Ходячие мертвецы. Нисхождение - Роберт Киркман Страница 12

Хэп увидел вспышку, в его ушах прогремел выстрел – Боб уложил чудовище прямым попаданием в голову. В лицо Хэпу полетело серое мозговое вещество. Хватая ртом воздух, держась за ногу, Хэп почувствовал, как чудовище ослабило хватку и осело на пол в луже черной крови. Хэп застонал – нога горела огнем.

В дверях виднелся силуэт Бена. Он обеими руками держал свой «глок», готовый в любую минуту выстрелить, но в темноте по другую сторону двери скрывалась лишь холодная вонючая пустота. Ни шороха, ни звука – лишь звон в ушах Хэпа, который корчился от боли, сжимая руками старую, исчерченную варикозом, ревматоидную ногу, откуда сочилась теплая кровь, которая смешивалась с гнилостными лужами, собравшимися на полу.

– Так, дыши, старик, просто дыши, – сказал Боб, опускаясь на колени рядом с Хэпом и поддерживая ему голову. Хэп заморгал и глотнул воздуха наперекор обрушившемуся на него цунами боли. Он попытался дышать. Попытался заговорить. Попытался посмотреть на Боба, который мягко продолжил: – Все будет в порядке, мы тебя вытащим.

– Нет… не вытащите, – говорить, формулировать слова и предложения было ужасно тяжело – Хэпу пришлось призвать на помощь всю энергию до последней капли. Боль пронизывала его, распространяясь по каждому капилляру. Кого-то шок от укуса охватывает не сразу, а кому-то достаточно и пары минут. Хэп чувствовал, как силы вытекают из него сквозь рану на лодыжке. – Оставьте меня здесь.

– Хэп, умолкни, мы тебя…

Хэп с трудом покачал головой:

– Нет, оставьте меня здесь, я уже не жилец… Я знал, что это случится… рано или п-поздно… Я… я прожил… хорошую жизнь.

– Хэп…

– П-просто убейте меня.

– Хэп, заткнись…

– Боб, – тихо сказал Бен, – ты ведь знаешь, что делать, у нас нет…

– ЗАТКНИСЬ! – Боб отмахнулся от слов Бена, словно от надоедливой осы. Он осмотрел укус на щиколотке у Хэпа. Спешно, затаив дыхание, он отложил пистолет и оторвал полоску ткани от своей рубашки, сделал из нее жгут и обвязал его вокруг ноги старика. – Нечего спорить, старик. Мы сейчас…

Хэп дрожащими пальцами дотянулся до рукоятки пистолета Боба.

Боб опустил глаза.

Все случилось так быстро, так внезапно, что Боб не просто не успел ничего предотвратить, – он не сумел даже осознать происходящее. Он заметил какое-то движение в темноте позади себя и понял, что скрюченные от старости пальцы Хэпа сомкнулись на рукоятке пистолета. Боб сдавленно вскрикнул, а Хэп в то же мгновение приставил ствол к своему заляпанному кровью виску.

Боб потянулся к пистолету, но Хэп уже спустил курок.

Раздался выстрел, Боб снова закричал, в темноте заревело жуткое эхо. Боб отпрянул от Хэпа, который дернулся, когда пуля насквозь пробила ему череп. Кровь брызнула на толстую опорную балку. Хэп повалился на спину в облаке порохового дыма, его глаза так и не закрылись. Пистолет с громким стуком упал на бетонный пол, вокруг головы Хэпа растеклась темная лужа.

– НЕТ! МАТЬ ТВОЮ, НЕТ! – Боб инстинктивно бросился к другу. – ЧЕРТ! ЧЕРТ!

Боб попытался приподнять голову старика, его руки стали липкими от крови. Хэп снова упал. Боб ощупал затылок Хэпа, проверил пульс у него на шее, бормоча:

– Черт, черт, черт!

Глаза его наполнились слезами, все заволокло пеленой. Он неловко обнял безжизненное и окровавленное тело Хэпа.

