Проклятые - Эндрю Пайпер Страница 12

Единственное чувство, которое Эш никогда не приходилось имитировать, – это ревность.

Итак, я закрыл двери в окружающий мир, отбросил мечты о дружбе, семье. Проявил осмотрительность и прислушался к ее угрозам. Казалось, это сработало.

Примерно на год-два посещения Эш стали не такими частыми. И я даже попытался убедить себя, что, может быть, моя сестра не более чем обычный призрак среди прочих духов. Да, конечно, назойливый, даже немного пугающий. Но необходимо запомнить одну вещь – призраки всего лишь мертвая материя, покойники, способные приобретать видимость. Стоит вам увидеть, что привидения ничего не могут сделать, как они теряют силу.

Однако я ошибался на этот счет.

Оказывается, призраки могут кое-что делать. Они могут говорить, могут прикасаться к вам, призрак может стоять у кровати, склонившись над вами, и первое, что вы увидите, проснувшись, будет его лицо.

А если найдется мост, достаточно прочный, чтобы пробраться по нему в наш мир, то призрак способен убить.

Что-то в моем состоянии полного одиночества подсказало мне мысль опубликовать свою книгу.

После смерти отца не осталось ни одной живой души, у которой я мог спросить, хорошая ли это идея. Я не мог ни на кого положиться, и мне не у кого было искать защиты. Деньги меня не интересовали. Папа оставил мне дом и свои накопления, так что я мог позволить себе безбедное существование затворника. И, уж конечно, у меня не возникало желания привлекать к себе внимание. Думаю, причина заключалась в том, что смерть – это единственное, что у меня было, единственное, о чем я мог рассказать миру. Я знал только один способ помочь другим и утешить кого-либо, даже если это будут абсолютно посторонние люди.

После серии звонков и писем появилось несколько литературных агентов, выразивших желание прочитать рукопись. Я выбрал наугад, менее всего рассчитывая на успех.

Один издатель отказался печатать книгу. «Сейчас тема загробной жизни не слишком актуальна», – сказал он. И был прав. В ту пору на полках стояло значительно меньше, чем теперь, воспоминаний о жизни после смерти. Однако парочке издательств понравилась «приманка» в виде часов моей матери. И в одном из них мне предложили печататься, правда снабдив книгу подзаголовком «Свидетельство о Царствии Небесном».

Закончилось тем, что я стал этим зарабатывать на жизнь. Переговоры, автографы и все такое. Этого оказалось достаточно, чтобы платить за небольшой двухэтажный дом на Портер-сквер в Кембридже, штат Массачусетс, куда я более или менее регулярно наезжал после выхода книги. В остальном же лет десять (до того, как мне пошел четвертый десяток) я жил в добровольной самоизоляции. Ни жены, ни детей. Множество знакомых в издательском мире, но никого из друзей.

Так продолжалось до той поры, пока в моей жизни не появились Уилла и Эдди. Тогда со мной случилось нечто еще более странное, чем собственная смерть и последующее возвращение с того света.

Я влюбился.

Любовь с первого взгляда.

Я устал говорить эту фразу в ответ на вопрос, как мы с Уиллой оказались вместе. Нас спрашивали об этом чаще всего, видимо учитывая мой рост, из-за которого мне приходилось приседать, чтобы оказаться с ней на одном уровне. Моя неразговорчивость контрастировала с ее озорными веснушками и громким до неприличия смехом.

– Как вы вообще могли познакомиться? – вполне резонно интересовалась общественность.

– Это была любовь с первого взгляда, – отвечал я и тут же уточнял: – Моего взгляда. Не уверен, что она меня вообще видела.

– Тебя? – Обычно Уилла в этот момент возмущалась. – Я видела тебя! Как я могла тебя не видеть?

