Дьяволы дня «Д» - Грэхем Мастертон

Грэм Мастертон. Дьяволы дня «Д» [1]

«Худшие из дьяволов – которых радуют войны и кровопролития, которые набрасываются на людей как самые безжалостные тигры».

Френцис Беррет

Их приближение я заметил еще за милю: две закутанные фигуры, катившиеся на велосипедах между белых, зимних деревьев; лица их были плотно обмотаны шарфами. Когда они приблизились, я смог услышать их разговор и увидеть клубившийся вокруг их ртов пар. Это было в декабре, в Нормандии – туманной и серой, как фотография, – и печальное красное солнце уже опускалось за лесистые холмы. Если не считать этих двух французских работяг, медленно приближавшихся ко мне на своих велосипедах, я был на дороге один, стоя со своей топографической треногой на жесткой, покрытой инеем траве; рядом, на обочине, под неуклюжим углом, стоял нанятый мною желтый «Ситроен». Было так чертовски холодно, что я едва мог чувствовать руки и нос и почти не топал ногами, чуть ли не из боязни, что отвалятся пальцы.

Мужчины подъехали еще ближе. Это были два старика, одетые в простенькие куртки и береты; на спине одного висел потрепанный армейский рюкзак с торчащим наружу длинным французским батоном. Шины их велосипедов оставляли на покрытой седым инеем дороге белые, пушистые следы. Здесь, в сельских глубинах Швейцарской Нормандии, транспорта почти не было, если не считать редкие трактора и еще более редкие «Ситроены-Мазерати», со свистом проносившиеся сквозь ледяные метели на скорости в девяносто миль в час.

– Bonjour, messieurs, – крикнул я, и один из стариков притормозил и соскочил на землю. Он подвел свою машину прямо к треноге и сказал:

– Bonjour, monsieur. Qu'est-ce que vous faites? [2]

– Мой французский не слишком хорош. Вы говорите по-английски?

Мужчина кивнул.

– Ну, – сказал я, показывая через долину на холодные, серебряные холмы, – я делаю карту. Une carte. [3]

– Ah, oui, – сказал старик. – Une carte. [4]

Другой мужчина, все еще сидевший верхом на своем велосипеде, опустил шарф и высморкался.

– Это для новой трассы? – спросил он меня. – Для нового шоссе?

– Нет, нет. Для исторической книги одного человека. Карта всей этой местности для книги о Второй Мировой Войне.

– Ah, la guerre. – кивнул первый. – Une carte de la guerre, hunh? [5]

Один из стариков достал голубой пакетик «Житан» и предложил одну мне. Обычно я не курил французских сигарет: отчасти из-за высокого содержания смолы, а отчасти из-за того, что они пахли паленым конским волосом; но я не хотел показаться невежливым – спустя лишь два-то дня в северной Франции. Да к тому же я был рад пятнышку тепла, которое давал кончик тлевшей сигареты. Некоторое время мы курили, молча улыбаясь друг другу, как это делают люди, каждый из которых не достаточно хорошо знает язык другого. Затем старик с батоном произнес:

– Они сражались по всей долине; и ниже по реке – тоже. Орне. Я очень хорошо это помню.

– Танки, понимаете? – сказал другой. – Здесь и здесь. Американцы шли из Клеси, с той стороны дороги, а немцы отступали по долине Орне. Как раз там, куда вы смотрите, возле Понт Д'Уолли, была очень тяжелая битва. Но в те дни у немцев уже не осталось шансов. Американские танки пересекли реку по мосту у Ле Вей и разгромили их. Ночью, прямо с этого места, можно было видеть, как до самого поворота реки горели немецкие машины.

Я выпустил дым и пар. Было так сумрачно, что я с трудом различал возле Уолли тяжелые плечи гранитных утесов, где река Орне расширялась и поворачивала перед тем как проскользнуть через плотину возле Ле Вей и, пенясь, помчаться на север. В этот призрачный декабрьский вечер были слышны лишь слабые звуки бегущей воды и печальный звон церковного колокола в дальней деревушке, и нам, стоявшим среди инея и холода, легко могло показаться, что мы были одни на всем европейском континенте.

– Она была жестокая, та битва, – сказал старик с рюкзаком. – Никогда не видел такой жестокой. Мы взяли трех немцев, но это было не трудно. Они были счастливы сдаться. Помню, как один сказал: «Сегодня я сражался с дьяволом».

Другой старик кивнул.

– Der Teufel. [6]Вот, что он сказал. Я был там. Вот он и я – мы кузены.

Я улыбнулся обоим. На самом деле я просто не знал, что сказать.

– Ну, – сказал мужчина с хлебом, – нам пора возвращаться – чтобы поесть.

– Спасибо, что остановились, – сказал я ему. – Довольно уныло стоять тут в одиночестве.

– Вы интересуетесь войной? – спросил второй старик.

Я пожал плечами.

– Не особенно. Я картограф. Делаю карты.

– Есть много историй о войне. Некоторые из них – просто выдумки. Но здесь вокруг ходит много рассказов. Как раз там, внизу, возле Понт Д'Уолли, в кустах стоит американский танк. Люди по ночам рядом с ним не ходят. Говорят, что внутри, когда темно, там переговаривается мертвый экипаж.

– Настоящие привидения.

Старик укутал лицо в свой шарф, так что остались видны только старые, обрамленные морщинами глаза. Он выглядел, как арабский прорицатель или как человек с ужасными ранами. Затем он натянул перчатки, и я услышал его приглушенный голос:

– Это исключительные истории. Я считаю, что на всех полях сражений есть привидения. Но так или иначе, le potage's attend. [7]

Два старых кузина одновременно помахали мне и затем вновь покрутили свои педали. Вскоре они свернули и исчезли за покрытыми туманом деревьями, а я вновь остался один, окоченевший от холода и почти готовый все упаковать и отправиться проглотить какой-нибудь обед. Да и солнце теперь было поглощено клином опускавшегося тумана, и я с трудом различал руки перед своим лицом, не говоря уже о вершинах отдаленных утесов.

Загрузив свое оборудование в багажник «Ситроена», я влез за руль и потратил пять минут в попытках завести мотор. Проклятая штуковина издавала звуки, подобные ржанию лошади, и я чуть было не вышел чтобы пнуть ее, как того заслуживало бы животное, но тут машина кашлянула и ожила. Я включил фары, развернулся и поехал назад, в Фалейс и мой грязный отель.