Безмолвие - Тим Леббон Страница 16

Один мужчина-хорват передавал из своей квартиры на верхнем этаже дома в Загребе. Картинка с веб-камеры была зернистая и нечеткая, мужчине приходилось держать в руках свой планшет, чтобы показывать происходящее за окном. В кадре был маленький балкон с одним стулом, засохшим растением в горшке и несколькими пустыми бутылками из-под пива, но дверь мужчина не открывал. Он прижимал планшет к стеклу, направляя встроенную камеру на происходящее вокруг. В Загребе также полыхали пожары, и, хотя это не шло ни в какое сравнение с Бухарестом, все равно город выглядел так, будто в нем шли жестокие уличные бои.

За окном носились веспы. Иногда они беспорядочно метались в разные стороны, пропадая из кадра. В другие моменты они летали ровным строем, словно перелетные птицы следом за вожаком. Вдалеке, над обширным парком, посреди которого в свете вечернего солнца мерцало озеро, большая стая этих созданий кружила и выписывала фигуры. Это жуткое, но красивое зрелище действовало гипнотически.

Изображение накренилось, затем судорожно задергалось, наконец мужчина появился опять. Он держал в руке картонку с торопливо написанными словами. Отложив картонку, он показал вторую, затем третью, после чего снова первую. Так он повторил несколько раз. Глаза у него были широко раскрыты, осунувшееся лицо казалось таким серым, что у меня мелькнула мысль, не обсыпал ли он себя золой. Затем мужчина наклонил экран компьютера так, чтобы заглянуть в глубь комнаты.

На диване сидели женщина и два ребенка. Рты у них были плотно залеплены скотчем, но руки оставались свободными, – они хранили молчание по своей собственной воле. Женщина кивнула в камеру.

Когда на экране снова появились ведущие, я схватила пульт и включила субтитры. Этого сюжета из Хорватии я еще не видела.

– …более точный перевод будет готов позже, но, судя по всему, написанное мужчиной обращение гласит… – Взглянув на компьютер, ведущая наморщила лоб и продолжала: – «Их привлекает шум. Ведите себя тихо. Вы останетесь живы».

Я ощутила, как у папы задрожала грудь: он что-то сказал. В комнату вошли мама, Линна и Джуд. Они заговорили, но я не отрывала взгляда от телевизора, размышляя над этими словами.

«Их привлекает шум».

Веспы появились из-под земли. Почему их оказалось так много, как им удалось распространиться так быстро – этого я не могла знать, и у меня разболелась голова от одних только мыслей. Однако разумно было предположить, что раз они столько времени прожили в кромешной темноте, они были слепыми и охотились, ориентируясь на звук.

«Ведите себя тихо. Вы останетесь живы».

Картинка на экране сменилась. Надпись «Срочная новость» оставалась, ведущим принесли кофе. Женщина начала говорить, понеслись субтитры, торопясь поспеть за ней, с орфографическими ошибками и пропущенными словами. Но общий смысл был понятен.

– …поступают сообщения о происшествиях в Словении и на севере Италии.

Я повернулась к своим родным. Линна качала головой, причитая: «О боже, о боже!» Мама прижимала к себе Джуда. Мой брат ребенок смышленый, и его восторженное возбуждение успело смениться ужасом. Джуд плакал.

Убедившись в том, что я смотрю на нее, мама заговорила:

– Нам нужно обсудить, как быть дальше.

* * *

Мы собрались за столом на кухне. Телевизора здесь не было, а папа и мама положили свои телефоны на стол экраном вниз. Джуд вскрыл пакет с чипсами и высыпал их на стол, но вместо того чтобы есть, водил их пальцем. И родители его не останавливали.

Линна сварила кофе для взрослых и приготовила какао для нас с Джудом. Дожидаясь, пока закипит чайник, мы получили время, чтобы собраться с мыслями.

Я молчала. Я боялась говорить, поскольку то, что будет сейчас сказано, двинет события вперед. А я страшно боялась, что «вперед» будет означать «прочь от дома».

Только дома я чувствую себя в полной безопасности. Мне частенько говорят, какая же я молодец, что адаптировалась так быстро и полна решимости делать то, что в моем состоянии стало так трудно. Но иногда мне бывает просто страшно. Теперь, когда я больше не могу слышать, мир нередко кажется больше и обширнее, чем прежде, словно он угрожает подкрасться ко мне сзади. Суровее и недоброжелательнее. Поэтому, побыв сильной и решительной, я спешу обратно домой.

– Нам нельзя уезжать, – наконец сказала я.

– Я не хочу никуда ехать! – воскликнул Джуд. Я уловила это только по его губам.

– Никто никуда не уезжает, – решительно заявила Линна, дублируя свои слова знаками.

В таких общесемейных разговорах для моих родных совершенно естественно повторять мне всё жестами. А я, анализируя динамику разговора в значительно большей степени, чем это способен делать человек, обладающий слухом, научилась предугадывать, кто заговорит следующим. Джуд иногда называет меня ведьмой. Я называю его маленьким мерзавцем. По-моему, тут мы квиты.

– Давайте обсудим это разумно, – предложила мама.

– Тут нет ничего разумного, – ответил папа.

Линна постучала костяшками пальцев по столу, дожидаясь, когда все умолкнут и повернутся к ней.

– Нельзя паниковать и действовать поспешно и опрометчиво, – сказала она. – Но нельзя также не обращать внимания на происходящее и ничего не предпринимать. Нам нужно поступить так, Хью, как говорит Келли. Обсудить все разумно.

Пожав плечами, папа положил руки на стол. «Итак? – казалось, спрашивал он. – Кто начнет?»

– А королева не скажет нам, что делать? – спросил Джуд.

– …в своем бункере, – уловила я, как проворчал папа.

– Джуд прав, – сказала Линна. – Мы смотрим выпуски новостей, только и всего, и нам прекрасно известно, что журналисты гоняются за любыми сенсациями. Новости круглые сутки – я это просто терпеть не могу. Любое недоразумение можно раздуть в полномасштабный кризис, только чтобы заполнить эфирную сетку.

– Значит, Линна, ты хочешь сказать, что это не кризис? – спросил папа.

– Вовсе нет. Я просто говорю, что нам следует подождать. Послушать, что скажут власти.

– Я поражена тем, что премьер-министр до сих пор не выступил с обращением, – сказала мама, и, кажется, папа снова пробормотал что-то про бункер.

Джуд щелбаном отправил ломтик картошки в мою сторону и широко улыбнулся. Не удержавшись, я улыбнулась в ответ. Как ему сейчас ни было страшно, он оставался ребенком и не мог подолгу сосредотачивать внимание на чем-то одном.

– Нужно посмотреть по другим каналам, – предложила я, и Линна наградила меня улыбкой.

Я всегда считала бабушку самой сильной в нашей семье. Потеряв мужа, когда я была еще совсем маленькой, Линна вела полностью независимый образ жизни. Она осталась жить в коттедже в Брекон-Биконс, пересела на внедорожник, чтобы разъезжать в самые суровые зимы, путешествовала за границей. Линна не позволила смерти дедушки встать у нее на пути к своей мечте. Сейчас ей было почти семьдесят пять; оставшись одна, она уже успела побывать в Египте, Мексике, Марокко и Канаде.