Это была маленькая инсценировка, позволявшая нам не рассказывать о том, что наше знакомство состоялось на собрании общества «Жизнь после смерти» в отеле «Шератон», в Сиракузах, штат Нью-Йорк, куда я получил приглашение в качестве главного докладчика. По моей версии выходило, что я сел за стол с лежавшей на нем пирамидой томиков «После» и приготовил ручку, чтобы начать автограф-сессию. Уилла была последней среди желавших подписать свой экземпляр.

– Кому посвящение? – поинтересовался я, стесняясь смотреть ей в глаза и ограничившись официальной полуулыбкой и вежливым кивком.

– Мне. Мое имя Уилла, и меня интересует, не найдется ли у вас времени выпить со мной кофе, когда все тут завершится.

– Я стараюсь не употреблять кофе после полудня.

– Я предлагаю именно выпить чего-нибудь. «Кофе» – означает просто выпивку.

– Серьезно? Меня не очень часто приглашали выпить… э-э-э… кофе, так что я просто не в курсе.

– Да меня, в общем, тоже. – Тут она улыбнулась.

– Тогда как вы узнали, что это означает?

– Я смотрю телевизор. Откуда же еще можно что-то узнать?

Во время недолгой прогулки от конференц-зала до бара меня больше всего волновало, как не дать ситуации зайти слишком далеко, если вдруг моя новая знакомая захочет от меня чего-то большего, чем простые посиделки за столиком. Иногда женщины проявляли ко мне повышенный интерес, но я-то знал, что это может быть опасно. Даже когда мы сели в углу бара и заказали по скотчу, я продолжал с тревогой посматривать по сторонам, опасаясь, что Эш вот-вот покажется в зеркале за стойкой или возникнет на табурете возле бармена и начнет на меня пялиться.

Я попытался завязать разговор.

– Вам нравится неразбавленный виски?

– Мне нравится, что до вечера у меня дома сидит приходящая няня, – сказала Уилла.

Мы довольно добродушно балагурили по поводу того, что из себя представляют моя работа и выступления перед теми, кого она называла «нервными чудиками, желающими на секундочку заглянуть в Великое Ничто». Я ей сказал, что, по большому счету, что бы ни случилось в будущей жизни, это «будущее» у каждого разное. А я, в любом случае, выступаю на публике все реже и все меньше, частично еще и потому, что все, кому могли быть интересны мои рассказы, уже их слышали.

– Ну почему же… – Уилла посмотрела на меня. – Я, например, слышала тебя и читала. И даже несколько раз. Но я ведь здесь.

– Почему?

– Прежде всего, потому, что мне было любопытно посмотреть, какой ты на самом деле. А то на фото на задней стороне обложки у тебя такой вид, будто кто-то заставляет тебя улыбаться, приставив к спине заточку. А еще я хотела понять, могу ли я тебе доверять. Можно ли рассказать тебе…

– Рассказать, что ты тоже знаешь, каково это – быть мертвым?

– Верно, – кивнула она. – Верно. Полагаю, я была права.

Уилла рассказала мне свою историю «После» в первую ночь, которую мы провели вместе через пару дней после наших посиделок в «Шератоне». Она сообщила, что договорилась с сестрой и та заберет к себе ее сына Эдди на весь уик-энд. А потом спросила, не будет ли мне совестно, если я пропущу возможность провести интересный вечер в компании с ней. Таким образом, я получил приглашение навестить ее и утром назначенного дня подъехал к желтому кирпичному бунгало на окраине городка Маркеллас, расположенного на севере штата. Мы заказали еду из китайского ресторана и какое-то время, сидя прямо на полу, ели и болтали о чем-то. Когда мы выпили по бокалу вина и покончили с едой, Уилла вдруг встала на колени и, глядя мне в глаза, потянула через голову свою футболку. На мгновение она замерла, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы я напрочь забыл все, о чем собирался ей рассказывать. У меня вообще все мысли вылетели из головы. А она, легонько изгибаясь, стремительно избавилась от джинсов и сказала: