Мешок с костями - Стивен Кинг Страница 18

Мне хочется кричать. Мне хочется развернуться и бежать вверхпо проселку, я готов даже к встрече с той тварью, что спускается следом. Нопрежде чем мои мысли успевают превратиться в действия, распахивается дверьчерного хода «Сары-Хохотушки», и какая-то жуткая фигура выбегает из дома.Фигура вроде бы человеческая, а вроде бы и нет. Она во всем белом, рукивскинуты над головой. Там, где должно быть лицо, ничего нет, но фигура издаетпронзительные крики. Это же Джоанна, доходит до меня. Из гроба она выбралась, авот от савана избавиться не смогла. Саван по-прежнему на ней.

И какое же невероятно стремительное это создание! Оно неплывет, как должно плыть призракам, оно несется по проселку со скоростьюкурьерского поезда. Оно дожидалось здесь, пока во всех моих снах я стоял, каквкопанный, а теперь, когда я наконец смог спуститься вниз, вознамерилосьдобраться до меня. Я, конечно, закричу, когда оно заключит меня в свои объятия,я закричу, когда мне в нос ударит запах разлагающейся плоти, я закричу, когдаувижу буравящие меня черные, сверкающие глаза. Я закричу, но здесь нет никого,кто может меня услышать. Только гагары услышат меня. Я вновь пришел в Мэндерли,только на этот раз, чтобы остаться здесь навсегда.

* * *

Орущее белое создание подбежало ко мне, и я проснулся наполу спальни, заходясь в жутком крике, колотясь обо что-то головой. И скольковремени прошло, прежде чем я осознал, что я уже не сплю, что я уже не в«Саре-Хохотушке»? Сколько времени прошло, прежде чем я осознал, что в какой-томомент свалился с кровати и во сне на карачках пополз через спальню, пока недобрался до угла и принялся колотить головой в то место, где сходятся стены?Колотить вновь и вновь, словно буйный помешанный в психиатрической клинике.

Я не знал, не мог знать, потому что электричество отключилии часы на прикроватном столике более не показывали время. Зато я осознавал, чтосейчас не смогу выползти из угла, потому что чувствую себя там в большейбезопасности, чем посреди комнаты. И это ощущение еще долго оставалось со мной,хотя я уже и проснулся. Кошмар по-прежнему цепко держал меня в своих когтях (наверное,потому, что я не мог зажечь свет и разрушить его злые чары). Я боялся, что этобелое существо, стоит мне покинуть угол, с воплями выскочит из моей ванной ствердым намерением завершить начатое. Я знал, что весь изошел криком, что дрожуот холода, что у меня мокрые пижамные штаны и ноги тоже мокрые: мочевой пузырьне выдержал стресса.

Я оставался в углу, мокрый, жадно хватая ртом воздух.Вглядывался в темноту и задавался вопросом: может ли кошмар свести человека сума? В ту мартовскую ночь я пришел к выводу (и с тех пор не изменил своегомнения), что такое очень даже возможно.

Наконец я почувствовал в себе силы вылезти из убежища.Отполз на несколько шагов, стянул с себя пижамные штаны и в этот момент потерялориентацию. А потом последовали пять ужасных сюрреалистичных минут (может,всего две), в течение которых я ползал взад-вперед по собственной спальне, то идело обо что-то ударялся и всякий раз жалобно вскрикивал. И каждый предмет, накоторый внезапно натыкалась моя рука, казался мне трупом в белом саване. Пальцымои не могли нащупать ни одной знакомой вещи. Зеленые, успокаивающие цифры наэлектрических часах погасли, и теперь я не мог определить, где прикроватныйстолик, кровать, окно, дверь в ванную. Я словно ползал в мечети далекойАддис-Абебы.

В конце концов я врезался плечом в кровать. Встал, сдернул содной из подушек наволочку, обтер промежность и верхнюю часть ног. Забрался впостель, натянул на себя одеяло и лежал, дрожа всем телом, слушая, как ветербросает в стекло то ли мокрый снег, то ли крупку.

Заснуть я в ту ночь больше не смог, а приснившийся мнекошмар продолжал стоять перед глазами, не уходил, как обычно уходят сны послетого, как человек просыпается. Я лежал на боку, дрожь постепенно стихала, идумал о ее гробе на проселке, который служил нам подъездной дорожкой. Думал отом, что Джо любила «Сару», и если уж ее призрак получил возможность вселитьсяв один из наших домов, то предпочтение Джо отдала бы коттеджу на озере. Нопочему она набросилась на меня, хотела причинить мне боль? Как моглополучиться, что моя Джо вдруг набросилась на меня? Причины я назвать не мог.

Время текло, и в какой-то момент я понял, что воздух сталсерым, что из тумана тьмы начинают возникать контуры шкафов, стульев, другоймебели. Мне сразу полегчало. Свет придал сил. Я решил, что сейчас разожгу накухне дровяную плиту и сварю себе крепкий кофе. С тем чтобы начать-такиизгонять ночной кошмар.

Перекинув ноги через край кровати, я поднял руку, чтобыотбросить волосы со лба. Да так и застыл со вскинутой на уровень глаз рукой.Должно быть, я поцарапался, когда, потеряв ориентацию, ползал в темноте,пытаясь отыскать дорогу к кровати. На царапине, на тыльной стороне ладони,пониже костяшек, уже запеклась кровь.

Однажды — мне тогда было шестнадцать — самолет перешелсверхзвуковой барьер прямо у меня над головой. Я как раз бродил по лесу,обдумывал какой-то рассказ из тех, что собирался написать, а может, мечтал отом, чтобы в одну из пятниц Дорин Форнье дала слабину и позволила мне стянуть снее трусики, когда мы будем обниматься в автомобиле, припаркованном в концеКашмен-роуд.

В любом случае, я ушел в собственный мир, и грохот звуковогоперехода застал меня врасплох. Я повалился на заваленную листьями землю, закрывголову руками, с бешено бьющимся сердцем, в полной уверенности, что жизнь моязакончилась (а ведь я еще не познал женщину). И если брать прожитые сорок лет,то ужас, в который поверг меня последний из кошмаров «Мэндерлийского сериала»,можно сравнить лишь с ощущениями, испытанными мною в тот момент.

Я лежал на земле, ожидая, что громадный молот сейчасрасплющит меня в лепешку, но прошло тридцать секунд, молот все не падал, и ясообразил, что какой-то пилот, поднявшийся с военного аэродрома в Брансуике, несмог дождаться, пока под крылом заплещется Атлантический океан, и пробилзвуковой барьер над сушей. Но, святый Боже, кто же мог ожидать, что преодолениескорости звука сопровождается таким грохотом?

Я медленно поднялся, постоял, ожидая, пока успокоитсясердце, и только тут заметил, что гром с ясного неба испугал не только меня.Впервые на моей памяти в леске, что начинался за нашим домом в Праутс-Некцарила полная тишина. Я стоял, опавшие листья облепили мои джинсы и футболку, ислушал. Полная, абсолютная тишина. А ведь даже в холодный январский день лес неумолкает ни на секунду.

Наконец запел вьюрок. На две или три секунды вернуласьтишина, потом почин вьюрка поддержала сойка. Еще две или три секунды, и своеотношение к случившемуся высказала ворона. Забарабанил дятел. Слева от менязашелестел в опавшей листве бурундук. И через минуту после того, как я поднялсяс земли, лес уже жил прежней жизнью, занимаясь привычными делами. Я занялсясвоими, но навсегда запомнил и внезапный грохот, и последовавшую за ним мертвуютишину.