Возвращение призраков - Джеймс Герберт Страница 2

Таков был официальный вердикт. Смерть от несчастного случая. Так почему же она не может поверить в это?

Похоронная машина подъехала к трем стоящим в ряд крытым черепицей коттеджам и остановилась, но только когда водитель вытянул ручной тормоз и повернулся к ней, Эллен поняла, что приехала домой.

— Вам помочь зайти внутрь, миссис Преддл? — спросил шофер.

— Нет, — ответила она. И больше ни слова, только безжизненное «нет».

Ну и хорошо, ему же лучше. Странно, но она настояла на том, что вернется домой одна — впрочем, никто из друзей и родных и не напрашивались предложить утешение, так что не будет сэндвичей с тончайшим слоем паштета, крохотных кексов, чая и кофе, может быть, немного шерри или чего-нибудь покрепче, никакой ритуальной помощи смириться с утратой. Несомненно, другие скорбящие, чтобы немного взбодриться, найдут путь в «Черный Кабан». Это естественно. Людям это нужно. Но, очевидно, не этой женщине. Настояла, что хочет побыть одна. Что ж, пусть так и будет, дело хозяйское. Хотя и глупо — в таких случаях нужно быть среди людей. Водитель вышел из машины и открыл пассажирскую дверь.

Ее голова опять склонилась, и Эллен шагнула на не мощеный тротуар. В крайнем коттедже дернулась занавеска — сосед скорее беспокоился, чем любопытствовал. Но Эллен этого даже не заметила.

Она открыла калитку, нелепо отметив, что петли надо смазать — их скрип нарушил тишину дня — и пошла к дому, замешкавшись на полпути к крыльцу на короткой мощеной дорожке. С обеих сторон радостным строем протянулись пионы, сирень и первоцвет — цветы, за которыми они с Саймоном так заботливо ухаживали, сделав свой маленький садик самым красивым из всех среди соседних коттеджей. Черная машина позади незаметно отъехала.

Эллен взглянула на окошко над входной дверью, окошко ванной комнаты, где Саймон... Она прервала эту мысль. Где Саймон... Мысль не отвязывалась, и Эллен прогнала ее из головы. Но продолжала смотреть на окошко.

Она вздрогнула от странного ощущения, будто бусинка ледяного пота скатилась по спине.

Ускорив шаги, Эллен пошла вперед, и ее взгляд оторвался от окошка в ванную, только когда пришлось найти в сумочке ключи. Холод со спины распространился на остальное тело, так что все мышцы одеревенели. Чтобы попасть ключом в скважину, пришлось сосредоточиться.

Ключ повернулся, но Эллен не распахнула дверь сразу; вместо этого она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, не понимая того состояния напряжения, которое вдруг возобладало над горем. Какое-то другое чувство наполнило ее, и она не могла отдать себе в нем отчет. Что-то вроде ожидания, в котором не было никакого смысла. Эллен знала, что надежды нет, что все дорогое у нее отнято. Ничего не осталось, никакой радости, никакого будущего. Ничего...

Аккуратно вышитым носовым платком она вытерла влагу со щек. И со светящимися от странного предчувствия глазами толкнула дверь.

В доме не было прихожей, дверь открывалась прямо в гостиную с низким потолком и толстыми балками, опирающимися на неровные стены. Изогнутая старая дубовая лестница вела к спальням и ванной комнате.

На ступенях не было мокрых следов.

Но в старом громоздком кресле у камина сидела маленькая голая фигурка, и Эллен бросилась вперед. Волосы мальчика были еще мокрыми, блестящими и прилипли к темени и лбу; на съежившемся теле виднелись капельки воды.

И когда Саймон через комнату посмотрел на мать, в глазах его была великая печаль.

Изменив позу, Дэвид Эш издал легкий стон. Расхлябанные стыки стула с прямой спинкой заскрипели, и он снова замер. Он посмотрел на часы на руке, светящийся циферблат сообщил, что сейчас без десяти три. Ночи.

Боже, должен быть какой-то другой образ жизни, получше, сказал себе Эш, осторожно сгибая плечи. Около трех часов ночи, а он здесь прячется в полутьме среди тряпья, полотенец и простыней, стараясь не дышать слишком громко, отчаянно мечтая о сигарете... тоскуя по выпивке. Он чуть приподнялся и потер руками лицо, прогоняя усталость. Даже шорох щетины на подбородке казался в этот немилосердный час слишком громким.

Дверь в прачечную была приоткрыта, и ночные огни, проникая через глазницы окон в коридор, обеспечивали тусклое освещение. Эш тихо пробрался к двери и выглянул в просвет. Тишина, ни движения. Запах несвежей еды преследовал его, словно пропитал сами обои, и, поцарапав стену ногтем, Дэвид подумал, не появится ли аромат, как с карточки духов в журнале. Эш бросил пустые мысли и снова прислушался. Нет, ни звука. Старики хранили покой.

Он отошел назад, повернулся к установленной на кипе белья камере и, нажав на рычажок проверки питания, увидел красный, как глаз демона, огонек. Батарея была в порядке, но разве он не проверял ее всего два часа назад? Дэвид прижал пальцы к вискам и тихо надавил, прогоняя тупую боль в голове. От усталости, или от скуки? Или истинной причиной было напряжение?

Нужно привыкнуть к этому. Бесконечные часы бездействия, такое долгое ожидание в темноте, что в конце концов даже воображение угасало. Отмахивалось от призраков. Буквально.

Он позволил себе улыбнуться, и если бы не темнота, его улыбка выглядела бы ироничной.

Эш потянулся к термосу рядом со стулом и осторожно налил себе кофе. В кофе очень не хватало бренди, но нет — он обещал Кейт. Он всегда ей обещает. Никакой выпивки на работе. Правда, этого правила он никогда не соблюдал.

«Да, Кейт, знаю, у меня проблема — да, Кейт, знаю, она усугубляется», — Эш проговорил про себя эти слова, представляя, что Кейт стоит перед ним в темноте прачечной. Но вспомни, Кейт, вспомни, что было три года назад. Могла ли она упрекнуть его? Могла ли поверить ему?

Он часто задумывался об этом. Кейт была единственная, с кем он говорил о тех трех ночах в Эдбруке, единственная, кто не усомнился в его рассудке. И все же он улавливал в ее глазах сомнение — нет, это слишком сильное слово; это было не более чём намек на недоверие. И кто бы мог упрекнуть ее? При воспоминаниях у него самого возникали сомнения, даже он сам задумывался, не было ли это ужасным сном, уродливым кошмаром, преследующим его до сего дня. Его рука прикоснулась к шраму на щеке, тонкому твердому рубцу, видному только при ясном свете, и Эш задумался...

Нет! Он чуть не выкрикнул это вслух.

Сделав большой глоток остывшего кофе, Эш откинулся на спинку стула. «Сосредоточься, — посоветовал он себе. — Думай только о настоящем, забудь о том, что случилось давно и не имеет никакого смысла. (Но это имело смысл, правда, Дэвид? Все, что произошло в том старом доме три года назад, было совершенно логично, хотя и странно. То есть если верить в злых духов)».

Эти слова в его голове словно произнес кто-то другой, это был коварный, еле слышный шепот, будто этот кто-то не хотел позволить ему забыть случившееся; но голос принадлежал ему самому, и слова были его собственные, которые он часто повторял себе, чтобы реальность и время не утратили своего значения.