Большая книга ужасов – 67 (сборник) - Евгений Некрасов Страница 11

Нас выживали с первого дня. Сначала вытек бензин. Потом испортилась тушенка (для этого ведь тоже достаточно крохотной дырочки в банке, чтобы туда попали гнилостные бактерии). Зачем, за что, разве мы друг другу мешали? Да нет, просто маленькая шпана охраняла территорию. Наверное, у них это называлось борьбой за независимость. А уж когда Веник притащил в лапе отравленную шпагу и мы начали догадываться, что живем здесь не одни, тогда, конечно, нас стали убивать. На всякий случай. Они вон какие маленькие, а мы вон какие большие – вдруг обидим?

Мышка заснула. Я понял это, потому что она опять дышала с хрипом и не откашливалась. Среди чистых таежных запахов появился какой-то вредный для ее бронхов, и болезнь стала возвращаться. Пчелы, наверное. Со вчерашнего дня не было ничего нового, кроме этих пчел, полдня висевших на окне и двери.

Я смотрел на ее бледное лицо с просвечивающим голубым сосудом в углу рта и думал, что сегодня нас опять будут убивать. Они грамотно действуют. Сначала оставили нас без еды и одежды, чтобы не убежали, теперь подбирают оружие. С пчелами не удалось – попробуют другое. Папа тоже этого боялся, не зря же он положил Мышку спать на стол. На стол, с которого исчезла шпага. Кто забрался за ней (или спустился сверху на паутине?), тот мог и сегодня попасть на стол и той же шпагой, починенной, смазанной свежим ядом, ударить мою сестру в голубой сосуд. Хотя зачем так безрассудно рисковать? Где шпага, там и арбалет – абсолютное оружие Средневековья. В ста шагах он пробивал кольчугу. Может быть, в тот момент эльфы уже целились в нас из темноты, сощурившись и прильнув щеками к маленьким точеным прикладам.

– Мы вам не враги, – заговорил я. Папа вскинул голову, понял и промолчал. – Вам здесь тяжело и страшно. Каждая лужа – всемирный потоп, каждая сорока – смертельный враг. Мы помогли бы вам построить светлые города и накрыть их прозрачными куполами, чтобы вы не боялись ни птиц, ни зверей, ни непогоды. А вы помогали бы там, где слишком слепы наши глаза и слишком толсты наши пальцы. Есть такая штука – компьютер. Он управляет кораблями, поездами и самолетами. Раньше компьютеры были с двухэтажный дом, сейчас их можно спрятать в портфель, а компьютеры, собранные вами, будут с маковое зернышко. Они перевернут наш мир. Вы будете самыми уважаемыми людьми, и никто не посмеет вас обижать. Я понимаю, у вас нет причин доверять мне. Но сколько можно прятаться в глуши? Не вы, так ваши дети или внуки попадутся на глаза таким, как я. Вы не сможете убить всех. Нам лучше быть друзьями, чем врагами.

– Девочку не трогайте. Она маленькая, ей никто не поверит, – коротко и по самой сути добавил папа.

Мы замолчали, ожидая то ли топота уходящих крохотных ног, то ли звона спущенной тетивы. Но в комнате стояла тишина. А за перегородкой Гематоген с шумом отодвинул табуретку, подошел к щели от выломанной доски и коротко сказал:

– Пойдем.

Чего я только не успел нафантазировать, пока мы шли за стариком по огороду, сбивая ночную росу с чахлых кустиков картошки! Представлялся мне то погреб с надежно законопаченными щелями, в котором Гематоген мог бы спрятать нас до утра, то даже готовый к полету воздушный шар. Крохотные враги казались вездесущими. Они могли подстерегать на каждой грядке. Я выдумывал необычные пути к спасению, потому что не видел обычных.

Старик привел нас в баню, щедро полил керосином сложенные в топке дрова и поднес зажженную спичку. Полыхнуло пламя.

– Топите, чтоб дышать было трудно, – сказал Гематоген и ушел.

