Лавка дурных снов - Стивен Кинг Страница 16

Маленький мальчик протянул пухлые ручки, и Пит подхватил его. Когда малыш чмокнул Пита в щеку, он не рассмеялся, а лишь улыбнулся.

– Спасибо тебе, – сказал Блейк. – Ты хороший мальчик.

Пит поставил его на землю. Девочка тоже поцеловала Пита, и это было даже мило, хотя было бы еще милее, будь она помладше.

Полицейский уже бежал к ним, и Пит кое-что вспомнил. Он наклонился к девочке и дыхнул ей в лицо:

– Чем-нибудь пахнет?

Рэйчел Люсье посмотрела на него очень по-взрослому.

– Все будет нормально, – ответила она и улыбнулась. Совсем чуть-чуть, но слабая улыбка – все же улыбка. – Главное, не дыши на него. И съешь что-нибудь мятное, прежде чем возвращаться домой.

– Как раз думал купить мятной жвачки, – сказал Пит.

– Да, – ответила Рэйчел. – Жвачка – самое то.

Посвящается Наю Уиллдену и Дагу Аллену, купившим мои первые рассказы

Перевод Т. Покидаевой

У моей мамы было присловье на любой случай. («И Стивен помнит их все». – Я прямо слышу, как моя жена Табита произносит эти слова и непременно закатывает глаза.)

Мама любила говорить: «Молоко впитывает запахи всего, с чем стоит рядом». Не знаю насчет молока, но это чистая правда, когда речь идет о стилистическом становлении начинающего писателя. В молодости я писал, как Лавкрафт, когда читал Лавкрафта, и как Росс Макдональд, когда читал о приключениях частного детектива Лу Арчера.

Постепенно стилистическое подражание сходит на нет. Мало-помалу у писателя вырабатывается собственный стиль, уникальный, как отпечатки пальцев. Отголоски авторов, которых он читал в годы писательского становления, все равно остаются, но ритм его собственных мыслей – выражение мозговых импульсов, как мне кажется, – постепенно начинает доминировать. В конечном итоге никто не звучит, как Элмор Леонард, кроме самого Леонарда, и никто не звучит, как Марк Твен, кроме самого Твена. Однако время от времени стилистическое подражание возвращается. Так всегда происходит, когда писатель открывает для себя новый и по-настоящему замечательный способ выражения мыслей, который показывает ему, как по-новому видеть и говорить. «Жребий Салема» был написан под воздействием поэзии Джеймса Дикки, и если «Роза Марена» местами напоминает Кормака Маккарти, то лишь потому, что во время работы над этой книгой я читал произведения Маккарти – все, которые смог достать.

В 2009 году редактор «Книжного обозрения “Нью-Йорк таймс”» предложил мне написать двойной обзор: книги Кэрол Скленика «Раймонд Карвер: жизнь писателя» и сборника рассказов самого Карвера, выпущенного «Американской библиотекой». Я согласился, в основном потому, что это дало мне возможность исследовать новую территорию. Будучи всеядным читателем, почему-то я упустил Карвера. Большое «слепое пятно» для писателя – более или менее современника Карвера, скажете вы и будете правы. В свое оправдание могу ответить только: quot libros, quam breve tempus – так много книг, так мало времени (и да, у меня есть такая футболка).

В любом случае меня поразили четкость стиля Карвера и великолепное напряжение его прозы. Все на поверхности, но эта поверхность настолько чиста и прозрачна, что читатель видит под ней живую вселенную. Мне понравились рассказы Карвера, мне понравились американские неудачники, о которых он писал с таким знанием дела и с такой нежностью. Да, он был алкоголиком, но это был человек с большим сердцем и уверенным чувством стиля.

Я написал «Гармонию премиум» вскоре после того, как прочел больше двух дюжин рассказов Карвера, так что неудивительно, что здесь ощущается привкус его историй. Если бы я написал этот рассказ в двадцать лет, наверняка получилась бы невнятная копия какого-нибудь писателя получше. Но я написал его в шестьдесят два, и мой собственный стиль проступил на поверхность – не знаю, к добру или к худу. Как и у многих великих американских писателей (таких как Филип Рот и Джонатан Франзен), у Карвера, похоже, отсутствует чувство юмора. Я же вижу юмор почти во всем. Здесь этот юмор черный, но, по-моему, лучше юмора и не придумаешь. Потому что – уясните себе, – когда речь заходит о смерти, остается только смеяться.

* * *

Они были женаты уже десять лет, и долгое время все шло хорошо – замечательно, – но теперь они ссорились. Теперь они ссорились часто. По сути, это всегда был один и тот же спор. Замкнутый круг. Когда они ссорятся, думает Рэй, это напоминает собачьи бега. Когда они ссорятся, они похожи на двух гончих псов, мчащихся за механическим зайцем. Раз за разом проносишься мимо одних и тех же декораций, но не видишь пейзажа. Видишь лишь зайца.

Ему кажется, все могло быть иначе, если бы у них были дети. Но жена не может иметь детей. Они наконец сдали анализы, и так сказали врачи. Проблема в ней. У нее что-то не так. Через год после этого он купил ей щенка, джек-рассел-терьера, которого она назвала Бизниз. Если кто спрашивал, Мэри всегда произносила его имя по буквам. Ей хотелось, чтобы все поняли шутку. Она любит эту собаку, но они все равно ссорятся.

Они едут в «Уол-март» за семенами газонной травы. Они решили продать дом – он стал им не по карману, – но Мэри говорит, что они никуда не продвинутся, если не сделают что-то с водопроводом и не благоустроят лужайку. Она говорит, эти лысые пятна придают ей затрапезно-ирландский вид. Лето выдалось жарким, и дождей не было очень долго. Рэй говорит, что ее семена не взойдут без дождя, будь они даже самые распрекрасные. Он говорит, что надо подождать.

– Пройдет еще один год, и ничего не изменится, – возражает она. – Мы не можем ждать еще год, Рэй. Мы станем банкротами.

Когда она говорит, Биз смотрит на нее с заднего сиденья. Иногда он смотрит и на Рэя, когда тот говорит, но не всегда. Обычно он смотрит на Мэри.

– Ты о чем? – спрашивает Рэй. – Если пойдет дождь, тебе не придется тревожиться о банкротстве?

– Мы с тобой в одной упряжке, если ты вдруг забыл, – отвечает она.

Теперь они проезжают через Касл-Рок. Он почти вымер. То, что Рэй называет «экономикой», давно исчезло из этой части Мэна. «Уол-март» располагается на другом конце города, рядом со зданием средней школы, где Рэй работает уборщиком. У «Уол-марта» есть собственный светофор. Люди по этому поводу шутят.

– Пенни сэкономил, а фунт потерял, – говорит он. – Слышала такую пословицу?

– Миллион раз, от тебя.

Он кряхтит. В зеркале видит, как пес наблюдает за Мэри. Иногда Рэя бесит, когда Биз так делает. Ему вдруг приходит в голову, что они оба не знают, о чем говорят. Это удручающая мысль.

– И остановись на минуточку у «Квик пика», – говорит она. – Хочу купить мячик на день рождения Талли.

Талли – дочь ее брата. Стало быть, Рэю она приходится племянницей, хотя он в этом не уверен, поскольку у них нет кровного родства.