Возвращение - Бентли Литтл Страница 2

– Думаю, сегодня утром вам придется обойтись сеном, – сказал он лошадям.

На пастбище было полно травы, и Зейн отнес две половинки кипы сена к дальнему краю ограды, чтобы жеребцы не голодали. Потом подвел животных к сену, убедился, что они начали есть, и пошел назад, к домику. Возможно, потом, когда он немного выпьет для храбрости, а солнце поднимется повыше, еще больше отдалив ночь, он вернется и решит, что делать с телом жеребенка. Но пока лучше держаться как можно дальше от этой мерзости.

На столе лежала неоконченная рукопись его новой книги, «Под сенью Тонто Рим», и он начал листать страницы, презрительно разглядывая слова. Романтический вздор, описание Запада, существовавшего только в его воображении… Грей подумал о звуках прошлой ночи, о жеребенке в амбаре. Нужно написать книгу о том, какова реальная жизнь под сенью Тонто Рим.

Но ни один читатель в это не поверит – можно и не сомневаться.

Даже в художественный вымысел.

I

Его первые воспоминания связаны с делавэрским пуншем.

Эти воспоминания были яркими и насыщенными: ощущение холода на языке и сладкий вкус. В памяти всплывала хибара в какой-то глуши на пыльной дороге, где мать купила ему бутылку с напитком. Тогда он не знал, чем зарабатывал на жизнь его отец – это выяснилось через много лет, – но мать доставляла газеты на дом, а поскольку няня ей была не по карману, она каждый день брала с собой сына, который сидел на заднем сиденье машины, пока она, босая, гоняла по разбитым дорогам на стареньком «Рамблере» со стопкой сложенных газет на переднем сиденье. Ему казалось, что хибара – универсальный магазин – находился точно посередине их маршрута, и каждый день после обеда они ехали в безлюдную местность и бросали газеты на подъездные дорожки ранчо, затем сворачивали к магазину, останавливались и покупали напитки, после чего на обратной дороге в город доставляли остальные газеты.

Только вот он не знал, можно ли доверять своим воспоминаниям, потому что в его воображении этот магазин имел крыльцо из некрашеных досок с обветшалым навесом и металлическими холодильниками с напитками рядом с дверью – картинка, которую он видел недавно в рекламном ролике. Это его настоящие воспоминания или просто ему нравится так думать? Невозможно определить, где картины в его памяти соответствуют действительности, а где провалы и пробелы заполняют воображение и сторонние образы.

Тем не менее он до сих пор помнил вкус делавэрского пунша. Эта часть воспоминаний была настоящей, и именно по этой причине он предпочитал доверять и остальным.

II

Объективно анализируя свою жизнь, Глен понял, что скорее всего переживает кризис среднего возраста. Однако он не чувствовал никакого кризиса и совсем не был уверен, что его поведение попадает в эту удобную категорию.

Он вышел с работы в пятницу вечером, твердо намереваясь поехать в Аризону, выставить землю на продажу и вернуться, чтобы успеть на видеоконференцию с программистами из их офиса в Сан-Франциско, назначенную на вечер воскресенья. Глен выключил компьютер, запер ящик письменного стола, попрощался с Джиллиан, Куонгом и Биллом и поехал домой собирать вещи. Он собирался взять с собой купчую и все бумаги матери, найти в Кингмане местного агента по торговле недвижимостью, чтобы тот занялся продажей участка, и сразу же вернуться в Южную Калифорнию.

Но еще не добравшись до подъездной дорожки к своему дому, Глен понял, что ничего этого не будет. Решение пришло неожиданно, когда он остановился на светофоре и смотрел, как блондинка в красном «Мустанге» сворачивает на заправку на противоположной стороне: он больше не вернется на работу в «Аутомейтед интерфейс». Нажимая кнопку пульта управления автоматическими воротами и въезжая в гараж, Глен испытывал необыкновенное чувство свободы, почти эйфорию.

