Черная книга смерти - Гордон Далквист Страница 19

Рядом с головой состава располагалось приземистое сооружение с мостками и металлическим лотком — отсюда вагоны загружались рудой, — а рядом с ним домик размером поменьше, окна которого светились желтым светом. Мисс Темпл тихонько двинулась дальше. Железнодорожники взволнованно кричали что-то друг другу. Группа из девяти-десяти дюжих молодцов в шлемах и длинных пальто собралась вокруг человека, лежавшего прямо под загрузочным лотком. Тот корчился и стонал. Несколько человек удерживали его, а остальные носились в поисках бинтов, или воды, или виски. Мисс Темпл продвинулась дальше вперед в тени поезда.

— Элоиза? — прошептала она.

И в неожиданном приливе сил забросила наверх нож и книгу, а потом подпрыгнула и подтянулась на руках так, что ее поясница оказалась приблизительно на уровне вагонного пола. Несколько секунд она кое-как балансировала, затем неуклюже перевалилась внутрь и исчезла из виду. Железнодорожники продолжали суетиться вокруг своего товарища — один склонился над ним, промывая рану на лице. Мисс Темпл затаилась, изо всех сил сдерживая дыхание.

Она посмотрела на томик в своей руке и, подчиняясь минутному капризу, уронила ее, с затаенной радостью ожидая, что книга откроется на все том же стихотворении. Но этого не случилось. К большому смятению мисс Темпл, перед ней оказался следующий разворот. Как она прежде не заметила?! Уголок был загнут именно в эту сторону, помечая не предыдущее стихотворение, а следующее! Оно называлось «Господь вздохов» и было еще короче (жалкие две строчки), так что Кардиналу Чаню оставалось больше места для записи.

«Наши враги живы. Уходите из этой гостиницы.

Не доверяйте никому. Передвигайтесь по ночам. Держитесь вместе.

Я буду ждать в полдень у Божьего времени».

Рядом с вагоном захрустел гравий. Мисс Темпл отодвинулась в тень, подальше от двери. Кто там — один из железнодорожников? Что, если он запрет дверь? Готова ли она отправиться на юг этим поездом? Что случилось с Элоизой? Что Элоиза скажет Чаню и Свенсону, какие придумает неубедительные извинения? Шаги приблизились, и мисс Темпл, свернувшись невидимой коброй в прохладном вагоне, стала улавливать ядовитые пары жженой синей глины.

Перед открытой дверью вытянулась неестественно длинная тень, и запах стал еще резче. Мисс Темпл, присев на корточки, спряталась за бочку — теперь дверь была ей не видна. Надежда затеплилась в ней, когда она поняла, что это товарный вагон, загруженный бочками с рыбьим жиром, и из-за сильной вони преследователь не учует ее, мисс Темпл, запаха. Или ее надежды тщетны? От паров глины у нее закружилась голова, потом послышалось чье-то шмыганье носом, беспрестанное, как у гончей, прерываемое лишь отвратительным сглатыванием и плевками. Глаза заслезились от вони, горло перехватил спазм. Тень еще приблизилась. Она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание или закричит.

Из темноты за спиной мисс Темпл вынырнула сильная рука и зажала ей рот, губы прижались к ее уху, слова прозвучали не громче вздоха.

— Тихо, Селеста, — прошептала графиня ди Лакер-Сфорца, — иначе мы обе умрем.

Кардинал Чань сделал еще глоток из металлической кружки — не столько из желания выпить чаю, сколько из беспокойной потребности снова проверить, саднит ли горло и останется ли после откашливания привкус крови. Привкуса не было, хотя горло все еще побаливало. Прошла неделя с того дня, когда они выбрались на берег. Доктор сделал все возможное, чтобы вывести толченое стекло из легких Чаня, — можно сказать, спас ему жизнь этой противной оранжевой жидкостью. Чань быстро допил чай и с гримасой отвращения зашагал по коридору, чтобы вернуть кружку трем железнодорожникам, сгрудившимся у печурки. На ходу он снова заглядывал в купе, но нигде не нашел своего противника.