Я смотрел на папу.

– Попробуем, – сказал он. – Они же маленькие, должны бояться перегрева.

Кедровые полешки, так и не ставшие новой избой, мгновенно схватывались огнем. Я подбрасывал их в топку и время от времени шуровал в ней кочергой. Мышь папа принес на руках и положил на полок, она даже не проснулась.

Печь казалась обычной каменкой, которую надо топить полдня, но температура поднималась неожиданно быстро. В сыром банном воздухе носились горячие вихри. Я наклонился над камнями, и волосы на голове затрещали от жара. Из камней торчали толстые трубки, оттуда дуло раскаленным, пахнущим окалиной воздухом.

Минут через двадцать мы разделись до трусов и сняли одеяло с Мышки.

– А я думал, он умирать нас отвел, – признался папа.

Я злился на Гематогена и сказал, что и сейчас так думаю: привел в баньку, чтоб помылись перед смертью.

– Чудак! – улыбнулся папа. – Ты видел, чтобы в деревнях летом топили печку, если самогон не варят? А старик натопит да еще и окна позакрывает в самую жару. А что ты рассказывал о тропе эльфов? Кедры над ней смыкаются, ни одного солнечного луча, сумрак, прохлада… Короче, спас нас Гермоген. Влетит ему теперь от хозяев.

От хозяев?! Все, о чем я думал, перевернулось вверх тормашками. Кто сильнее, тот и хозяин. Слон, к примеру, сильный. А на шее у него сидит мальчик, тычет палкой и заставляет слона таскать бревна. Вот как оно на самом-то деле! Гематоген вовсе не бог эльфов. Он только таскает им бревна. Высадит кедры вдоль троп, вырубит лишние, когда разрастутся, – да мало ли для какой работы можно использовать великана.

Мыши появились, когда мы думали, что уже спасены и осталось только подбрасывать дровишек, дожидаясь утра. По крыше забегали крошечные лапки. Что-то упало на каменку. Раздался отчаянный писк, запахло паленой шерстью, потом жареным.

Стуки и шорохи слышались уже из всех углов. Мыши падали сверху как перезрелые сливы и, подобравшись, начинали карабкаться на бревенчатые стены.

Крыша необычно для бани была покрыта кровельным железом – видно, Гематоген, устраивая здесь убежище на крайний случай, предусмотрел опасность этой атаки. Мыши выгрызали мох, которым были законопачены щели между бревен. Не меньше полусотни атаковали дверь. Я ударил по ней пяткой, дверь задребезжала, и мыши бросились врассыпную. Следы маленьких зубов еле можно было рассмотреть.

В ушах засвербело от пенья командного свистка, и мыши стали возвращаться, щекоча лапками мои босые ноги. Тогда я понял: прогрызут. За три часа, за пять, но прогрызут. До рассвета много времени, а их полчища. Без двери, с щелями в каждой стене, баня превратится в сито, и жар из нее выдует. А потом войдут эти, с отравленными шпагами.

– Отойди, – сказал папа. В руке он держал ковш с кипятком.

Я отошел, и он плеснул.

Душераздирающий писк разбудил Мышку. Она села на полке, оглядываясь и не понимая, куда попала. Я обнял ее и сказал:

– Не смотри.

Багровое пламя из печного жерла металось по стенам. Писк ошпаренных и командные свистки невидимых эльфов слились в сплошной, неожиданно зудящий звук, от которого ломило виски. Плескался кипяток. Дохлые мыши устилали пол. Новые сотни их падали из каких-то дыр под крышей, лезли по телам и кидались к двери.

Полуголый закопченный папа, как черт в адской котельной, направо и налево разбрызгивал кипящую смерть. Мы с сестрой сидели обнявшись и поджав ноги, чтобы занимать меньше места. Иногда до нас долетали брызги кипятка. Мышка первая догадалась натянуть на себя одеяло, и мы закутались как сумасшедшие в раскаленной бане.