Невидимый - Дэвид Левитан Страница 19

Опять-таки, ничего этого я не могу рассказать Элизабет. Я не могу сказать ей, что ее брат что-то для меня значит, даже если, как ей известно, я видел его только во время той короткой беседы в день их приезда. Она хочет, чтобы мы пообщались все вместе, чтобы я получше узнал Лори, и я даже не знаю, как тут быть. И вот в один прекрасный день возможность пообщаться с ним представляется мне сама собой. Лори звонит, придя после школы, и я прошу Элизабет передать мне телефон.

– Ты уверен? – спрашивает она.

Я киваю, и она передает мне телефон.

– Лори? – спрашиваю я.

– Да?

– Это Стивен.

– Не может быть!

– Может.

– То есть это не какой-то там актер, которого моя сестрица наняла изображать своего выдуманного дружка?

– Если и так, эта работа мне по вкусу.

– Фу!

– Ладно, ты знаешь, какой сегодня день?

– День бесплатного мороженого?

– Тепло. Давай начнем с того, какой сегодня день недели.

– Если не ошибаюсь, среда.

– Правильно! А что такое среда?

– Э… день после вторника?

– А вот и нет. Это день, когда выходят новые комиксы.

– Интересно, почему тебя это волнует?

– Меня – нет, а вот тебя это должно волновать. Сейчас ты пойдешь в магазин «Мидтаун Комикс» и заберешь специальный выпуск «Беглецов», вышедший сегодня. Твоя сестра хочет его получить.

– А что мне за это будет?

– Шон, Лори. Все дело в Шоне. Он бывает там каждую среду в четыре часа.

В трубке молчание.

– Что тебе сказала моя сестра?

– Мне кажется, Лори, не только у нее есть воображаемый друг, но и у тебя. Так пусть он станет твоим другом по-настоящему. Если, конечно, ты этого хочешь.

– Благодарю тебя, мой новый духовный наставник. Я рассмотрю твои рекомендации.

– Только сделай это до четырех часов, ладно? Да, и я не шучу: ты действительно должен забрать экземпляр «Беглецов» для сестры.

– Слушаю, капитан.

Потом Элизабет и Лори какое-то время разговаривают. Но еще до того, как отключиться, Элизабет смотрит на меня так, словно я сделал что-то очень, очень хорошее.

– А ты уверен, что Шон примет предложение дружбы? – спрашивает она, когда разговор закончен.

Я пожимаю плечами.

– Не уверен. Но Лори не узнает, если не попробует. И даже если Шон не захочет с ним дружить, мне кажется, он откажется в мягкой форме.

(Я не говорю Элизабет о том, что когда я видел Шона в коридоре, он отчаянно пытался восстановить подключение к Wi-Fi, чтобы продолжить разговор с каким-то парнем из Далласа.)

– Что ж, мне кажется, ты покорил моего брата, – говорит Элизабет.

– А тебя? Тебя мне удалось покорить?

Она смеется.

– Ну, со мной все не так просто, как с братом.

Я знаю, что все это не может продолжаться долго. Я знаю, что эта благодать балансирует на основании, тонком, как лезвие бритвы, и в любой момент ветер может ее опрокинуть.

Но я получаю удовольствие. Получаю удовольствие от общения с Элизабет. Благодаря этому мне легко забыть.

Элизабет спешит к себе домой на ужин. Она приглашает и меня, но я говорю, что не могу пойти. Она не пытается узнать, почему, только целует меня на прощание.

Спустя два часа я сижу на кушетке, читая комикс «Одеяла», который она мне дала, и вдруг слышу шум у дверей.

Сперва я не понимаю, что происходит. Это не стук. И не доставка…

В дверь вставляют ключ.

Я кладу книгу. Встаю.

Ключ поворачивается в замке.

Дверь открывается.

Входит мой отец.

Он постарел.

В последний раз я видел его год назад, но это было на похоронах моей матери, поэтому я не обратил на него особого внимания.

Зато теперь я его вижу. Волосы у него совершенно седые. Он все еще высокий, все еще сильный – но какой-то высохший. На нем другие очки. В тонкой серебряной оправе.

– Стивен! – зовет он меня.

«Я здесь», – хочется мне сказать. Но вместо этого я просто стою там и наблюдаю за ним. Он осматривает квартиру. Закрывает дверь. Ставит свой портфель – портфель, а не чемодан, значит, он не планирует ночевать.

Это нечто вроде взрослого варианта игры, в которую мы всегда играли, пока он не ушел: прятаться, но не искать. Я всегда в роли ребенка, который прячется. Он в роли отца, который не ищет.

«Я прямо здесь».

Отец снова зовет меня. Переминается с ноги на ногу. Начинает понимать.

– Стивен, – говорит он уже тише. Он знает, что я в комнате.

– Привет, папа.

Это слишком короткая реплика – ее недостаточно, чтобы определить мое местонахождение. Отец поворачивается в моем направлении, но все-таки смотрит не на меня, а куда-то рядом со мной.

– Как дела? – обращается он к пустому пространству.

Я не могу устоять перед соблазном: отодвигаюсь дальше, чтобы поставить его еще в более дурацкое положение.

– Все в порядке, – отвечаю я.

Голова отца дернулась в другом направлении.

Я продолжаю двигаться.

Не очень-то веселая игра для нас обоих.

– Почему ты здесь? – спрашиваю я.

– Получил твой е-мейл, – отвечает отец. – Про девушку. И понял, что прошло уже много времени…

– С тех пор как ты видел меня в последний раз?

– С тех пор как я был здесь в последний раз.

– Ты не был здесь с тех пор, как она умерла.

Он кивает.

– Верно.

Я перестал двигаться, и теперь он смотрит прямо на меня. Часть меня хочет буквально разнести его на части: неужели он считает нормальным оставить подростка одного на целый год – после того как умерла его мать. Но другая моя часть твердо помнит: он выписывает чеки. Если бы он перестал меня содержать, я бы оказался на улице. И вообще-то мне совсем не хочется, чтобы отец был здесь. Мне куда веселее одному.

К тому же мне в какой-то степени его жалко. Все мое детство и отрочество эта тема была одной из важнейших в моем сознании: каким бы я был родителем? Под этим подразумевается: если бы у меня, например, был невидимый сын, как бы я поступил? Предпочел бы я уйти от него или остаться с ним? Я так и не смог дать определенного ответа на этот вопрос. Иногда я не сомневался, что был бы, как моя мать, – заботливым родителем. Тем, кто так остро чувствует связь с ребенком. Тем, кто строит гнездо. А в другие дни, особенно когда я стал старше, я начал думать: «Ты обманываешь себя. Ты хочешь быть, как твоя мама. На самом деле ты папа. Окажись ты в такой ситуации, тебя бы уже через секунду и след бы простыл».