала из ящика с посудой пустую сахарницу, протерла, поставила на стол, поманила пальцем Ольгу и понизила голос:

— Значит, слышит он ночью вроде вой, а может, и всхлипы — словно дите малое в лесу плачет… Вышел, пошел на тот плач, свернул с улицы за пригорком. Вроде и знает каждый пенек и каждую тропочку, а стало ему на душе тревожно. Вынул он с кобуры наган и тихонько дальше в лес зашагал, через кусты, к опушке. Луна как раз взошла. Свет от нее белый — словно молоко разлитое — все видать! Смотрит участковый по сторонам. Видит, сидит на поляне огромный волк, морду к небу поднял и воет, воет, да так жалобно, что сердце обмирает… Хочет он на курок нажать, ан пальцы словно занемели, ноги к земле приросли. Ни шевельнуться, ни ворохнуться ему. Так и простоял — долго ли, коротко — пока волк поднялся, глазами зыркнул — красные они, как уголья, страшные! Сохрани Царица Небесная, такие во сне увидеть! Посмотрел, да убег на старое кладбище. Знать, не волк это был вовсе, а оборотень…

— Оборотень? — шепотом повторила Ольга, ей вдруг стало тревожно.

Закат полыхал над садом кровавым заревом, огненные блики скользили по оконным стеклам. Силуэты деревьев в заброшенном саду казались черными, даже старый сарай выглядел опасным. Вдруг упала приставленная к его стене лестница, метнулись неясные тени, зашуршала трава, провода над крышей задрожали. Звякнуло где-то разбитое стекло. Недобро вскрикнула испуганная птица. Ольга присела на табурет — верить соседским россказням она не хотела, — но ладони сами собой вспотели, а страх ледяными мурашками разбежался по всему телу. Пальцы задрожали, пришлось ухватиться за край стола — так крепко, что костяшки побелели.

Молочница продолжала:

— Побрел участковый обратно, в поселок, через овраг. И наткнулся на мертвую козу! Наклонился — видит, глотка у ней порвана звериными клыками до самой кости, но кругом — ни кровиночки. Козочка-то молоденькая совсем была, пуховая. Золото, не коза! Сычихи, с седьмого дома. Вы ее знаете: у которой сын сидит третий год, и внучок в родню — первый хулиган на поселке, по чужим садам озорует. То яблоню обтрясет, то забор сломает, в кармане — заточка. Да. Прямо не дитё, а готовый урка…

Слушая молочницу, Ольга смотрела во двор — туда, где среди запущенного фруктового сада стоял ветхий сарай. Вдруг над ним, как вспышка, взметнулся вверх красный флаг, взмыл в самое небо и… исчез. Ольга зажмурилась и снова посмотрела на крышу сарая — наверное, флаг ей просто привиделся в алых лучах заката. Но и этого оказалось достаточно, чтобы девушка очнулась, стряхнула оцепенение и вскочила на ноги.