Чань опустился на свое сиденье и выглянул в окно. Пейзаж был довольно унылым. Ни одной минуты в этой забытой богом деревне, в этих забытых богом лесах Кардинал не мог отделаться от чувства горечи и вины. Только теперь, после смерти Анжелики, Чань осознал, насколько сильно был привязан к ней. Куртизанка окончательно отвергла его, но в чем упрекнуть ее, кроме честности? Чань сглотнул слюну и поморщился. Честность — самая жестокая вещь на свете.

Он помнил, как отнес Селесту в рыбацкую хижину, но дальше в памяти отложилась лишь вереница бесконечных, нудных дел — затопить печь, обыскать дом в поисках еды, бороться с бурей, подобных которой он не видел. Хижину почти полностью затопило, крышу сорвало, вокруг падали ветви деревьев, бесконечно лил дождь, с каждым мгновением все становилось хуже — и Чань понемногу отдалялся от своих товарищей, погружаясь в потемки своей души. На следующее утро он отнес Селесту в телегу, а из телеги в дом Сорджа и Лины; маленькая босая нога девушки выпросталась из-под одеяла, когда Чань поднимался по ступенькам. Он помог Элоизе собрать одежду и вместе со Свенсоном пошел улаживать дела с рыбаками и их несговорчивыми женами… но потом стало ясно, что улаживать Чань только мешает, и он стал уединяться еще чаще.

В какой-то момент Чань понял, что вот уже пять часов не проронил ни слова. Он принес охапку дров для плиты, а потом прошел в маленькую комнату, где лежала на кровати Селеста, и окинул девушку взглядом. Слышалось ее дыхание — чуть хриплое и все же нежное, как кружево. Кожа была влажна, темные волосы кудрявились, царапины и синяки оставили на шее послание, ведомое одному Чаню. В другое время он возбудился бы, но сейчас лишь недоуменно спрашивал себя: что это за молодая женщина, которая так вот взяла и изменила его жизнь? Он смотрел, как вздымается и опускается ее грудь, прикидывая размер грудной клетки, наблюдая приятную соразмерность бюста, рассеянно думая, каков он на ощупь. Одновременно Чань ощущал сильную боль в легких, остро сознавая себя отверженным: эта неприглядная внешность, эта бедность, эта опасная профессия, а главное — печаль, мертвой хваткой державшая его сердце. Как двое таких непохожих друг на друга людей вообще могли оказаться в одной комнате, а тем более в крохотной рыбацкой деревушке на Железном Берегу? Невообразимо.

Чань желал как можно скорее покончить с этим делом и исчезнуть в опиекурильне. Он исчезнет для Свенсона, с какими бы благородными мотивами тот ни разыскивал его, и доктору придется оставить свои попытки. Он до конца дней будет помнить их — двух человек, которые едва не стали для него якорями в бурном море жизни, до самого ее конца. Что до конца, то в нынешнем своем настроении Чань совсем не возражал против него.

Так он и стоял над кроватью, пока Элоиза не пришла поменять влажную тряпицу на лбу мисс Темпл. Как только она наклонилась, чтобы откинуть волосы с лица Селесты, Чань вышел из комнаты.

Он добрался до берега, пройдя через напитанный влагой лес, и остановился на полосе остроконечных черных камней, омываемых морем. Будучи городским жителем, Чань взирал на набегающие волны так, словно перед ним был новый, открытый им континент. Колючий ветер доставлял ему мрачное удовольствие, рев волн вторил его мечущимся мыслям, а бескрайнее небо ясно говорило о тщете всех усилий. Как он мог оставить треснувшее тело Анжелики, как мог сражаться в дирижабле? Как он вообще мог не умереть вместе с нею? Она никогда не хотела этого: вот ответ.