Войны некромантов - Андрей Дашков Страница 17

Лазарь сел на стул, и тот рассыпался под его тяжестью, как будто был сделан из глины. Вальц рухнул в скопление мельчайшей древесной трухи и растянулся на полу.

Женщина безрадостно засмеялась. Черви сползали с ее волос и поспешно зарывались в землю... Вальц остался сидеть на полу, скрестив ноги и положив меч в ножнах на бедра. Он терпеливо ждал, когда можно будет безнаказанно зарезать эту тварь и уйти отсюда. Что-то подсказывало ему, что время еще не настало.

Боль не возвращалась, и это было уже неплохо. Слабый звук, который могла издавать перекатывающаяся бутылка, раздался у входа в зал. Мех с крысой, висевший у Вальца за спиной, зашевелился. Что-то прошмыгнуло позади него и скрылось в темной норе – округлый предмет, похожий на тыкву...

– Ты никогда не найдешь того, за чем тебя послали, урод, – сказала Охотящаяся В Ночи. – Оно погребено так глубоко, что копать придется целую вечность. Ты знаешь, что такое вечность?

Вместо ответа Вальц продемонстрировал ей свою знаменитую улыбку. Его не интересовали отвлеченные понятия вроде «вечности». Правда, Преподобный Ансельм попытался прорваться сквозь завесу собственного потерянного образа, но Вальц сразу же загнал его обратно в щель... Улыбка лазаря стала еще более жуткой из-за незатягивающейся дыры в щеке, через которую были видны боковые зубы.

Рука его новой знакомой по локоть погрузилась в землю, как будто белая змея спряталась в нору. Через секунду она извлекла на свет и показала лазарю нечто такое, от чего он почувствовал себя распадающимся на части.

Увидев ЭТО, Вальц хотел вскочить, но не успел. Ноги задрожали и подкосились, сердце переполнилось нахлынувшей черной слизью... Его пронзило ощущение, похожее на недоступный ему оргазм, только в сто раз более сильное. Он забился в судорогах, а в череп снова ворвалась боль.

Он понял, как выглядит то, что он искал.

Однако это была всего лишь подделка, копия, иллюстрация – заведомо бессмысленная, потому что она обладала только внешними свойствами подлинного фетиша. Она была нужна для того, чтобы дразнить одержимых животных вроде Вальца.

– Значит, я не ошиблась, – сказала женщина, не понимая, что стремительно приближает свой конец. Мысль о том, что она делает это сознательно, не приходила лазарю в голову.

– Зачем тебе Маска Сета? Она не возвращает жизнь. – Проговорила Охотящаяся В Ночи.

– Я не знаю, что такое жизнь, – ответил он.

– Конечно. Именно поэтому ты здесь, дохлятина, – презрительно бросила она.

Он чувствовал себя так, словно побывал между мельничными жерновами. Кратковременная иллюзия отобрала у него силу; теперь, как ни странно, сила возвращалась с болью. Она просачивалась сверху, сквозь дырявый потолок. Липкий морок снова подчинял его себе. Он пытался запомнить самые важные из ее слов: «Маска Сета», «то, за чем тебя послали»... Здешнее пространство выдавливало его из себя, гнало прочь, подчиняя страшной неотвратимости. Невидимые пальцы нажимали на его глазные яблоки, заставляя лазаря отползать...

Тем не менее, он поднялся на ноги и, пошатываясь, сделал несколько шагов. Паутина магии рвалась, отпуская его. Тварь ошиблась – он появился тут не затем, чтобы вернуть себе жизнь, а затем, чтобы все разрушить.

В это время в зал неслышно вошла жертва в белом платье. Кто-то дал ей странного проводника – детскую куклу из тех, что издают крик «а-а-а», когда падают на спину. Кукла была очень старой, с висящим на ниточке стеклянным глазом и вылезшими волосами. Несмотря на это, она сносно ходила на своих негнущихся ногах. Лазарь провожал ее пристальным взглядом. Он впервые видел, как двигалось то, что НИКОГДА И НЕ БЫЛО ЖИВЫМ...

Кукла переваливалась с ноги на ногу, с трудом удерживая равновесие и разворачивая при каждом шаге свое туловище. От ее шеи к руке жертвы тянулся кожаный собачий поводок. Жертва в белом робко ступала по крошечным следам куклы. Ужас на ее лице сменился застывшим слепком безумия. Сквозь разорваное платье проглядывала дряблая болезненная кожа.

Когда кукла поравнялась с Вальцем, она вдруг остановилась и ткнулась головой в пыльный пол. Жертва тоже замерла на месте; вокруг нее расплывалось невидимое, но хорошо ощутимое облако страха.

Вальц изучал ее тело. Оно было весьма несовершенным. Охотящаяся В Ночи еле заметно кивнула ему, и он сделал то, что должен был сделать, недоумевая, где же делись ее слуги. Он делал это впервые после своего возрождения. Его работа сопровождалась жуткой песней, которую пела хозяйка замка. И даже не хозяйка – просто существо, занявшее место исчезнувшего и о многом ведавшего хозяина...

Песня была похожа на завывания волчицы, потерявшей щенков, и ветра в безмерно огромном подзвездном пространстве. В этой песне были очень странные слова. И язык был очень странным – знакомым лазарю, но искаженным, как будто тоже рассыпался от древности. Каждая фраза выглядела, как вереница калек, а каждое слово-калека запускало свою культю в мерцающее сознание Вальца...

Охотящаяся В Ночи пела:

"...Время ветров, время волков, покуда весь мир не исчезнет,

Ни один человек не пощадит другого..." [2]

* * *

Жертва, которую они принесли своим демонам, была распята внутри маленькой полуразрушенной церкви, находившейся позади замка. Тело, перекроенное Вальцем, висело вверх ногами на косом кресте из отогнутых металлических прутьев. Из перерезанного горла еще капала кровь. Огромная лужа собралась на земляном полу, и над нею роились мухи, переливавшиеся волшебными оттенками изумрудного и глянцево-фиолетового цветов. Мухи слетелись, несмотря на то, что в церкви было холодно, как в погребе. От лужи растекались тонкие ручейки и складывались в сложные идеограммы. Вблизи креста еле заметно шевелилась земля, и это вызывало дрожь багрового зеркала.

Ритуал сопровождался ритмичными звуками, доносившимися из какой-то шкатулки, крышка которой сияла болотным светом. Эти звуки приводили Вальца в исступление...

Совместно принесенная жертва сблизила лазаря и Охотящуюся В Ночи, но ненадолго. Она дала ему проглотить кусок чего-то белого и рассыпающегося в пыль. Вальц не возражал – его было невозможно отравить.

Реакция была непродолжительной, но открыла ему новые внутренние горизонты, подернутые пепельным светом беспамятства. Земля, стены, деревья вдруг стали прозрачными, и он увидел миллионы существ некросферы, блуждающих во мраке. Их было слишком много для одной планеты, и только что он добавил к их числу еще одну неприкаянную душу. Концентрация мертвого не давала прорасти живому, окутывая твердь отравленным воздухом, ядовитой водой, суицидальными миазмами...

Вальц опустился на колени и своим шершавым, как пемза, языком облизал отвердевшие губы жертвы. Потом обмакнул пальцы в лужу и погрузил их в землю внутри меха с крысой. К его коже прикоснулось нечто холодное и тут же отпрянуло, спрятавшись в своем беспросветном жилище...