Зверек с востока - Роберт Лоуренс Стайн

1

Когда я была совсем маленькая, мама, укладывая меня спать, шептала:

— Спокойной ночи, Джингер. Спи спокойно, и чтоб не кусали тебя клопы…

Я не знала, кто такие клопы. Я их рисовала в воображении такими жирными, красными жучками с паучьими ножками, шустро бегающими по простыне. От одной мысли о них все тело у меня зудело и чесалось.

После того как мама, поцеловав меня в лоб, уходила к себе, в спальню входил папа и пел мне нежно-нежно. Каждый раз одну и ту же песенку — «Медвежата на пикнике».

Уж и не знаю, почему он решил, что это лучшая колыбельная на свете. Там поется о ком-то, кто пошел в лес и встретил там сотни и сотни медвежат. От этой папиной песенки у меня мурашки по коже бегали. Что эти медвежата ели на своем пикнике? Детей?

После того как папа уходил, поцеловав меня в лоб, я полночи чесалась и тряслась от страха, а другую половину меня мучили кошмары с клопами и медвежатами.

Еще пару лет назад я боялась ходить в лес. Сейчас мне двенадцать, и я больше не боюсь ходить в лес. Вернее, не боялась до нашей последней поездки этим летом. Вот когда я узнала, что в лесу встречаются создания пострашнее клопов и медвежат!

Впрочем, лучше, пожалуй, начать с самого начала.

Первое воспоминание, связанное с этим нашим семейным походом, это папа, ругающий моих братишек. У меня их два, Пат и Нат. Им по десять лет. Вы уже, наверное, догадались, что они близнецы. Повезло мне, да?

Пат и Нат не просто близнецы, они двойняшки. Буквально как две капли воды похожи один на другого.

Они коротенькие, да еще худющие — кожа да кости. У обоих круглые физиономии и большие карие глаза. Волосы каштановые, и носят они их на один манер: делают пробор посередине. На обоих мешковатые выцветшие джинсы и чёрно-красные майки для скейтинга с какими-то невразумительными надписями.

Есть только один способ отличить Пата от Ната: спросить их самих!

Наш поход начался замечательным летним днем. Воздух был свежий, наполненный сосновым духом. Мы шли по лесу, и под ногами хрустели веточки и прошлогодние листья.

Папа возглавлял шествие. Он нес палатку в огромном рюкзаке. За ним топала мама. Она тоже тащила дай бог сколько всякой амуниции.

Тропинка вилась по травянистой поляне. Солнышко светило мне в лицо. Рюкзак оттягивал плечи. Я шла и думала, как далеко в глубь леса собираются забраться папа с мамой.

Пат и Нат шли за мной. Папа время от времени оборачивался и ругал их. На Пата и Ната вечно приходится орать. Иначе они не слышат. Они слышат только друг дружку.

Чего папа ругался? Перво-наперво, Нат все время исчезал. Он страшно любит лазать по деревьям. Стоит ему завидеть дерево, как он тут же кидается к нему. Я думаю, он наполовину шимпанзе. И я ему об этом все время талдычу. Тогда он яростно чешет грудь и издает обезьяньи вопли. Ему кажется это забавным.

Словом, идем мы себе по лесу, и стоит нам обернуться, как Нат обязательно оказывается на каком-нибудь дереве. Понятно, из-за этого идем мы не очень быстро. Вот папа и ругал его.

А потом папа стал ругать Пата. Все из-за этой электронной игры.

— Я же говорил тебе не брать эту штуку с собой! — кипел папа.

Папа у нас большой, могучий, прямо медведь. И голос у него, будто он в бочку гудит. Только что в том толку? Пат и Нат все равно его не слышат.

Пат ногами перебирает, а сам, уткнувшись в свою коробочку, знай только на кнопки жмет.

— Ты зачем пошел в лесной поход? — спрашивает его папа. — Сидел бы дома и играл. Убери ее, Пат, и лучше проверь маршрут.

— Не могу, пап, — отвечает Пат. — Я сейчас выйти не могу. Я на шестом уровне! Я до такого уровня еще ни разу не доходил!

— А вон бурундучок, — показывает пальцем мама. Она гид по животной и растительной жизни. Что бы там ни ползало, бегало или летало — она тут же показывает.

— А где Нат? — спрашивает папа, оглядываясь кругом.

— Я здесь, пап, — орет Нат.

Я прикрыла глаза ладонью и увидела его на высоченной ветке громадного дуба.

— Спускайся немедленно, — кричит папа. — Эта ветка тебя не выдержит!

— Ура! — яростно вопит Пат, тыча пальцем в свою игру. — Я вышел на седьмой уровень!

— Смотрите! Два зайчонка. Вон, вон, в траве!

— Пойдемте-ка лучше, — призываю всех я. — Здесь очень уж печет.

Мне хотелось побыстрее выбраться с поляны и очутиться в спасительной лесной прохладе.

— У нас только у Джингер есть в голове здравый смысл, — замечает папа.

— Джингер показушница, — сказал Нат, слезая с дуба.

Итак, мы шли по лесу. Сколько мы шли, не скажу. Было так красиво! И так мирно. Солнечные лучи пробивались сквозь ветви деревьев, бросая блики на землю.

Иду я и напеваю песенку про медвежат в лесу. И чего это она у меня в голове всплыла, сама не знаю. Папа не пел мне ее уже столько лет.

Мы остановились поесть у чистого ручейка.

— Отличное место для стоянки, — сказала мама. — Палатку можно поставить прямо на берегу.

Мама и папа стали распаковываться и ставить палатку. Я им помогала. Пат и Нат бросали камешки в речушку. Потом они принялись бороться, пытаясь спихнуть друг друга в воду.

— Отведи их в лес, — наставлял меня папа. — И постарайся потерять их, ясно?

Он, конечно, шутил. Откуда ему было знать, что Пат, Нат и я скоро действительно потеряемся — да так, что мало будет надежды вернуться.

— Что ты собираешься делать? — пристал ко мне Нат.

Он нашел подходящую ветку и приспособил ее под походный шест. Пат все время подбивал его ногой, чтоб Нат спотыкался.

Сначала мы шли вдоль ручья. У берега кишмя кишела рыбья мелюзга. А теперь мы пробирались без всякой тропинки по лесной чаще — по сплошным дебрям из деревьев, кустов и камней.

— В прятки! В прятки! — объявил Пат и хлопнул Ната. — Ты водишь!

Нат хлопнул его.

— Ты водишь!

— Ты водишь!

— Нет, ты водишь!

— Нет, ты!

Шлепки становились все сильнее.

— Я вода! — крикнула я, чтоб они, чего доброго, не поубивали друг дружку. — Ну, прячьтесь, только не очень далеко.

Я прижалась лицом к стволу, закрыла глаза и начала считать до ста. Было слышно, как мальчишки продираются сквозь заросли.

После тридцати я стала считать десятками. Нельзя же давать им столько времени.