Наследница ведьм - Энн Райс Страница 10

– Ну хоть бы кто-нибудь в нашей семье решал своипроблемы самостоятельно! – чуть не плача, сетовал дядюшка Джулиен. – Ятак устал! Разве ты не видишь? Я становлюсь все слабее и слабее. Cherie [7],пожалуйста, носи фиолетовую ленту. Я ничего не имею против розовых тонов, ноони выглядят вульгарно в рыжих волосах. Носи фиолетовый цвет ради своегодядюшки Джулиена. Ах, как я устал…

– Почему? – спросила она, но дядюшка Джулиен кэтому времени уже исчез.

Это был последний раз, когда Мона видела его во сне. Позжеона купила несколько фиолетовых лент, однако Алисия, убежденная в том, что этотцвет приносит несчастье, забрала их у дочери. Поэтому у Моны на головепо-прежнему красовался розовый бант в тон ее ситцевому с кружевами платью.

Бедная Дейрдре, кажется, скончалась в мае прошлого года,вскоре после того, как Моне привиделся этот сон. Дом на Первой улице перешел всобственность Роуан и Майкла, и в нем началась великая реставрация. Каждый раз,проходя мимо, Мона заставала Майкла за работой. То он что-то делал на крыше, товзбирался на лестницу, то перелезал через высокое железное ограждение или шелпо парапету с молотком в руке.

– Тор! [8]– как-то окликнула его она, но он нерасслышал, поэтому в ответ лишь улыбнулся и помахал ей рукой. Да, этот пареньпросто умопомрачителен.

Она не могла точно сказать, когда именно ей впервыеприснился дядюшка Джулиен. Поначалу она, конечно, не догадывалась, что он будетпоявляться так часто. Возникало ощущение, будто он постоянно присутствовал вокружающем пространстве.

Ее не сразу осенила идея записывать даты снов и соотноситьих с хронологией событий, происходивших в семействе Мэйфейр. К этому она пришлапозже, когда начала заносить информацию обо всем случившемся во сне и наяву вфайл WSMAYFAIR CHRONO [9].

С каждым месяцем она открывала для себя все новыевозможности компьютерной системы, все больше способов прослеживать свои мысли,чувства и планы.

Открыв дверь ванной, Мона вышла в кухню. Через стеклянныедвери было видно, как от порыва своенравного ветра всколыхнулась, словно живая,поверхность воды в бассейне. Девочка сделала несколько шагов вперед, при этомна сигнальном датчике загорелся красный огонек. Мона бросила взгляд нарасположенную в кухне контрольную панель и обнаружила, что сигнализацияотключена. Вот почему она не сработала, когда девушка открыла окно! Выходит, ейпросто повезло, тем более если учесть, что Мона начисто забыла об этойчертовщине, а ведь именно сигнализация спасла Майклу жизнь. Дело в том, что онмог бы умереть, не приходя в сознание, в ледяной воде, если бы вовремя неподоспели пожарные. Кстати сказать, они прибыли из того самого отделения, гдекогда-то работал его отец, уже давно ушедший из жизни.

Майкл… Мону неодолимо тянуло к нему с первой минуты ихвстречи. Это было нечто вроде рокового влечения. Не последнюю роль в этом делеиграла его внушительная комплекция, в частности крепкая, мощная шея. Монапитала особую слабость к этой части мужской фигуры. Она могла пойти в кинотолько ради того, чтобы увидеть крупным планом шею Тома Беренджера [10].

Кроме того, ей нравилось присущее Майклу чувство юмора.Пусть он редко одаривал ее улыбкой, зато не упускал случая разок-другой игривоей подмигнуть. А какие у него были глаза! Огромные, голубые и поразительноневинные. Однажды тетя Беа, очевидно желая сделать ему комплимент, сказала вовсеуслышанье:

– Люди такого типа всегда обращают на себя внимание!

Даже Гиффорд не могла не согласиться с таким утверждением.

Обычно мужчины хорошего сложения редко блистают умом. ОднакоМэйфейры являлись приятным исключением из этого правила От природыинтеллектуалы, они всегда отличались правильными пропорциями. Если на ком-то изних плохо сидела одежда от братьев Брукс или от «Барберри», значит, он не былчистокровным Мэйфейром. От таких можно было ждать чего угодно. И глазом неморгнут, подложат вам яду в чай. А ведут себя точно заводные куклы, вышколенныев Гарвардском университете. Загорелые, аккуратно причесанные, они только иделают, что направо и налево пожимают всем руки.

Даже кузен Пирс, гордость и радость Райена, не избежал этойучасти и превратился в глянцевого двойника своего отца Ему под стать былаочаровательная кузина Клэнси, которая являла собой уменьшенную копию тетиГиффорд, хотя в отличие от нее обладала крепким здоровьем. Пирс, Райен иКлэнси, адвокаты корпорации, выглядели так, будто были сделаны из винилаГлавной задачей в их жизни было изыскивать всевозможные способы избежаниялюбого рода внешнего беспокойства.

Юридическая контора «Мэйфейр и Мэйфейр», казалось, кишелавиниловыми людьми.

– Не обращай внимания, – сказала однажды мать вответ на критические замечания Моны. – Они денно и нощно пекутся оденьгах. Благодаря им мы избавлены от необходимости отягощать себя заботами особственном благосостоянии.

– Не уверена, что подобное распределение ролей мне подуше, – ответила Мона, наблюдая за тем, как мать проносит сигарету миморта, после чего пытается нащупать рукой стакан вина на столе.

Мона подтолкнула стакан к ней. Она ненавидела себя за этотжест, но ей было мучительно больно видеть, что мать не в состоянии самостоятельносправиться даже с таким элементарным делом.

Однако Майкл Карри отличался от прочих представителеймужской половины Мэйфейров. Этому уравновешенному, невозмутимому лохматомуздоровяку явно недоставало своеобразного лоска, свойственного мужчинам типа Райена, –лоска нестареющего выпускника частной школы. Тем не менее, когда Майкл надевалочки в темной оправе и садился читать Диккенса, от него невозможно было глазоторвать – до того притягательно он выглядел в чисто физическом плане. Именнотаким Мона застала его, когда сегодня в полдень поднялась к нему в комнату.Предстоящее праздничное шествие Майкла нисколько не интересовало. Он даже нехотел спускаться вниз. Судя по всему, ему до сих пор не удалось до концаоправиться от удара, нанесенного Роуан. Время для него ничего не значило,вернее сказать, он сознательно от него отмахивался, поскольку следом заразмышлениями о сменявших друг друга днях и ночах сразу же приходили мысли оРоуан, точнее о том, как давно она его покинула.

– Что ты читаешь? – спросила его Мона.