Черви - Алекс Граймс Страница 10

– Андрей, – тихо прохрипела она, сжав крепко его руку. Ее взгляд был усталым, вымученным, но в глазах еще горел тот огонек. – Перестань думать о хорошем. Я умираю и умру, мы оба это знаем, но ты не хочешь признавать, – она тяжело вздохнула и посмотрела в окно. Солнце медленно садилось за горизонт. Красивый закат. Они часто вместе встречали закат, выезжали в поле, где тихо, спокойно и кроме них нет больше людей, и говорили о всякой чепухе, наблюдая, как красиво уходит день, как наступает тьма. – Я смирилась с этим уже давно. Дура, вот кто я такая. Чертовы сигареты меня все-таки убили.

– Хватит, Нин. Я не хочу об этом говорить с тобой, – голос был спокойным, а лицо не выражало никаких эмоций. – Довольно.

– Может быть, а может нет, а может, пошел ты, – сказала она фразу героя Уолберга из фильма «Отступники», который они обожали. Нина тихо посмеялась, хоть ее смех был коротким, это было приятно слышать Андрею. – Красивый закат. Скучаю по тем дням, – она повернула голову в его сторону. – Как думаешь, Бог есть или это конец?

– Не знаю.

– Я тоже не знаю. Никто не видел и не слышал его. Страшно осознавать, что после смерти ничего, пустота, твой разум, сознание просто отключается, как будто вырубили электропитание, и все, на этом конец, – Нина тяжело задышала, а потом вырвался раздирающий слух кашель, казалось, что при таком кашле можно легко выхаркнуть собственные легкие, и на этом все кончится.

– Воды принести?

– Нет, – она сморщилась в отвращении, проглатывая мокроту. – Не надо, дорогой. Все нормально. Оставь меня одну.

Андрей понимал, что времени осталось совсем немного. Хотя до самого последнего молился Богу в надежде, что она выживет каким-то чудесным образом. Как? Это было не столь важно. Когда человек в отчаянии, он начинает верить во всякую чушь, потому что на этой чуши еще держится и мыслит трезво.

Нина пыталась не плакать при Андрее, она не хотела, чтобы он видел. И тогда, смотря в окно, наблюдая за уходящим солнцем, плакала. Сожаление, безысходность врезались в нее, и это было никак не остановить. Как можно жить, понимая, что твои дни уже сочтены, что близкие люди видят, как медленно угасаешь, превращаясь в ходячий труп, как собственный организм поедает тебя изнутри.

Нине сильно хотелось проснуться следующим ранним утром. Встать с кровати, поняв, что все это пропало, исчезло, что нет боли в груди, что больше не надо пить все эти таблетки, что снова можно жить, не страдая каждый час, каждый день, снова и снова.

Но просыпалась, и все эти надежды в один миг улетали. Нина понимала, что это может произойти в ее фантазии, а не в реальности, где все уходит, идет только в одну сторону. Понимая, что тот день не наступит, а наступит другой, который будет для нее концом всех этих мучений. Она думала покончить с собой, чтобы не мучить Андрея и саму себя, но не смогла сделать. Есть один выход – лежать и ждать того самого дня.

Она задавалась вопросом, что может сделать в такой ситуации, кроме как ждать или убить себя. От одного осознания, что выхода из этой ситуации нет, и кто бы там ни говорил, что выход есть всегда, можно сойти с ума. Безысходность, ничего уже нельзя было поменять, тот поезд давно уехал, когда можно что-то либо изменить, а догнать, увы, нельзя.

Нине осталось только плакать, смотря в окно, принимая, что Андрею будет очень тяжело после ее смерти и, возможно, он будет винить себя, но она надеялась, что он справится и будет жить дальше как ни в чем не бывало.

Она думала о червях. О тех существах, которые появятся в ее теле после смерти, где ее будут поедать. Ее начинало тошнить от этой мысли. Жизнь отворачивалась от Нины. Те хорошие теплые воспоминания канут в пустоту, она все забудет и забудет то, кем она когда-то была.

