Ночной кошмар [= Властители душ ] - Дин Кунц Страница 10

Даусон был удивлен.

- Следовательно, он покупает товар, так как думает, что это поможет ему улучшить сексуальные отношения?

- Совсем наоборот, - сказал Салсбери. - Он покупает его, для того чтобы избавиться от секса. Реклама возбуждает его желание на уровне подсознания, и путем покупки товара он может удовлетворить свое желание, не боясь получить отказ, не опасаясь импотенции, или унижения, или каких-то других неприятностей, которые могут возникнуть при общении с женщиной. А если телезритель - женщина, то она покупает товар, чтобы удовлетворить свое желание, не подвергаясь всякого рода опасностям, возможным при общении с мужчиной. Большинство мужчин и женщин легко освобождается от сексуального желания, если товар имеет оральный аспект. Например, еда и питье.

- Или сигареты, - сказал Даусон. - Может ли это объяснить тот факт, что многие люди испытывают затруднения при отказе от курения?

- Никотин является наркотиком, - заметил Салсбери. - Но без сомнения, сублимированная реклама сигарет укрепляет эту привычку у многих людей.

Почесывая свой квадратный подбородок, Даусон сказал:

- Если это так эффективно, то почему я до сих пор не закурил? Ведь я же видел такую рекламу.

- Наука еще не достигла столь высокого уровня, - сказал Салсбери. - Если ты считаешь, что курить отвратительно, если ты решил никогда не курить, то реклама не сможет изменить твое отношение. С другой стороны, если ты молод и только собираешься начать курить, если у тебя нет достаточно четко сформировавшегося мнения об этой привычке, то реклама может оказать на тебя влияние. Или если раньше ты был заядлым курильщиком, но подавил в себе эту привычку, реклама может убедить тебя снова возобновить курение. Реклама также может воздействовать на тех, кто не имеет достаточно ярко выраженных склонностей. Например, если ты не пьешь джин или вообще не любишь спиртное, то реклама "Гилбейз джина" не заставит тебя бежать за бутылкой. Но в том случае, если ты пьешь и если любишь джин, но не задумываешься о том, какой сорт выбрать, то реклама заставит тебя отдавать предпочтение определенному сорту. Они работают, Леонард. При помощи рекламы через внушение ежегодно продаются товары на миллионы долларов, большинство из которых никто бы не стал покупать, если бы не реклама. Даусон спросил:

- Ты занимался сублимированным восприятием последние десять лет в Коннектикуте?

- Да.

- Совершенствуя науку?

- Да, верно.

- Пентагон видит в этом своего рода оружие?

- Определенно. А ты этого разве не видишь? Тихо, с почтением в голосе, Даусон сказал:

- Если ты развивал науку.., ты говоришь о тотальном контроле над умами. Не просто о модификации поведения, а именно о полном жестком контроле.

Какое-то мгновение оба они молчали.

- Что бы ты там ни открыл, - сказал Даусон, - ясно, что ты хочешь утаить это от Департамента обороны. Такие действия могут расценить как государственное преступление.

- Меня это не волнует, - резко сказал Салсбери. - С твоими деньгами и моими знаниями нам не нужен ни Департамент обороны, ни любой другой. Мы вдвоем гораздо сильнее, чем все правительства в мире вместе взятые.

Даусон не мог скрыть волнения.

- Что это значит? Что ты задумал?

Салсбери подошел у, окну и смотрел, как снег тихо падает на город. У него было такое ощущение, как будто он схватил рукой оголенный провод. Электрический ток пронзил его. Дрожа как в лихорадке, почти готовый поверить в то, что падающие хлопья - это искры, летящие от него, захваченный вихрем почти божественной власти, он поведал Даусону о своем открытии и о той роли, которую мог бы сыграть Даусон согласно его сценарию всеобщего завоевания.

Через полчаса, когда Огден закончил говорить, Даусон, который никогда и нигде, кроме церкви, не выглядел смиренным, произнес:

- Боже мой. - Он уставился на Салсбери так, как благочестивый католик глазел, должно быть, на видение о Фатиме. - Огден, мы оба собираемся стать хозяевами Земли? - Его лицо исказила совершенно неестественная улыбка.

Суббота. 13 августа 1977 года

В одной из спален на втором этаже дома Эдисона Пол Эннендейл расставил на туалетном столике свои принадлежности для бритья. Слева направо: жестяная мыльница с мылом, стаканчик с помазком, станок для безопасной бритвы в пластиковом футляре, коробочка с лезвиями, кровоостанавливающий карандаш, флакон с освежителем кожи и флакон с лосьоном после бритья. Все семь предметов были расставлены в таком идеальном порядке, что напоминали какой-то рекламный плакат о том, как повседневные предметы входят в жизнь, маршируя, словно солдаты.

Пол отвернулся от туалетного столика и подошел к одному из больших окон. Вдалеке за равниной поднимались горы, могучие и зеленые, испещренные фиолетовыми тенями от проплывавших облаков. Ближайшие гребни, поросшие соснами, иногда уступавшими место вязам и лугам, плавно понижались в сторону города. На дальнем конце Мейн-стрит березы дрожали от летнего ветерка. Мужчины в рубашках с короткими рукавами и женщины в легких платьях прогуливались по тротуару. Крыша веранды и вывеска магазина находились прямо под окном Пола.

Взгляд его перестал скользить по далеким горам, и в оконном стекле Пол увидел собственное отражение. При росте пять футов десять дюймов и весе сто пятьдесят фунтов он не казался ни высоким, ни низким, ни толстым, ни тонким. Иногда он выглядел старше своих тридцати восьми лет, а иногда - моложе. Его пушистые, чуть вьющиеся светло-каштановые волосы лежали свободно, но не были чересчур длинными. Подобная прическа была, скорее, юношеской, но ему она очень шла.

Глаза у него были такими синими, что казались осколками зеркала, в котором отражалось ясное небо. Но в их глубине таилось выражение боли, свидетельствовавшее о потерях и чаще возникающее у людей более зрелого возраста. У него было узкое, даже аристократическое, но лишенное выражения высокомерия лицо, черты которого смягчал темный загар. Это был тип человека, который одинаково легко чувствует себя и в элегантной гостиной, и в портовом кабачке.

Пол был в голубой рабочей рубашке, голубых джинсах и черных ботинках с тупыми носами. И все же, несмотря на джинсы, в его одежде проглядывала некая официальность. Он носил ее так, как иные мужчины не умеют носить фрак. Рукава рубашки были аккуратно закатаны и отутюжены. Распахнутый воротник так туго накрахмален, словно только что из прачечной. Серебряная пряжка на ремне тщательно отполирована. И рубашка, и джинсы производили впечатление сшитых на заказ. Ботинки на низком каблуке сверкали, старательно вычищенные.

Он всегда отличался почти болезненной аккуратностью. И сколько помнил, друзья постоянно дразнили его по этому поводу. Еще мальчиком он содержал коробку с игрушками в большем порядке, чем его мать шкафы и буфеты.