Темный мир - Андрей Лазарчук Страница 2

Черт. Я тут ерничаю… Мне страшно. Мне реально страшно,ребята.

Официально это называется «экспедиция», но все говорят«отряд». «Фольклорный отряд», «этнографический отряд» — ну и так далее.«Сотрудник отряда». Отряды отправляют, когда у универа есть деньги. Два года доэтого денег не было, поэтому фольклористы собирали городской фольклор, аэтнографы изучали быт гастеров и обычаи неформальных групп. Патрик, например,врубилась в тему, чем готы отличаются от эмо и почему они готовы друг дружкупоубивать (и съесть). Она даже мне это впарила. Раньше я их как-то и неразличал даже. Азиз — как особо продвинутый — пытался притвориться гастером, нанятьсяна работу и заселиться в подпольную общагу. Раскололи в момент, хотели бить,спасло студенческое удостоверение и подвешенный язык. У него прозвище — ОмарХайям. Вся общага на плов скинулась, весь вечер большого ученого человекаславили, а он стихами отвечал. И чужими, и собственноручно сочиненными.

За плов ему долго еще стыдно было, на деньги, что у него набезлимитку уходят, те работяги месяц живут. И рис тот был — не покупной, аузгенский розовый, из дому привезенный. После практики, правда, Азиз знатнопроставился, и еще раз с курсовика, все по чесноку. Но… Эксперимент пошел не поплану.

А Маринка так увлеклась своими ролевиками, что теперьнемножечко сама. И даже не немножечко. Доспех у нее есть, на мечах рубится.Хорошо, что Рудольфыч отговорил ее от намеченных по плану готов. Полку эмомогло бы и поубавиться, Маринка — человек азартный. А так — толькопоприкалывалась немножко и пошла искоренять силы зла. Можно с двумя заглавнымибуквами. Было весело.

А в этом году деньги наконец появились, но мало. И отрядотправили один, смешанный: фольклорно-этнографический. То есть сфилологического факультета и с исторического. И хотя из опыта всем давноизвестно, что историки и филологи — это пусть и не совсем то же самое, что филологии восточники, и даже не фанаты «Зенита» и фанаты «Спартака», — но в одномпомещении дольше получаса… обязательно чем-то кончается; обычно пьянкой, нобывает и что-то совсем другое, неожиданное. Не всегда предсказуемое.

Вот список:

1. Начальник отряда — Сергей Рудольфович Брево, он жеРудольфыч, он же Рудик, — ассистент кафедры фольклористики филфака.

2. Помощник начальника — Артур Кашкаров, мэнээс РЭМа ипочасовик на истфаке, только в прошлом году закончил «Герц». Нехороший человек.

3. Инесса Патрикеева, или просто Патрик (склоняется — вграмматическом смысле — только иногда и только по настроению) — истфак,кафедра этнографии, четвертый курс. Свой парень.

4. Аська Антикайнен — истфак, третий курс. Надоприсмотреться. Рыжая.

5. Витька Иорданский, или просто Джордан, —истфак, четвертый курс. Здоровый бугай с могучим мозгом.

6. Марина Борисоглебская, она же Буча, — истфак,третий курс. Я ее с детства знаю.

7. Вика Кобетова — филфак, третий курс. По-моему, дура.

8. Азиз Раметов, он же Омар Хайям, — филфак,четвертый курс. Коренной питерский узбек. Готовить не умеет.

9. Валя Коротких — филфак, третий курс. Не раскрылась.

10. Аз, грешный есмь, — истфак, четвертый курс.

Этот список я составил по собственным записям. Кого упоминалтам по ходу событий — или по имени, или по приметному чему. Отряд получаетсяненормально большой, обычно бывает шесть человек, редко восемь. Ну, может быть,потому что сводный? В общем… я никак не могу себя заставить поверить, чтоупомянул всех. Говорю «упомянул» — потому что не вспомнил, а восстановил.Потому что вспомнить всех сразу — не могу. На фотографиях то же самое — подвое, по трое. Одно лицо есть вообще незнакомое… В деканате лесом послали,ребят от моих вопросов уже тошнит, и хорошо, что в психушку в наше время толькопо предварительной записи да по большому блату попадают.

Главное, теперь бы не забыть и не потерять: десять человек.Десять как минимум.

«Под парусом черным ушли мы в набег…»

С чего же нам начать-то? С чего-то надо. Ну, пусть будеттак: «Жил-был мальчик, и было у него две девочки…»

Это я Артура имею в виду, если кто не в курсе. Про негорассказывать можно неопределенно долго. Он вообще такой… ускользающий, что ли.Струящийся. Что о нем ни скажи, будет не вся правда, а меньше половины. Герцсвой педагогический он закончил с таким отличием, что там ректорат готов былзасушить его и запереть в сейфе на память, а РЭМ, который посмел такоесокровище перехватить, — сжечь, разнести по кирпичику и пепелище посыпатьсолью. Ну и в РЭМе его, конечно, тоже целуют во все места и продвигают куда-товверх, в сияющие золотые небеса чистой науки. И по-моему, все по делу, потомучто настоящий ученый он уже сейчас, а всякие там степени и звания — вопросближайшего времени и, так сказать, автоматизма системы. В списке пятидесятилучших молодых ученых России я его сам видел…

При этом вот лично мне, Косте Никитину, дела с ним иметьникогда не хотелось. Я даже не могу толком объяснить почему. Почему-то. Мне и вРЭМ-то иной раз влом было идти, потому что почти наверняка я бы его там встретил.Это я еще с ним и знаком-то толком не был, и ничего компрометирующего о нем незнал. Голос у него, что ли, такой или парфюм? Один раз он мне даже приснился:взял меня всей пятерней за морду и так брезгливо оттолкнул.

Я ему этого сна никогда не прощу.

У него родители в разводе, мать богатая, а отец ботаник — вобоих смыслах. Может, поэтому все так? В смысле — не так?

Я себе не то чтобы мозги вывихнул… но, в общем, некоторыеусилия пришлось — да и постоянно приходится — прикладывать, чтобы совместить:да, такой вот талант, эрудит и надежда нашей этнографической иантропологической науки — вполне может быть и простым однозначным говнюком. Таксложилось. Не правило, не закономерность такая, но и не исключение из ряда вон.Тем более что в нас во всех есть прошивочка: талантливым людям прощаетсячересчур многое, вон Пушкин как весело по чужим женам развлекался, сукинсын, — а ведь если бы замочил на дуэли кого-то из рассерженных мужей иогреб, что положено по закону, то все все равно бы говорили: ну, несчастье-токакое, не повезло нашему гению, и людишко-то ему подвернулся так себе, незачетный… а значит, и гений наш пострадал прямо почти ни за что, и вообще моглибы учесть, смягчить, закрыть глаза на этот дурацкий случай. Мужей много, аПушкин один. Нет, вы не подумайте, что я Пушкина не люблю, наоборот, —просто я к тем, кого люблю… ну, по-другому отношусь немного, строже, что ли.Себя вот не очень люблю, поэтому много чего прощаю. А любил бы — не прощал бы,нет. Просто изводил бы придирками.

Удобно, правда?

Так вот, возвращаясь к пройденному: Артур говнюк. И, какговорили наши недавние предки, — мажор. Только он мажор с комплексами поповоду папы-ботаника, и от этого все только хуже. Мажор с комплексами. Мажор,не уверенный в себе. Он ездит на «ауди», и поэтому мы зовем его ВластелиномКолец. Машина не новая, после капремонта (и я подозреваю, что вообщеконструктор — собранная из нескольких), но заметить это может только наметанныйзлой карий глаз. Как у меня например.