– Нина, – тихо произнес Андрей, падая на колени. Его руки дрожали. – Нина, я не могу, не могу жить вот так без тебя. Не могу. Мне трудно, мне трудно сдерживать себя. Мне кажется, я схожу с ума. Я чуть не убил своего босса, пробив ему шею ручкой. Ты это представляешь? Я не знаю, что на меня нашло, он… Он решил меня выкинуть, и я не смог сдержаться, столько лет проработал там, – по щекам текли слезы. – Помнишь, как мы с тобой мечтали, когда меня повысят и нам станет легче жить, то родим ребенка. Я не знаю, что со мной происходит, не знаю, – Андрей не стал рассказывать про женщину и ее сына, это было ни к чему. – Это не жизнь, это ад. Мне иногда кажется, что все это дурной сон, а когда проснусь, то снова увижу тебя молодой, здоровой и красивой, но просыпаясь, каждый раз я вижу, что я один в квартире, – помотав головой туда-сюда не в силах продолжить монолог, Андрей замолчал на пару минут. Перебирая в своей голове образы мертвой жены с червями на пару, где они монотонно, как вой, разговаривали между собой, общаясь, смеясь. О-о-о-о да!!! Какое вкусное сердце. Да ты посмотри, какие клевые кишки! Нет, глаза! Глаза прекрасны! – Я боюсь даже самого себя. Не знаю, что ожидать дальше. Мне надо найти работу, чтобы не забрали квартиру из-за неуплаты коммуналки и чтобы не сдохнуть с голоду, – печень, какая же она вкусная, вы только посмотрите на эту печень, только жрать, жрать, жрать!

МЫ СОЖРЕМ ЕЕ ПОЛНОСТЬЮ. ОБГЛОДАЕМ ДО САМЫХ КОСТЕЙ. СОЖРЕМ КАЖДУЮ КЛЕТКУ ЕЕ ТЕЛА, ПОКА ОТ НЕЕ НЕ ОСТАНЕТСЯ ОДИН БЕЛЫЙ СКЕЛЕТ!

– Я рад, что ты была моей женой. Рад, что мы когда-то были счастливы, – образ ее жены и пожирающих ее червей никуда не хотел пропадать. Все становилось хуже и хуже.

Было тихо. Тишина прекрасна. Всегда ее такой считал Андрей, он любил ее, как любила Нина. Они оба лежали на траве на лугу, смотря на закат, все было прекрасно, пока эти сигареты не сделали из нее скелет и кожу. Пока не сделали ее старухой, пока она не умерла. Он ненавидел ее из-за этих сигарет. Андрей говорил ей не один раз. И что теперь стало со всем этим? Одна мертва, другой страдает. Вот и счастливая сказка для любящих людей.

– Пусть все будет проклято, – тихо, злобно сказал Андрей, вставая с колен. Мелкая дрожь пробежала по телу. – Ничего не может быть по-другому? Пошло все в задницу! – он чуть не упал назад, но удержал равновесие. Его насиловал гнев. Подойдя к кресту, где была прикреплена фотография жены, он гаркнул прямо на нее: – Меня, меня надо было слушать! Думаю, ты не один раз жалела об этих сигаретках. Но зачем? Зачем мучить меня? Будь ты поумнее, я сейчас не страдал, а ты была бы жива, – он пнул крест слегка, а затем еще, еще пока не остановил самого себя. – Будь бы умнее ты! – слезы текли ручьями. – Всего этого можно было с легкостью избежать. Но нет! Ты ведь самая умная, черт тебя! А теперь где твой ум? Где он?! В твоей заднице. В твоей дырявой гнилой заднице!

Уходя с кладбища, Андрей кинул короткий взгляд на ее могилу и ничего не видел в ней кроме пустоты и печали. Сев в машину, он завел девятку, давая немного прогреться, включив радио.

Набирая скорость, все быстрее и быстрее стрелка спидометра быстро поднималась, 40… 60… 80… 100 километров в час. Машина летела. Мысли приходили и уходили одна за другой, но все это не имело никакого значения, потому что это лишь мысли одного человека, где прошлое стало настоящим, будущим и смыслом для существования.