Страх - Роман Канушкин Страница 16

Вот тогда Авось понял, что ему делать. Впервые он ослушался отца, впервые вскочил без разрешения.

У очага стояла большая деревянная миска с мукой. И хоть мука была в доме огромной ценностью, мальчик всю ее без сожаления высыпал на пол.

Вождь взмахнул ножом. И тогда все присутствующие увидели на муке отпечатки ног – кто-то невидимый торопился покинуть дом. А потом Авось почувствовал, как у него холодеет спина. Волна жути прошла по помещению. Только что у всех на глазах эти торопливые человеческие следы на муке стали… Там, ближе к двери, они стали следами собачьих лап. Или лап волка.

Какая-то немыслимая сила устремилась отсюда вон, она вышибла входную дверь, сбила с ног одного из дозорных. Качнулся частокол, и треск веток в лесу…

Вождь был уже на крыльце. Авось поспешил за ним. Мальчик даже не успел заметить, когда отец поменял оружие, – сейчас он держал в руках натянутый лук. Но странной была стрела – Авось никогда прежде такой не видел. Черная стрела с серым оперением и длинный, светлого металла наконечник. Необычный, с какими-то рунами, которые Авось видел прежде только у волхвов.

– Прости, отец, – начал мальчик. – Я ослушался.

– Ты ослушался, – серьезно перебил его вождь, опустив лук, но потом улыбнулся. – И не ругать мне тебя за это, а хвалить. Ты молодец, Авось.

Теперь и мальчик расплылся в улыбке. Но все не мог оторвать взгляда от необычной стрелы.

– А… Что же это?.. – Авось с жадным любопытством смотрел на наконечник. Отец перестал улыбаться.

– Это зачарованное серебро, – тихо пояснил он.

Авосю показалось, что он уловил какую-то печаль в глазах отца. Мальчик спросил:

– Зачарованное серебро? Но зачем оно?

Отец вдруг потрепал Авося по волосам – мальчику не часто перепадали знаки его нежности. Отец помолчал, глядя во тьму леса. Потом чуть сощурил глаза и произнес ровным голосом:

– Сегодня наш дом посетил оборотень.

892 год. Уходит старая эпоха. Мир почти расколдован. Солнце распятого Спасителя воссияло над возрождающейся Европой. Рим на западе и Византия на востоке превратились в духовные центры нового миропорядка. Но по краям этой просвещенной цивилизации все еще живет древняя магия.

Именно сюда новгородцы призвали на княжение варяжского конунга Рюрика. «Ибо, – как рассказывал летописец, – восстал род на род. Сильна и обильна земля наша, да порядка в ней нет».

Умирая, Рюрик оставил заботу о наследнике – младенце Игоре – на своего родственника Олега.

Князь Олег впервые в истории начинает собирать русские земли в одних руках, пытаясь положить конец родовой усобице. Выходя из Новгорода, князь берет Смоленск, двигаясь по Днепру, берет Ловеч и не останавливается до самого Киева. Олег подчиняет древлян, подчиняет северян, подчиняет тиверцев, он подчиняет радимичей и предлагает всем данникам хазар перейти под его покровительство и поглядывает в сторону Царьграда. Князь Олег соединяет оба конца великого пути «из варяг в греки», и по имени его племени собранные славянские земли прозовут Русью, а самого князя – Вещим.

«Но, – говорит летописец, – сердятся волхвы. Сердятся на Олега. Милы им старые родовые устои, хотят они сохранить привычный порядок вещей». А времени все меньше. Потому что существует пророчество о витязях из-за моря. Древнее пророчество, смысл которого вот-вот будет разгадан.

Сбор гостей – кровь Рюрика – белокурая девочка – тень врага – вода заговорила

1

Кто только не съезжался к просторному княжескому терему, срубленному недавно на вершине живописного холма в самом сердце Киевских гор. Приходили славянские князья из земель кривичей и вятичей, новгородских словен да радимичей, из древлянских лесов и лугов тиверцев; распря с Олегом осталась позади, и вожди славянских племен были желанными гостями за княжеским столом. Из самой степи, из далекого Итиля и дивной крепости Саркел, что на реке Танаис, приезжали на гордых скакунах хазарские посольства. Воины этого народа славились храбростью, женщины – красой, а столица Итиль – справедливостью к купцам. Водным путем из городов, прекрасных, как сон в весеннее утро, приходили греки посмотреть на молодого и энергичного князя нового государства, неожиданно утвердившегося от южной степи до самых северных морей. И шептались люди, говорили о разном. Кто-то об очевидной выгоде жизни под князем, мол, и «примучивает» меньше, и дань Олегу мягче, чем хазарам. Кто-то о том, что сейчас, прямо на глазах, рождается сила огромная, но, как отнестись к ней, пока не ясно. Вроде бы на землях воцарились мир и спокойствие, да уж больно много власти потребовал себе молодой князь.

Но осторожней всех были греки. Они умели произнести много пышных слов, не сказав ничего. Они умели ждать. Носы их красивых кораблей, галер и триер венчали боевые тараны, скрытые под водой, и они были украшены глазами, зрящими уже множество человеческих жизней. Эти глаза видели начало первой войны из-за женщины, падение дивной Трои (хвала расположению Афины и хитроумию Одиссея!), – в ту юную пору люди еще сражались бок о бок с героями; видели нашествие бесчисленных армий персов с царями-чародеями во главе; видели взлет и падение Рима и рождение новых царств. Когда молодые невежественные народы приходили из тьмы дремучих лесов разрушить эллинский мир, но сами оказывались побеждены, если не греческими армиями, то солнечным светом и синевой бездонного неба, растворенными, как застывшая музыка, в камне их городов. «Хитрый народ», – говорили о греках с глубоким уважением, но и не без доли насмешки в доме Рюрика. Просвещенные греки платили норманнам той же монетой. И вели хроники, что покоятся в тиши библиотек. В зависимости от обстоятельств, греки предпочитали видеть викингов то великими морскими королями, то пиратами, промышляющими прибрежным разбоем. Еще бы, их подвиги были известны по всей Европе: от Аквитании и Сицилии до северных морей и Фрисландии – их грозные драккары, чудовищные корабли-драконы, внушали ужас жителям портовых городов. Сам Рюрик из клана Скёльдунгов был в молодости известен под говорящим именем «язва христианства». Когда-то германский император Лотарь лишил его за неуправляемость фамильных владений, округа Рустринген. Тогда этот морской король (или пират, уж как посмотреть!) во главе флота из 350 кораблей-призраков погулял по Эльбе, опустошил северные берега страны, что звалась когда-то Галлией и где сейчас сливались в новые царства остатки Франкской империи, а в году 850 от рождения Спасителя нашего напал на Британию. И везде он лишал добрых христиан того, что, по его мнению, было излишками. Правда – и хитрые греки это признавали, – никогда прежде пираты не основывали новых царств. Поэтому на продолжателя дела Рюрика, князя Олега, византийцы посматривали с настороженным любопытством.

А еще на волхвов, длиннобородых и длинноволосых колдунов, которых здесь чтили и которым за княжеским столом выделено было особо почетное место. Почти такое же, как и верной дружине, что зовет себя гриднями князя.