Заклятие - Цай Цзюнь Страница 2

В телефонном голосе зазвучали беспокойство и тревога.

— Алло, прошу вас, отвечайте, кто вы? Алло?

Практикант собрался повесить трубку, когда женщина вдруг ясно и четко сказала:

— Цзян Хэ, это ты? Цзян Хэ, говори!

Цзян Хэ повесил трубку.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Только за окном слабо скрипели ветки деревьев, еле слышно царапая по оконному стеклу, — этот звук был едва различим и оттого казался еще более странным и непривычным. Цзян Хэ подошел к компьютеру и взялся за мышку, как вдруг на мониторе возникло нечто очень важное. Линии, сплетясь, образовали что-то совершенно непредставимое.

Цзян Хэ ощутил внезапную слабость, такую потерю сил, которую и вообразить раньше не мог. Он не сумел выключить компьютер в должном порядке, поэтому просто нажал кнопку питания, чтобы вырубить всю приборную сеть. Красная лампочка индикатора немедленно погасла. Цзян Хэ достал из ящика стола институтские фотографии.

Резко прозвучал телефонный звонок.

Он знал, кто звонит, но сейчас не хотел говорить по телефону. Пусть уж лучше звонит непрерывно и каждым звонком ранит его прямо в сердце.

Неожиданно засигналил мобильник. Цзян Хэ взглянул на индикатор: мобильный телефон был не заряжен. Пора уходить, ему больше не хотелось оставаться здесь, но сил, чтобы покинуть комнату, уже не было. Цзян Хэ опустился на пол, бессмысленно уставившись перед собой. Жизненная энергия ушла; все, что он мог, — это бессильно и бесполезно мотать головой. Практикант сидел на полу в полной растерянности.

Снова резко прозвучал телефонный звонок, гулко разнесшийся по всему дому.

У ворот морга вечная пробка, словно на эту дорогу, и так обязательную для каждого, все решили попасть именно сейчас. Иногда поток машин такой, что не видно ни конца, ни начала. Среди машин всегда есть нагруженные труповозки — ясно, почему шоферы ругаются, что одни трупы загораживают выезд другим. А что ругаться? Все равно по этой дороге придется проехать любому, никому ее не миновать.

Бай Би как раз сидела в одной из машин, а идущая впереди труповозка ползла медленно, словно черепаха. Невольно думалось, что покойнику стоит побеспокоиться, как бы из-за дорожной пробки не опоздать на собственную кремацию.

Бай Би поглядывала в окно. Небо уже темнело, ведь сейчас три сорок пять, а она выехала в половине третьего. Траурная церемония должна состояться около четырех. Оставалось еще минут пятнадцать, так что пешком можно и поспеть. Бай Би вылезла посреди забитой машинами дороги и побежала к тротуару. У большинства прохожих были черные нарукавные повязки, они шли торопливым шагом, но далеко не все выглядели печальными. Бай Би ускорила шаг, тоненькие подошвы звонко шлепали по грязному бетону. Она была одета во все черное, ничего цветного.

Траурное чувство выражается просто. Если к длинному черному шелковому шарфу прикрепить маленький белый цветочек, то перед вами и будет красавица-героиня китайского классического романа в траурном наряде. Обычно в старинных романах так изображали молодых вдов только что умерших мужей, но Бай Би вовсе не была вдовой. Даже замуж выйти не успела. Правда, до свадьбы оставалось совсем немного: всего лишь через месяц она стала бы замужней женщиной. Теперь это абсолютно невозможно, ведь Бай Би едет на похороны своего жениха.

Три пятьдесят девять. Она не опоздала, вовремя протиснулась в церемониальный зал. Сущее столпотворение, все беспощадно толкаются, бегают какие-то детишки. Опустив голову, Бай Би молча пробралась в укромный уголок; разговаривать ни с кем не хотелось.

Она увидела родителей Цзян Хэ. Пожилая чета приехала из деревни, и, если бы Цзян Хэ не умер, через месяц они стали бы для нее свекром и свекровью. В преклонном возрасте потерять сына — ужасный удар для родителей, Бай Би очень им сочувствовала, но еще больше боялась, что начнутся рыдания и вой, по обычаям глубокой древности обязательные на похоронах.

И все же нашлись люди, которые ее узнали. Мать Цзян Хэ, громко рыдая, бросилась к Бай Би и схватила ее за руки. Слезы старушки потекли по рукам девушки, капли были горячие и остывали медленно. От этих слез теснило в груди, Бай Би едва не расплакалась, но не проронила ни слезинки: она не знала, как ей следует себя вести. Правильно ли выражать свое горе громкими воплями, обращенными к небу, и потоком безутешных слез? Передаст ли это должным образом ее душевную муку и печаль?

Вот почему она оробела. Старики родители говорили на трудно понятном для шанхайца деревенском диалекте, так что на слух Бай Би не могла разобрать практически ни слова из сказанного. Только видя, насколько они близки друг другу, можно было понять, что эта девушка — член семьи.

Внезапно Бай Би ощутила приступ дурноты, к лицу прилила кровь, она осознала, что в этом огромном зале все люди смотрят только на нее: всем интересно видеть, как хорошенькая девушка прощается с погибшим женихом.

Началась церемония прощания. Бай Би предложили встать в середине первого ряда, на самом видном месте — против фотографии Цзян Хэ. На портрете у него было очень мужественное лицо. Цзян Хэ смотрел на нее с улыбкой. Бай Би тоже вгляделась в Цзян Хэ и вдруг прониклась странным и нелепым чувством, что это вовсе не фотография, что на нее смотрит сам Цзян Хэ и он может сойти с фотографии, протянуть ей руку, а затем сказать на ухо что-нибудь тихое и ласковое. Однако это была всего лишь черно-белая фотография, взятая в черную рамку.

Затем начал говорить отец Цзян Хэ. На этот раз он обратился к собравшимся на путунхуа, общепонятном пекинском языке, и, хотя в его произношении оставался сильный акцент, все смогли понять его. В основном это были воспоминания о сыне — простом сельском мальчишке, который со страстью учился, сдал вступительные экзамены в городской университет, а потом начал работать в Институте археологии.

Отец Цзян Хэ сообщил собравшимся, что его сын намеревался жениться и через месяц должна была состояться свадьба, но, к несчастью, случилась беда, и вот теперь он, пожилой человек с убеленными сединой волосами, провожает в вечный путь человека молодого и черноголового. Он говорил и говорил, пока наконец не произнес имя Бай Би. Взгляды присутствующих сразу обратились к ней, будто все увидели перед собой диковинку. От этого Бай Би задрожала всем телом, только сейчас поняв, что в этом зале, в глазах всех собравшихся здесь людей, она действительно вдова.

Ей самой никогда и в голову не приходило, что она может стать вдовой; ведь Бай Би только-только исполнилось двадцать три года и на роль вдовы она, наверное, совсем не подходит. По крайней мере, по закону она не имеет к вдовству никакого отношения. Бай Би была и есть просто невеста, не более того. Однако сейчас, на траурной церемонии, целый час, а то и дольше ей следует исполнять роль вдовы: по мнению множества людей, таков ее моральный долг. Стоило Бай Би подумать об этом, как она смутилась и еще больше оробела; от страха глаза неудержимо наполнились влагой и стали совсем мокрыми, ей пришлось незаметно стряхивать все новые и новые слезы.