Дети Ангелов - Юрий Козловский Страница 13

Раскол он объяснял не банальной мутацией, а вмешательством свыше. И свято верил в свое предназначение — именно он, глава ордена миссионеров Иоанн, любыми путями положит конец вековечной вражде.

Все эти мысли проносились в голове старейшины на высоте девяти километров над землей, в самолете, выполняющем рейс номер шестьдесят два «Магадан-Москва», когда он наблюдал в иллюминатор бесконечные горы, с кое-где покрытыми снегом вершинами. Горы всегда действовали на него завораживающе — может быть, потому, что его детство прошло в маленькой деревушке, прилепившейся к склону Карпат.

А когда пейзаж сменился и пошла сплошная плоская тундра, покрытая россыпью больших и маленьких, почти идеально круглых озер, сменились и мысли Фотиева, переключившись на дела дня нынешнего.

Итак, Роберт Капитонович Сидорин, олигарх, имеющий возможность оказывать существенное влияние на состояние дел в России, он же носитель измененного гена, благодаря которому приобрел не совсем обычные для нормального человека способности. В частности, чрезвычайно обостренную интуицию и способность предвидеть наиболее вероятные линии развития грядущих событий. В сочетании с полным отсутствием моральных принципови давно сложившимся характером законченного негодяя такие способности смешивались в очень опасный коктейль. Недавно стало известно, что в руки Сидорина попали кое-какие сведения из разных источников, сопоставив которые можно было выйти на орден.

А еще у Фотиева появилось сильное подозрение, что поразивший Сергея Жуковского инфаркт вовсе не был простой случайностью. Монстр начинал выходить из-под контроля…

Всю последнюю неделю Сидорина преследовало неясное ощущение предстоящих перемен, которое никогда раньше не обманывало его. Так было перед началом чубайсовской приватизации — тогда он, прислушавшись к внутреннему голосу, бросил все средства (да еще и кредитов набрал) на скупку ваучеров — и не прогадал, став обладателем по-настоящему огромного состояния. Так бывало и потом еще не раз, поэтому своим ощущениям Сидорин привык доверять. А началось все с пустяка, едва ли достойного внимания. Кто-нибудь другой и не заметил бы подобной мелочи, но только не Роберт.

Работая с программой доктора Лифшица (так Роберт для краткости ее именовал, хотя, по сути, программа была его собственным детищем), он обратил внимание на тревожное мигание на мониторе. Это означало, что компьютер разглядел нечто необычное в генетической карте одного из введенных в программу объектов. Роберт пометил для себя, что нужно будет показать данные по этому объекту доктору, и на время забыл про него. Работал еще часа два, но какой-то червячок грыз его изнутри, мешая сосредоточиться. Он вернулся к смутившему его файлу, внимательно просмотрел материалы. Вроде бы все было как обычно, вот только что-то в структуре генетического анализа… Сидорин для сравнения открыл несколько других генетических карт. Точно, вот этой цепочки не было ни у кого. Роберт задействовал систему поиска и убедился, что в базе данных такой тип попался впервые.

Сидорина не оставляло чувство, что где-то он уже сталкивался с подобным. Весь вечер он ходил сам не свой, даже отменил рандеву в бассейне с двумя молоденькими работницами своего банка, которых заприметил еще на прошлой неделе. А за ужином, уже допивая чай, вдруг хлопнул себя по лбу и помчался в кабинет. Вот оно! Конечно, этот отдельный файл и не мог входить ни в какую базу данных, и уж тем более не мог быть внесен в программу Лифшица. Потому что этот файл содержал данные его, Роберта Капитоновича Сидорина, генетического анализа, который он сделал на всякий случай и, не показывая доктору, убрал подальше. Меньше знает — крепче спит!

И теперь оказалось, что странность в генетическом коде какого-то кубанского пенсионера пусть не идентична, но очень напоминает таковую в его собственной генетической карте. Сидорин набрал номер Александра Николаевича Скворцова, большого доки в области разведки и контрразведки, и завертелся сложный, но отлично отрегулированный механизм, позволяющий узнать практически о любом человеке даже то, что он сам про себя не знал.

Первые сведения об Никодиме Волкове — так звали заинтересовавшего Роберта человека — поступили уже к обеду завтрашнего дня и оказались совершенно неожиданными, если не сказать больше. Волков оказался… колдуном! Именно так называли его соседи-станичники. Он заговаривал болезни, привораживал женихов, снимал порчу, к нему обращались при засухе, чтобы наслал дождь. Многое он умел делать. И главное, как утверждали опрошенные, все эти чудеса он проделывал на самом деле, без дураков!

Несмотря на статус колдуна, по определению имеющего отношение к нечистой силе, был Волков очень набожным человеком, постоянно посещающим церковь.

И еще одна странность — возраст Волкова. По документам ему было восемьдесят четыре года, а выглядел пенсионер самое большое на шестьдесят, этакий бодренький крепыш — боровичок, тверденький, не ущипнешь…

Роберт не успокоился, приказал копать глубже. Результаты оказались еще интереснее. Оказалось, что возраст Волкову записали с его же слов во время войны, когда на нем сгорела одежда вместе с документами, а сам он чудом остался жив. Сколько лет колдуну на самом деле, оставалось только гадать, но Сидорин подозревал, что больше, чем написано в паспорте. Если это на самом деле так, возбужденно думал Сидорин, то впереди проглядывают новые, очень интересные перспективы.

Обе генетические карты — свою и Волкова — Роберт показал Лифшицу, не называя фамилий. Занятый своими делами, доктор сначала отмахнулся, но, рассмотрев бумаги, пришел в сильнейшее возбуждение, заявив, что видит такое впервые. Выстроенная подобным образом генетическая цепочка должна обеспечить какие-то оч-чень интересные способности организма, и он, Лифшиц, просто обязан увидеть обоих этих людей. Роберт не стал ничего объяснять доктору, и уж тем более то, что один из них в данный момент стоит перед ним. Свои планы он не собирался раскрывать никому.

Сидорин переориентировал мощный механизм своей разведки по вновь введенным ключевым понятиям. Одним из них было долголетие. Роберт приказал искать любые упоминания о случаях не просто долгой, а очень долгой, не вписывающейся в привычные представления жизни. Второе ключевое понятие — необычные способности, подтвержденные документами и свидетелями.

У Сидорина работали профессионалы, отученные произносить слово «невыполнимо» и обсуждать кажущиеся странными приказы. Их возможности, обеспеченные давними и крепкими связями, сохранившимися с прежних мест службы, сильно подкреплялись финансовыми возможностями Роберта. А уж если он чувствовал окупаемость вложения, то денег не жалел. Обычно происходило так: человек, в услугах которого нуждался Сидорин, раздумывал, стоит ли риск, неизбежно сопровождающий подобные операции, ожидаемого вознаграждения. Когда же от Роберта приходили и предлагали в десять раз больше ожидаемого, ломался практически каждый.

Хлынувший поток информации чуть не захлестнул Роберта. Оказалось, что всяческая небывальщина с давних пор интересовала не только досужих, жадных на сенсации журналистов, но и серьезные органы. Материал накопился обширный. Отбросив данные о всякого рода летающих тарелках, составляющих большую часть полученной информации, Сидорин сосредоточился на людях с необъяснимыми возможностями. Таковых оказалось немало, даже в нынешнее время. Кануло в небытие всевластие партии большевиков, а сведения о чудесах продолжали собираться, систематизироваться и храниться в закрытых архивах.