Омен. Последняя битва - Гордон Макгил Страница 18

«Осудить израильских зачинщиков кровавой бойни!»

«Где же твой голос, Америка?»

«Прекратите поддержку еврейских подонков!»

Сквозь толпу репортеров Дэмьен продирался ко входу в посольство. – Как вы себя чувствуете, господин посол? – прозвучал первый вопрос. – Как никогда хорошо. – А не находите ли вы, что существует какая-то связь между тем, что произошло на Би-би-си, и сегодняшними событиями?

– Никакой связи. Торн, окруженный репортерами и телеоператорами, протиснулся к двери. В это время отчетливо и громко прозвучал вопрос:

– Как бы вы прокомментировали заявление Шредера, будто за взрыв Асуанской плотины несут ответственность израильтяне?

– Если это соответствует действительности, – произнес Дэмьен, – происшедшее – настоящий удар по миру на всем земном шаре.

– Можно считать ваши слова официальным заявлением? – выкрикнул другой репортер.

– Я осуждаю всякое насилие, но делать выводы слишком рано. Раздались многочисленные голоса, но Дэмьен, как бы извиняясь, развел руками и поспешил к дверям, которые один из его охранников услужливо распахнул перед ним.

Он уже заходил в здание посольства, когда услышал голос Кейт, позвавшей его. Дэмьен обернулся и увидел журналистку, проталкивающуюся к нему сквозь толпу.

– Доброе утро, миссис Рейнолдс. – Дэмьен кивнул телохранителю, и Кейт вошла в здание, не обращая внимания на возмущенную толпу репортеров.

Следом за Дэмьеном она добралась до лифтов и перевела дыхание. – Я вчера пыталась вам дозвониться, но телефон не отвечал. – Кейт взглянула на посла. В ее взгляде еще сквозило тревожное воспоминание о случившейся трагедии. – Сможем ли мы хоть как-нибудь исправиться?

– Как, например? – полюбопытствовал Дэмьен, останавливаясь у лифта и нажимая кнопку вызова.

Кейт пожала плечами. Пока она в уме лихорадочно перебирала все возможные варианты, Дэмьен сам пришел ей на помощь.

– Ну, к примеру, можно закончить интервью. Кейт благодарно взглянула на него. – Однако на этот раз я бы предпочел встретиться у меня, – продолжал Дэмьен. – Ваши апартаменты меня не очень-то устраивают.

Кейт облегченно вздохнула.

Дэмьен стоял перед разошедшимися створками лифта. – Вы можете остаться на обед, если захотите. – Он вошел в лифт. – Мы будем втроем.

Кейт в недоумении захлопала ресницами. – Вы, я и Питер.

«Почему Питер?» – подумала Кейт и выпалила скороговоркой: – Спасибо, но мне кажется, что Питеру необязательно присутствовать. – Мне бы хотелось, чтобы он пришел, – бросил на прощание Дэмьен, прежде чем дверцы лифта сомкнулись.

Кожа и дерево в кабинете Эндрю Дойла уступили место мебели, отвечающей вкусам Дэмьена. Сжав в руке телефонную трубку, Харвей Дин испытывал в кабинете Торна странное ощущение, будто все это уже происходило. Он стоял у окна и наблюдал за демонстрантами. Сквозь толстые оконные стекла до него долетали выкрики. Дин пытался определить размеры толпы.

– Когда Белый дом получил все это? – спросил он в трубку. Услышав ответ, Дин кивнул и бросил взгляд на часы. – Полагаю, мы можем ждать ответа… м-м-м… во сколько? К полудню по вашему времени? – Он помедлил, заметив, отряд полицейских, направлявшихся к площади, затем продолжал со странным удовлетворением в голосе: – Я уже давно не видел ничего подобного. Даже представить себе боюсь, как все это выглядит у израильского посольства.

Дин прошел на середину кабинета, потянув за собой телефонный шнур. На его лице играла торжествующая улыбка.

– Нет, – возражал он кому-то, – мальчик. – Тут Дин увидел входящего в кабинет Дэмьена. – Я потом перезвоню, Поль, – бросил он на прощание и повесил трубку.

Улыбка Дэмьена улетучилась. Здесь, за закрытыми дверями, он мог позволить себе быть самим собой и не прятать свое отвратительное настроение.

– Это был Бухер, – радостно объявил Дин, не уловив напряженности, висящей в воздухе. – Поль сообщил, что отправил сейчас в Белый дом доклад о Нубийском Фронте. Однако в этом докладе такие дыры, что впору танку проехать.

Дэмьен молча подошел к окну. – Спасибо за цветы, – продолжал Дин. – Барбара очень признательна. – Так как же все-таки насчет кинжалов? – раздраженно перебил его Дэмьен. Ему не хотелось говорить о мелочах.

Дин посмотрел на Торна, и вся его оживленность моментально испарилась.

– Бухер выясняет. Очевидно, кинжалы появились на аукционе, где были куплены священником, передавшим их в какой-то итальянский монастырь. – Дин подошел к письменному столу и заглянул в свои записи. – Суби… В общем, что-то в этом роде, – припомнил он.

– Субиако, – уточнил Дэмьен. – Монастырь святого Бенедикта.

– Да, точно, – согласился Дин. – Мы подключили к этому наших итальянских ребятишек, так что…

– Слишком поздно, – резко оборвал Дина Торн. – Птички уже вылетели из клетки. – Он не отрываясь смотрел в окно. – Они уже в Англии. Пытаются засвидетельствовать рождение Назаретянина и уничтожить меня прежде, чем я сотру их с лица земли. – Дэмьен взглянул на небо. – Он родился этой ночью. Дин склонился над письменным столом. Листки бумаги, разлетевшись, упали на пол.

– Как только он родился, я сразу же почувствовал его присутствие, – поворачиваясь к Дину, произнес Дэмьен. – Это как вирус, пожирающий мои силы, иссушающий мое тело.

Дин впервые видел Торна таким измученным. Под глазами черные круги, лицо прорезали морщины. Это был уже не прежний, молодой и подтянутый Дэмьен. Он как бы состарился за одну ночь.

– Изо дня в день, пока он живет и растет, – монотонным и тусклым голосом констатировал Торн, – мои силы будут таять.

Он снова отвернулся от Дина и уставился в окно невидящим взглядом. – Назаретянин, неужели ты такой трус, что боишься встретиться со мной наедине? Прячься, если хочешь, но рано или поздно я выслежу тебя. Ты пригвоздил человечество к своему жалкому кресту. Вот так же я распну тебя на кресте забвения.

Дин вздрогнул и подошел к окну, пытаясь разглядеть то, что видел Дэмьен, стремясь понять и разделить его боль. Он заметил в центре толпы человека с плакатом. Плакат выделялся среди прочих: «Возрадуйтесь рождению Христову!»

Дэмьен и Дин увидели глаза священника, державшего плакат. Во взгляде его светилось торжество. Это были глаза победителя.

Дэмьен вздрогнул, отпрянул от окна, устало покачал головой и рухнул в кресло.

С наступлением вечера толпа постепенно рассеялась, площадь опустела, и только один человек оставался сидеть на скамейке. То и дело посматривая на здание посольства, он наблюдал, как постепенно гаснет свет в его окнах. Когда ко входу подкатил огромный лимузин, Мэтью поднялся и приблизился к посольству, но к автомобилю никто не вышел. Водитель сидел в машине и дремал. Только в одном окне горел свет, и Мэтью разглядел силуэты двух мужчин.