Проект "Асгард" - Сергей Софрин Страница 19

Дрова от косого дождя немного подмокли, но основную часть поленьев Марат спас. Правда, пришлось передвигаться бегом, согнувшись и прикрывая собой столь необходимое в их положении топливо, не заботясь о чистоте штиблет. В спешке грязи в дом нанес изрядно, даже неудобно сделалось. Марина на это отреагировала молча: просто взяла тряпку и вытерла размазанные по полу следы. Потом прислонилась спиной к печке, развернув руки, приставила ладони к разогретым кирпичам и неподвижно застыла в готовности слушать.

— Осмотревшись на местности и оценив обстановку, — Марат старался говорить непринужденно, в шутливом тоне, — докладываю: страшного там ничего нет. Гроза, как гроза, — бывают и посильнее. Воды много, но ее влажность находится в пределах допустимой нормы. Все соседи в укрытиях или спасаются на надувных плотах. Световой маяк исправен, сигнал подается в штатном режиме.

— Издеваешься?.. — Девушка обиженно насупилась. — Вороне вот не до смеха теперь. Тоже, наверное, желала «на местности осмотреться», да силы не рассчитала, пала жертвой птичьей самонадеянности. Ты ее хоть похоронил?

— Улетела твоя ворона.

Он изобразил на лице сожаление.

— Не дождалась меня к собственному погребению. Вознеслась без последних почестей прямиком на небесную помойку. В жизнь вечную среди не скудеющих пищевых отбросов. Заслужила участь сию кротостью и всетерпением, страданиями праведными, молитвой страстной, к мусорному баку обращенной.

— А если без шуток, много дел ураган натворил? В городе сильный ветер такого впечатления не производит. Камень и бетон дает ощущение защищенности, ты ни за что не отвечаешь в плане последствий разгула стихии: есть коммунальщики, дорожники и прочие технические службы. Только наблюдаешь со стороны, будто фильм по телику смотришь…

— Нам в любом случае опасаться нечего. Дом у нас не из соломы, крыша в порядке, тепло в помещении обеспечено. Главное, нет нужды срочно отсюда выбираться по непогоде, на старом автомобиле, размытой дождем дорогой. Тебе же спешить некуда, правильно, ты к экзаменам готовиться приехала? Про себя я и вовсе молчу… Посему, давай займемся лучше завтраком, просушкой постелей и другими бытовыми заботами.

Его слова произвели на Марину успокаивающее впечатление. Она поправила у зеркальца над рукомойником прическу, принесла с террасы продукты и стала жарить яичницу-глазунью с сосисками. Только иногда бросала на Марата тайком испытывающие взгляды, будто желая узнать, не скрывает ли он от нее нечто важное.

Марат, достав из-под подушки тетрадь, прошел к окну, отдернул занавеску, пододвинул под себя стул, сел и, опершись одним локтем о подоконник, продолжил прерванное вчера чтение.

Сначала вторично бегло просмотрел первую запись. Ее странный, выспренний стиль и содержание могли бы навести на мысль о помутнении рассудка писавшего. Могли бы…, но онежские события ставили под сомнение психическую неадекватность автора. Конечно, Славян бывал порой излишне патетичен и даже чудаковат, отстаивая свои идеалистические взгляды, только, как теперь выяснилось, в них находилось место для действий, несовместимых с образом романтического странствующего трубадура.

«Ну, давай, друг, покажи нам свое настоящее лицо, — с грустью думал Марат — открой страшный секрет, ради которого стоило жить и умирать. Надеюсь, ты здесь ничего от нас не утаил»…

Он перевернул страницу и устроился на стуле поудобнее…

* * *

14 апреля 1999 года

Честно говоря, я и сегодня еще нахожусь под впечатлением пережитого. Порой мой разум отказывается верить в реальность произошедшего, и тогда его захлестывает лихорадочное нервное возбуждение, частично справиться с которым удается лишь медикаментозным способом. Даже транквилизаторы не в силах полностью остудить жар моего тела, высушить струящийся по лицу пот, заставить померкнуть яркие картины тропического пейзажа, заслоняющего собой весь остальной мир. Я вновь и вновь оказываюсь в Мексике в Городе Богов, прохожу Путем Мертвых, поднимаюсь по ступеням Пирамиды Солнца и вижу перед собой коленопреклоненную фигуру сухопарого старика в распахнутой на груди белой рубахе. Он уже готов к ритуалу. В его руках короткий самурайский меч, в глазах — пустота. Опять слышу тихий, умиротворенный вздох, хруст взрезаемой плоти, перепуганные крики людей вокруг…

Никто не попытался его остановить. Все сначала молча смотрели, принимая происходящее за шоу, а потом начали метаться по площадке и кричать на разных языках, как строители Вавилонской башни, под ногами которых разверзлась бездна. Хватали в охапку малолетних и взрослых детей, подталкивали к спуску женщин, пытались куда-то дозвониться по мобильным телефонам, падали в обморок…

Почему я первым кинулся к нему? Ужели только потому, что я врач? Не думаю… Было еще что-то, что заставило меня действовать без промедления. Любопытство? Может быть… Ведь тетрадь в твердом переплете я заметил сразу, еще до того, как сталь проникла в тело самоубийцы. Она лежала меж его колен, как священный ритуальный атрибут, как магический фетиш, ждущий жертвенного окропления. Все затевалось им ради нее: восхождение на зиккурат, обращенное к востоку лицо, отточенный клинок, смерть и бесконечное равнодушие к окружающей толпе.

Но жертвенная кровь не пролилась на подготовленный алтарь. Опускаясь рядом с пожилым мужчиной на корточки, дабы не дать ему завалиться на торчащий из живота меч, я накрыл тетрадь своей сумкой. Затем, пользуясь суматохой, засунул ее в джинсы под ремень, опустив сверху майку. Спрятал от взоров тупых, обезумевших овец. Так что, можно утверждать, она досталась мне по праву, ибо только я распознал в ней нечто большее, чем стопку прошитых нитью бумажных листов. Наши пути пересеклись и объединились. Артефакт меня выбрал. Вещи, подобные этой, сами находят себе хозяев.

Когда прибыли полиция с медиками, мне оставалось передать им обмякший труп и сказать пару слов для полицейского протокола. Не понадобилось даже вызывать переводчика. Объяснились просто: знаками и с помощью плохого английского, который более-менее понимают все медики и полицейские в туристических местах земного шара. Моя супруга, активно способствовавшая межнациональному общению, получила в виде сувенира Пернатого Змея [11]на цепочке с зеркальца заднего вида реанимобиля.

Сейчас он болтается над ее туалетным столиком, каждый раз напоминая нам о приключении в стране пирамид, которое мы решили ото всех оставить в тайне. Иначе, какой от приключения прок? Расскажи мы все друзьям и знакомым, мы бы встали с ними на один уровень, потеряли бы нечто сокровенное, будоражащее нашу общую память и воображение. Лишились бы возможности владеть чем-то безраздельно.

Валентина недавно сделала в тату-салоне наколку вокруг левого соска. Надпись: «Mexico. Welcome To Nightmare» [12]и лаконичный рисунок: алую капельку крови. Теперь, когда мы занимаемся сексом, я ласкаю татуировку языком, и мне кажется, что она оживает. Медленно вращается вокруг коричневой пуговки, танцует танец возбужденной, пылающей страстью плоти. О тетради Валентина, естественно, не знает. Это касается только меня одного.