– Черт тебя дери, старый идиот, что ты наделал? Что ты наделал?

– Боб, хватит, – голос Бена донесся из тени позади Боба, но казалось, что Бен зовет его с другого конца света. – Боб, он мертв, он…

– БЕН, ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ НА ХРЕН!

Сила хриплого голоса Боба удивила даже его самого. Он неожиданно расчувствовался, голова закружилась. Почему-то эта смерть особенно задела его – эта бессмысленная потеря, такая же обыденная и внезапная, как чих. Он любил старого Хэпа Абернати, любил его рассказы, любил его ворчливый характер, любил его ослиное упрямство, которое напоминало Бобу о его армейских товарищах. Хэп служил на флоте во времена Корейской войны, был прекрасным коком, настоящим моряком, и всегда умел рассмешить Боба. Теперь Боб прижимал к груди безжизненное тело друга и чувствовал, что вот-вот разразится слезами. Кровь обрекала его на вечные страдания. Он тихо всхлипнул.

– Таким был его выбор, Боб, – произнес из темноты Бен, который стоял совсем рядом, но словно за миллион миль отсюда. – Он был отличным парнем и ушел как мужчина.

– Я мог бы… Я мог бы… ЧЕРТ! – Боб прислонился лбом к виску пробитой головы Хэпа. – Я мог бы его спасти.

– Нет, не мог.

– Я мог бы… ампутировать ее.

– Нет, Боб. Ты ничего не мог сделать. Он ушел как мужчина.

Боб попытался сказать еще что-то, но в конце концов просто закрыл глаза и позволил слезам вырваться наружу. Он рыдал примерно с минуту, а потом затих и еще некоторое время качался из стороны в сторону, не выпуская тело из рук. Затем он замер и остался сидеть на полу, несчастный, опустошенный, лишенный всех чувств. Посмотрев на Бена, он тихо сказал:

– Мы заберем его тело, устроим настоящие похороны.

– Само собой.

– Давай… Помоги-ка мне сделать носилки.

Мужчины нашли несколько досок, веревку и скотч и смастерили грубые носилки, чтобы забрать товарища обратно в город. За несколько минут они сумели разместить труп Хэпа на носилках и надежно привязать его, а когда они закончили, вытерли пот со лба и приготовились уходить, Боб еще раз взглянул на второе тело – на распростертого на полу уродливого мертвеца с разложившейся плотью и торчащими из каждого сустава костями – и плюнул на него.

А затем Боб заметил кое-что еще: за этим мертвецом, за потайной дверью в стене подвала начинался уходивший в темноту тоннель.

Боб моргнул, протер глаза и внимательно посмотрел на этот тоннель. Он был выложен кирпичом и, судя по состоянию кладки, сооружен впопыхах много-много лет тому назад. Казалось, он уходил в темноту на сотни ярдов, а может, и миль.

На самом деле, чем дольше Боб смотрел на него, тем глубже проникал в потаенные уголки его мозга невидимый мыслительный крюк: «Кто, черт возьми, его построил? Зачем? И главное – куда он ведет?»

Наконец Боб повернулся к Бену и упавшим, измотанным голосом произнес:

– Давай выбираться отсюда.

Келвин Дюпре влетел в кабинет на втором этаже ратуши. Его сердце колотилось как сумасшедшее, во рту пересохло от паники. Он на мгновение остановился на пороге и быстро осмотрел комнату, которую Лилли временно выделила его семье, чтобы они могли отдохнуть перед дальней дорогой. Свет пробивался только через световой фонарь в крыше, вся мебель – столы и картотеки – была сдвинута в дальний угол, на заколоченных окнах висели проеденные молью занавески.

Угрюмые дети сгрудились вместе, но почти не разговаривали. Беттани сидела на потертом вращающемся стуле и читала измятую книгу, а Томми и Лукас устроились на полу и играли в настольную игру.