Змеиный перевал - Брэм Стокер Страница 10

Кобыла потрусила дальше, гора затмевала тот слабый свет, который был рассеян в небе, так что мы погрузились в полную темноту. Через некоторое время Энди обернулся и сказал нам:

Сдается мне, как бы то ни мисс Нора сидела вон тама в стороне.

Я пристально вгляделся в указанном направлении, но не видно было ни зги.

Нет, надеюсь, нет, — отозвался отец девушки торопливо. — Она никогда не выходит из дома в грозу. Хотя… да, это она, она увидела нас.

В следующий момент до нас долетел нежный девичий голос:

Это ты, отец?

Да, дитя мое! Надеюсь, ты не была на улице в грозу?

Только немного, отец; я беспокоилась о тебе. Все получилось? Ты получил то, что хотел? — Она спрыгнула с ограды и приблизилась к нам, затем, очевидно, увидела меня и продолжила оробев, совсем тихо: — О! Прошу прощения! Я не заметила, что с тобой незнакомец.

Мне все это было весьма странным; нежный голос, мелодичнее которого я никогда не слышал прежде, но все же я чувствовал себя как слепой, так как ничего разглядеть не мог, в то время как трое других, казалось, держались уверенно и легко, как при дневном свете.

Энтот джентльмен был очень добр ко мне, Нора. Он предложил подвезти меня в своем экипаже и даже сделал крюк, чтобы доставить прям сюда.

Я уверяю вас, сэр, что все мы благодарны вам. Но, отец, где же твоя лошадь? Почему тебе пришлось добираться до дома в этом экипаже? Я надеюсь, с тобой не случилось ничего дурного? Весь день я так боялась за тебя, — голос ее дрогнул, я бы поклялся, что она побледнела, хотя во мраке ночи не мог удостовериться в этом.

Да, дорогая, я упал в озеро Карраг, но теперь со мной все в порядке. Нора, милая! Быстрее, помогите, она упадет в обморок! Боже мой! Мне не успеть.

Я выпрыгнул из экипажа и шагнул на голос, но руки мои хватали лишь пустоту. Но тут рядом я услышал Энди:

Все в порядке. Я ее подхватил. Держитесь, мисс Нора, ваш папаша в норме, разве сами не видите — вот приехал в экипаже, чин-чином. Не тревожьтесь, сэр, она храбрая девочка! Она не станет хлопаться в обморок.

С мной все хорошо, — пролепетала она, — но, отец, надеюсь, ты не пострадал?

Чуть-чуть, дорогая, тока немного со мной повозиться придется. Ручаюсь, несколько дней — и молодцом буду. Спасибо, Энди. Помоги мне выбраться — что-то я неуклюжий нынче. Спокойной ночи, Энди, — добавил он, оказавшись на земле, — и вам доброй ночи, сэр. Сердечно благодарю за вашу доброту ко мне. Надеюсь еще увидеть вас, — он пожал мне руку.

Доброй ночи, — ответил я. — Не сомневаюсь, что мы еще встретимся.

Другая рука коснулась моей — теплая, сильная, хотя и небольшая, а нежный голос застенчиво проговорил:

Доброй ночи, сэр, спасибо вам за заботу о моем отце.

Я пробормотал в ответ «спокойной ночи», приподнимая шляпу. Темнота в тот момент так сгустилась, что стала буквально невыносимой. Мы услышали, как отец и дочь пошли по тропе к дому, и я снова забрался в экипаж.

Ночь показалась темнее прежнего, когда мы повернули к Карнаклифу, это было самое тоскливое путешествие, которое я когда-либо совершал. Лишь одна мысль утешала и ободряла меня на протяжении многих миль по сырой, размокшей дороге: воспоминание о теплой руке и нежном голосе из тьмы, и мир в тени таинственной горы, который, казалось, неожиданно стал частью моей жизни. Я снова и снова припоминал слова старого рассказчика: «Гора крепко держит! По тем или другим причинам, но гора держит крепко!» и смутное удивление зародилось в моей душе: будет ли она держать меня? И как это случится?

Минуло шесть недель, прежде чем завершились мои визиты к ирландским друзьям и я собрался домой. Везде я встречал радушный прием, казалось, все наперебой стараются предложить мне лучшие развлечения, лучшие закуски, передо мной снова и снова появлялась отличная еда и вино в изобилии. Запад Ирландии запомнился мне не только великолепными угощениями, но и днями досуга на свежем воздухе, в течение которых делалось немало для процветания виноторговли — порой в ущерб иным клиентам.

Однако и посреди удовольствий я не мог — да и не хотел — избавиться от мыслей о Шлинанаэре и окрестностях, которые произвели на меня неизгладимое впечатление. Переживания той необычной грозовой ночи, нежный голос, приходящий из тьмы, рожденной тенью горы, постепенно тускнели. Теперь, оглядываясь назад, я пытаюсь разобраться в своих чувствах с учетом позднейшего опыта и знания жизни, но в итоге должен признать, что я попросту влюбился. Не могу сказать, рассуждали ли философы о самой возможности влюбиться в абстракцию, нуждается ли сердце в конкретном объекте! Кто знает, почему пчелиный рой покидает родной улей в едином порыве, чтобы создать нечто новое. В любом случае ни философ, ни логик, ни метафизик, ни психолог, ни иной другой мыслитель не доказывал вероятность того, что человек может влюбиться в голос, не облаченный в его воображении в реальную, видимую оболочку.

Безусловно, неизвестное обладает для нас особым очарованием — omne ignotum promagnifico [3]. Если мое сердце и не было исполнено любви, по крайней мере, оно готово было к поклонению. И тут я вступал на твердую почву, изведанную еще в древности, — как не понять чувства афинян, ставивших алтари «неизвестному богу»? Оставлю философам определение того, как далеко или близко отстоят друг от друга любовь и поклонение, как в исторической преемственности, так и в описании наиболее священного! Будучи человеком обычным, я не находил изящества или красоты в поклонении без любви.

Впрочем, поскольку причина моих чувств была столь очевидна, ничто не помешало мне вернуться домой через Карнаклиф. Выбрать дорогу из Клэра в Дублин через Гэлоуэй и Мэйо означало бросить вызов собственной натуре. Я решил не вступать в острый внутренний конфликт и подумал, что причиной моего интереса Нора была в большей мере, чем загадочная гора Шлинанаэр. Я признал бы обоснованными насмешки по поводу моей легковерности и чрезмерного увлечения легендами, равно как готов был разочароваться, увидев девушку, далеко отстоящую от моего высокого идеала. Но я не мог завершить этот теоретический спор с самим собой, как бы ни видоизменялся предмет размышлений и какие бы подходы к нему я ни изыскивал.

Итак, мне следовало вернуться в Карнаклиф и расставить все по местам. Приближался я туда не без смятения чувств, хотя на этот раз путь мой шел с юга, а не с севера, как прежде. Время тянулось мучительно медленно, я почти сожалел, что возвращаюсь к горе. С другой стороны, меня пугала перспектива никогда не добраться до Ноккалтекрора. Временами все происходящее представлялось мне сном, и романтический ореол воображения окружал все предметы, все места, которые я миновал, — все виделось мне незнакомым. Моя деликатная фантазия поминутно сталкивалась с суровой и вульгарной реальностью.

В маленьком отеле меня сердечно приветствовали хозяева, поддерживая традиции гостеприимства, свойственные западу страны. Оказалось, они отлично помнят меня, потому что почти сразу хозяйка сказала: