Именины каменного сердца - Виктория Борисова Страница 19

Перед ним сидела уже не сказочная принцесса, явившаяся в провинциальный городок из далекой Москвы, до которой ему было как до Луны, даже не жена, а просто женщина не первой молодости, которая почему-то никак не выберет времени всерьез заняться собой. Только сейчас он заметил морщинки у глаз, начинающую увядать кожу, увидел, что ее волосы плохо покрашены и седина мелькает кое-где среди темных, чуть вьющихся прядей. К тому же и одета неправильно, почти нелепо: слишком тесные джинсы, модные, но дешевые туфли на высоких каблуках… Павел покосился на легкомысленную маечку с ярким принтом на груди и вздохнул про себя. Ах, Юлька, Юлька! Ну почему никто не намекнет ей, что давно пора сменить давно не подходящий даме за тридцать джинсово-молодежный прикид на что-то более респектабельное?

– Ты хотела поговорить? Я слушаю.

– Может, давай попробуем начать все сначала?

Павел молчал, задумчиво вертя в руках зажигалку. Правду сказать – не знал, что ей ответить. Вроде бы вот оно, все, о чем он когда-то мечтал! И дорогой ресторан с тихой музыкой и изысканным интерьером, вежливые официанты приносят блюда с витиеватыми названиями, и не надо больше нервно хвататься за бумажник, прикидывая, хватит ли денег, чтобы рассчитаться?

Но главное – Юлька сидит напротив, нервно облизывает губы и смотрит просящим взглядом. Только руку протяни – и она твоя. Еще и благодарна будет, если он простит ее и позволит вернуться!

Разве не представлял он себе в деталях их встречу, не прокручивал многократно, как кино перед внутренним взором? А теперь, когда все сбылось именно так, как он и мечтал, Павел не испытывал ни-че-го – ни малейшей радости, ни удовлетворения, ни даже злорадства… И думал только о том, что уже одиннадцать и девчонкам звонить поздновато. Пропал вечер!

– Ну, что скажешь? Мирись-мирись-мирись и больше не дерись?

Юлька смешно сморщила нос и протянула вперед руку, согнув мизинец. Когда-то они и вправду так мирились – сцепляли пальцы и трясли, пока оба не начинали смеяться и повод для ссоры не начинал казаться для них мелким и незначительным.

Но сейчас этот детский ритуал казался ему вовсе не милым, как раньше, а, напротив, глупым и раздражающим. Он смотрел на Юльку с тоской. Ну как ей объяснить, что, когда взрослая женщина вдруг начинает вести себя как шаловливое дитя, это выглядит вовсе не трогательно, а, наоборот, нелепо?

И что будет дальше? Опять ее капризы, истерики, поздние возвращения домой со словами «извини-опять-на-работе-задержали», посиделки в богемных компаниях… Все-таки они разные люди, слишком разные, и скоропалительный брак был нелепой ошибкой! Только сейчас он понял это. Многовато времени понадобилось, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Павел подумал о своей квартире, где все так удобно, продуманно, нет никаких лишних вещей… Про себя он называл новое обиталище «своим просторным холостяцким флэтом» [5]. При одной мысли, что там появится Юлька, с ее безалаберностью и вечной привычкой все разбрасывать, ему стало не по себе.

Очень захотелось ему сейчас оказаться там, остаться одному, включить хорошую музыку, может быть, немного почитать перед сном. А еще лучше – поработать, еще раз посмотреть пленумы Верховного суда для дела о… Интереснейший прецедент есть! Но ведь нельзя просто так встать и уйти. Воспитание, будь оно неладно, не позволяет.

А Юлька ждет ответа, и глаза у нее такие… Ах, как некстати сейчас все эти заполночные посиделки с выяснениями отношений!

Можно было бы, конечно, сказать что-то неопределенно-обтекаемое – про то, что очень занят на работе, что нужно все обдумать, разобраться в своих чувствах и скоропалительных решений не принимать. Чай, уже не дети оба… А там, глядишь, и само рассосется как-нибудь.

Павел уже совсем приготовился сказать что-то в этом роде, но взглянул Юльке в глаза – и не смог. Это было бы нечестно по отношению к ней. Все-таки не один год провели вместе, и она тоже старалась помочь ему, чем могла, так зачем же мучить человека, давая напрасные надежды?

Он глубоко вздохнул и бухнул, словно с моста в реку – совсем как много лет назад, когда впервые пригласил ее танцевать в кафе:

– Юль, ты извини… Но что прошло, то прошло.

Видно, такого она не ожидала. Глаза у Юльки стали такие, словно он ударил ее.

– Ах вот как? – Она еще старалась «сохранить лицо» и старательно улыбалась, но улыбка выходила жалкая, кривая, словно у нее зубы болят. – Ну как хочешь. – Она бросила на стол скомканную салфетку, встала с места, хотела было подхватить свою сумочку, но ремешок зацепился за спинку стула. Юлька дернула изо всех сил, ремешок лопнул, сумочка упала, и всякие мелочи, что женщины зачем-то таскают с собой, раскатились по полу. Она принялась подбирать их. Павел наклонился, чтобы помочь, и увидел, что она плачет.

– Юль, ну ты что? – бестолково повторял он. – Не надо, перестань, пожалуйста!

Другие посетители оглядывались на них, и даже официанты косились. Хотелось прекратить эту дурацкую сцену как можно скорее.

– А то! – Она повернулась к нему, и лицо у нее было такое злое и несчастное, перемазанное растекшейся тушью, что даже сердце дрогнуло на мгновение от жалости. – То самое! Я на тебя лучшие годы потратила, а ты… Как человеком стал, так не нужна больше?

Она кое-как запихала все свое барахло обратно в сумку и почти бегом направилась к выходу. Павел проводил ее взглядом и жестом подозвал официанта:

– Счет, пожалуйста! И побыстрее.

Через пятнадцать минут он вышел из ресторана, беззаботно насвистывая. Странно, но сейчас он чувствовал себя почти счастливым. На душе было легко и спокойно. Тягостное, но необходимое объяснение осталось в прошлом, а впереди…

Впереди было прекрасное будущее.

А у Марьяны покоя не стало – с той ночи, когда на дороге ей встретилась странная незнакомка… Или уж очень давняя знакомая, это как посмотреть! Как она ни старалась убедить себя, что все в порядке, никакой Нади не было и все это просто примерещилось ей, но браслет, проклятый браслет упорно не снимался с руки. В душе поселилась странная тревога и тоска – «маета», как сказала бы бабушка, – и некуда было от нее деться.

Поначалу она думала, что это просто осенняя депрессия. Пробовала заниматься аутогенной тренировкой, купила в аптеке безумно дорогие импортные витамины, но это не помогло.

Марьяна стала плохо спать. Бывало, что по полночи она ворочалась с боку на бок, а по утрам поднималась совершенно разбитая, с тяжелой головой и вялостью во всем теле, но если удавалось задремать ненадолго, то от этого было только хуже.

Чаще всего ей снилось одно и то же – будто она смотрится в зеркало и видит там привычное отражение. Красивая, стильная, молодая женщина, тщательно следящая за собой… Безупречный макияж, уложенные волосы, белоснежная улыбка, и даже форма бровей выверена до миллиметра. Потом лицо в зеркале вдруг начинало стремительно распадаться, кожа съеживалась и будто таяла, волосы редели, и вот уже на нее смотрит зловещий оскал черепа! Марьяна отбрасывает в сторону проклятое зеркало, кричит от ужаса, закрывает лицо руками, а где-то над ухом звучит тихий, но упрямый голос: