Девочка в красном пальто - Кейт Хэмер Страница 11

– Да.

– Вызовите полицию, прошло уже слишком много времени, – сказала я через плечо, обернувшись. Я все время выглядывала из шатра, не покажется ли Кармел.

Рыжая набрала номер раз, потом еще раз – проблемы со связью. Вне зоны покрытия, так она объяснила. Хотя я точно знаю, я где-то слышала, что в экстренные службы можно дозвониться отовсюду. Она просто не хочет, подумала я, считает меня истеричкой. Но потом она сообразила, что это у нее телефон разрядился, и попросила у кого-то из тех, кто упаковывал ящики, еще один.

На поле почти никого не было. Я посмотрела на часы и постаралась сосредоточиться. Время высветилось резко и отчетливо: прошло два часа. Два реальных часа, уже без всяких выдумок, которыми я хотела привлечь внимание рыжей.

– Скажите им, что прошло целых два часа, обязательно скажите.

– Да, мать находится здесь, рядом со мной, – говорила она в трубку. – Да, правильно…

Я выхватила телефон:

– Пожалуйста, умоляю, приезжайте как можно скорей! Уже прошло столько времени, как она исчезла, целая вечность. А она не из тех, она не такая, это на нее не похоже, – говорила я. Да, я кривила душой. Но надо же было как-то, хоть как-то заставить их отнестись ко мне серьезно. Мой голос поднимался выше и выше, пока не сорвался на крик, как от боли.

Рыжая взяла у меня трубку и объяснила, где находится площадка фестиваля и как нас тут найти.

Обстановка в шатре изменилась. Люди продолжали паковать вещи, но притихли и отводили глаза, как будто присутствовали при несчастном случае, который старались не замечать. Ноги у меня задрожали, и я рухнула на стул, который принес Дэйв. Рыжая села на соседний. Она заметно подобрела.

– Едут, – сказала она.

Вечером на поле не осталось людей, но догадаться об этом можно было только по наступившей тишине. Туман захватил все, и его белую толщу прорезали только фонари полицейских. Их, по-моему, приехало не так уж много. Нужно бы, чтобы прибыло целое подразделение, большой отряд полиции.

Иногда полицейские автомобили включали фары, и когда они разрезали туман, в нем появлялись голубые трещины. Окружающее напоминало сон. Возникло странное чувство, будто находишься под водой или в гигантском сосуде с густым клеем, и казалось – если туман рассеется, мы увидим ее: стоит посреди черного поля, замерев от страха, а на красном пальто – капельки воды. Еще казалось, что это какой-то фильм и мы – персонажи в нем, а туман служит экраном и на нем не хватает только вспышки красного пальто.

– Я лучше поеду домой.

Успокаивающие голоса вокруг меня. Три или четыре голоса сразу, готовых усмирить мое отчаяние. Направить события по нужному руслу.

Мне было трудно стоять прямо, и я оперлась коленом о стул.

– Я должна поехать домой. Вдруг она там. А у нее нет ключа. Она не может войти в дом.

Теперь только один успокаивающий голос. Он принадлежал высокому худому человеку с рыжеватыми волосами, который приехал битых полчаса тому назад и теперь, похоже, тут всем заправлял. Как его зовут? Голова мне отказывала. Детектив… как его… Энди.

– Мы вот как поступим, Бет. Мы вот что сделаем. Мы пошлем кого-нибудь к вам домой. Вы дадите нам ключи, и мы пошлем человека. А еще лучше будет, если вы скажете, где можно найти фотографию Кармел, вот так будет лучше всего, правда, Бет?

Он улыбался ободряюще, словно ему в голову пришел блестящий план и он предлагал разделить с ним его. В слабом свете его лицо казалось восковым – может, сейчас оно растает, а я проснусь, как от удара, и испытаю облегчение. Но вместо этого волна ужаса опять накрыла меня.

– Пожалуйста, ну пожалуйста, найдите ее. Умоляю, – слышала я свой лепет. Я посмотрела на часы: прошло четыре с половиной часа. Но он снова что-то толкует про фотографии:

– Недавние снимки. Самые свежие, какие есть. Мы отвезем вас домой, но по дороге заедем в участок и напишем подробное заявление.

– О нет, нет. – Я вдруг испугалась при мысли, что придется покинуть это поле. Приехать вдвоем, а уехать одной – это значит признать факт, что она исчезла.

– Бет, я хочу, чтобы вы помнили, – его светло-карие глаза с редкими ресницами пристально посмотрели в мои, – вы должны помнить, что вы не одна. Вон нас сколько, – и он показал широким жестом за спину, туда, где виднелись фонари, слышались голоса в тумане, голубые фары прочесывали воздух. – Мы все с вами и все за вас.

Я отдала ключи и позволила отвести себя в полицейскую машину. Энди поддерживал меня под руку и нес фонарь, чтобы подсветить нам путь. Свет выхватывал какие-то фрагменты: усыпанную мусором слякоть под ногами, пустые хлопающие шатры – праздник превратился в гигантскую помойку. Теперь предстояло разобрать все эти конструкции, и у входа скучились рабочие, они курили и переминались с ноги на ногу. Подойдя ближе, я увидела оранжевые огоньки сигарет и услышала смех, который оборвался со словами:

– Тсс, тише. Это мать, она идет сюда.

В нашей жизни чужое несчастье вызывает либо нежелание замечать его, либо жгучий интерес. Одни опустили глаза, а другие внимательно разглядывали меня, пока я шла мимо. Рабочий в фетровой шляпе сказал с польским акцентом:

– Господь с вами, женщина, с вами и с вашей дочкой. Я молюсь Деве Марии…

Наконец-то я на заднем сиденье машины. Энди сел рядом, на лицо его легли синие и красные отсветы автомобильных фар.

– Постарайтесь взять себя в руки, – сказал он очень тихо и спокойно. – Дети иногда уходят от родителей и теряются.

– Она не могла так поступить. Не могла уйти от меня. Так надолго.

На поворотах его прижимало ко мне. Он повернулся и улыбнулся:

– Разве это не значит, что все будет хорошо?

Но ничего хорошего не было. В полицейском участке стало окончательно ясно, что все очень плохо. Банальности, которые изрекал Энди, были лишь уловкой, чтобы погасить мою истерику. Я увидела, что они намерены привести в действие какой-то план. Они понимали… они понимали, что умная симпатичная девочка восьми лет не просто заблудилась. И не вернется сама. Они же ничего не знали про те случаи, которые бывали раньше. И я не хотела им рассказывать. В полицейском участке оказалось еще больше глаз, они смотрели на меня со страхом, жалостью, укором, смущением: женщина, которая сидела за конторкой, мужчина, который отпирал комнату для допросов, женщина, которая вела меня по залитому флуоресцирующим светом коридору. К исполнению служебных обязанностей она приступила после того, как старательно накрасила глаза перед зеркалом в туалете. И я заметила две бирюзовые вспышки, прежде чем она опустила веки и уставилась в пол.

– Нам нужно составить заявление, как полагается, – сказал Энди.

В комнате за столом сидела женщина, круглолицая, хорошенькая.

– Это Софи, она, как мы это называем, специалист по работе с родственниками. Она здесь ради вас, Бет, чтобы оказать вам любую помощь, какая потребуется…