Он может делать все, что пожелает. Ничто его здесь не держит; и у него нет никакой причины продолжать эту скучную, не приносящую удовольствия жизнь. У него нет ни жены, ни родственников, ни подруги, а теперь, после смерти матери, не осталось никого, перед кем нужно было бы притворяться, оправдывая свой образ жизни. Он где-то читал, что смерть последнего из родителей дает возможность человеку наконец стать взрослым, освобождая от роли ребенка и позволяя делать то, что ему хочется, безо всяких ограничений извне. Именно так он себя и чувствовал. Разумеется, смерть матери потрясла Глена, и за эту неделю он пролил больше слез, чем за предыдущие двадцать лет. Но следовало признать, что в глубине души он испытывал некоторое облегчение, словно после стольких лет движения по кругу наконец начал жить.

Никакой конкретной мечты или плана у него не было – только неопределенное желание путешествовать, видеть новые места, новых людей. Глен остро осознавал, что жизнь у него одна и почти половина ее уже пройдена. Казалось, только вчера он окончил школу, а вот ему уже тридцать пять, и двадцатилетие выпуска уже не за горами. Что он сделал со своей жизнью, куда он пришел?

Ничего.

Никуда.

Смерть матери заставила его почувствовать, как быстро бежит время. И теперь он хотел компенсировать упущенные возможности, занявшись тем, что ему хочется, а не тем, что должен. Глен собирался побаловать себя всем, в чем отказывал себе из страха или из неверно понятого чувства ответственности.

Он все бросал. Работу. Дом. Друзей. Всю свою жизнь. Захватил кое-что из одежды, туалетные принадлежности, запер квартиру в кондоминиуме, заскочил в офис «Американской автомобильной ассоциации», чтобы взять карты и путеводители для всех штатов, и отправился в путь.

Глен родился и вырос в Финиксе, но уже больше пяти лет не был в Аризоне – с тех пор, как умер отец. Мать продала дом и переехала в Калифорнию, поближе к нему; каждый раз, когда Глен брал отпуск, она заводила речь о том, чтобы вернуться и повидать друзей, пыталась уговорить его на поездку, но он каждый раз уклонялся. Глен был эгоистом. Ему не хотелось тратить свой короткий отпуск на то, чтобы возить ее к старым перечницам, и теперь он об этом жалел. Ведь ничего не стоило выполнить просьбу матери и сделать ее счастливой.

Ночь Глен провел в Лас-Вегасе. Из-за пробки, которую в пятницу вечером создали жители Южной Калифорнии на федеральной автостраде № 15, он добрался до города только в двенадцатом часу, но тут никто и не думал спать – толпы на тротуарах, улицы в разноцветных огнях и вывесках…

Как это ни удивительно, он ни разу в жизни не был в Лас-Вегасе и теперь испытал огромное разочарование. Роскошные отели и пансионаты, которые в телевизоре выглядели такими эффектными и привлекательными, на деле оказались дешевыми и жалкими, притиснутыми вплотную друг к другу. В конечном итоге Глен снял номер на пятнадцатом этаже многоэтажного отеля, пропахший сигаретным дымом; перед отъездом он потратил двадцать долларов в казино отеля, но никакого удовольствия не получил.

Утром он отправился в Кингман и почти час колесил по безымянным дорогам в окрестностях города, пытаясь отыскать принадлежавшую родителям землю. Прежде чем обращаться к кому-то, он хотел посмотреть участок, чтобы оценить его, но отцовская карта безнадежно устарела. Наконец Глен сдался и поехал в агентство недвижимости. Чрезвычайно внимательный риелтор, единственный в конторе, был занят – он ждал супружескую пару, чтобы закрыть, по всей видимости, выгодную сделку. Поэтому он вручил Глену карту окрестностей города, красным маркером указал дорогу к его участку и сообщил, что через час с ним встретится другой агент.