Революшен - Андрей Бехтерев Страница 2

Алексей Боткин тем временем стал работать фотографом. После института он купил себе старенький "Nicon" и понеслось. Сначала получать заказы ему помогал Сергей. Съемки были репортажными. У Алеши получалось неплохо. Потом Алеше подвернулся рекламный заказ. Ему предложили снимать печенье одного из местных производителей. Алеша провозился с заказом больше недели. Печенья никак не хотели получаться аппетитными. В конце концов, объевшись печенья до тошноты, Алеша отдал заказчику то, что получилось. Заказчик, как ни странно, остался довольным. Но Алеша понял, что для профессиональной съемки нужна студия. Порывшись в специализированных журналах и в интернете, он обнаружил, что цены на фотографические аксессуары на порядок выше, чем на саму камеру. Но это не убавило Алешиной решимости. На первые свободные деньги он купил объектив для портретной съемки. В одной из комнат, доставшейся ему по наследству 2-х комнатной квартиры, Алеша из подручных средств сделал некое подобие фотостудии. Он смастерил отражатели, зонтики, самостоятельно собрал фотовспышку. Потом Алеша с подсказки Сергея собрал портфолио с лучшими своими работами и прошелся по многочисленным местным рекламным агентствам. Он предложил скромные цены и с ним стали охотно сотрудничать. Заказы стали постоянными. Алеша выполнял их все лучше и лучше. Постепенно он стал повышать цены, купил себе фирменные вспышки, экран, экспонометр, еще два объектива и, в конце концов, цифровую камеру. Он фотографировал ювелирные изделия, пиво, коньяк, автомобильные детали, картины художников, мебель и так далее. Позже он стал сотрудничать с одним из модельных агентств, фотографировал девушек. Помимо этого он продолжал работать на улице: занимался репортажной съемкой, снимал здания, город. Также Алеша фотографировал для себя. Он любил экспериментировать с цветом, предметами, композицией. Сначала он считал это частью своей работы, но постепенно это превратилось в манию. Он мог часами сидеть со своей камерой и переставлять предметы в разноцветных лучах…

– Садитесь.

Сергей, раздраженно покрутив головой, сел на предложенный стул.

– Сергей Николаевич Колчак? – спросил майор Ковальчук, раскладывая бумаги.

Сергей кивнул.

– По профессии, журналист?

Сергей кивнул еще раз.

– Так, "Площадь Свободы", "Тольятти менеджер", "Премьер Эксперт", газеты, журналы, личная жизнь не организована, не судимы пока еще, родители, мама с папой, проживают в поселке Поволжский, снимаете комнату на бульваре Кулибина в квартире Натальи Федоровны Гуссерль уже 2 года, прописаны в заводском общежитии, – майор перевернул листок, – закончили филиал Московского гуманитарного института по специальности "организатор социальной работы", но работаете не по специальности. Любопытно почему?

Сергей не ответил.

– Вы хотя бы кивайте, – усмехнулся майор.

– За что меня арестовали? – спросил, наконец, Сергей.

– Не за что, а почему.

Сергей не улыбнулся.

– У вас интересная фамилия. Вы случайно не родня того белого генерала?

Сергей не ответил.

– Хорошо, – перестав ухмыляться, сказал майор, – давайте начнем конструктивный диалог. Вы арестованы по подозрению в убийстве.

Сергея передернуло.

– Какое убийство? – выдавил он.

– Два дня назад, в Новом городе, в подъезде 9-и этажного дома, Ленинский проспект, 61, был убит Федорчук Иван Игоревич, 1953 года рождения, отец двух детей. Убит при странных обстоятельствах. Вам знаком этот гражданин?

Майор протянул фото. На фотографии в луже черной крови лежал человек. Майор протянул еще одну фотографию.

– А это он в жизни. В прошлой жизни.

Сергей посмотрел на фото немолодого человека с усами. Он его видел в первый раз.

– Я его не знаю, – сказал Сергей, – скажите, наконец, причем здесь я. Что за ерунда? Какие улики?

– Вы хотите улики? – улыбнулся майор. – Законное желание. Законное желание надо удовлетворять. Лишь бы законное желание нас не желало. У нас есть улики, иначе вы бы не сидели в 2 часа ночи в моем кабинете с перспективами на занимательное будущее. У нас есть улики, гражданин Колчак. Только не говорите, что вам и это фото не знакомо.

Майор протянул другую фотографию. На этот раз изображение было Сергею знакомым. На фотографии была греческая буква "пси", написанная на зеленой стене. 2 месяца назад объявление с очень похожей фотографией было опубликовано в журнале "Тольятти Менеджер".

– Это написал убийца на месте убийства, причем кровью убитого, – сказал майор.

– Мне этот символ знаком, – сказал Сергей, подняв глаза на следователя.

– Господин Федорчук работал психологом. Более того, у него был свой психологический центр под названием "Эйдос". Вам что-нибудь говорит название?

– Да. Я что-то слышал.

– Вы были там? – уточнил майор.

– Нет. Никогда.

– Тем не менее, вы теперь больше осведомлены о вашей вине?

– Нет, – сказал Сергей, – я понял, к чему вы клоните, но я не имею никакого отношения к этому убийству. И ваши подозрения не остроумны.

– А зачем мне быть остроумным, я, слава Богу, не журналист. А то, вы лично убили господина Федорчука или один из ваших учеников, это сейчас не так уж и важно, важнее, на мой взгляд, сейчас это.

Майор бросил на стол вырезанное из журнала рекламное объявление. На объявлении была похожая стена. Кровью на стене была написана греческая буква "Пси", а внизу – слоган: "Буква, которая нас убивает".

Сергей даже не стал смотреть объявление.

– Да – решительно сказал он – это мы, то есть я сделал и разместил это объявление, но это не реальное фото. Это сделано в Photoshopе. Да и мало ли кто и где пишет. К тому же эти две картинки похожи только внешне. Согласитесь, что смысл у них разный?

– Не соглашусь, – ответил майор.

Сергей недовольно покрутил головой.

– Если это все ваши улики, то вы здесь держите меня не законно, – пробурчал Сергей.

– Хотите, что бы вас тут держали законно? – спросил майор. – Тогда продолжим.

Майор положил на стол еще одну фотографию. На фотографии был рекламный щит. На щите было написано "Убей психолога", а внизу мелкими, сливающимися, буквами было приписано "в себе".

– Вам знаком этот щит? – спросил майор.

Сергей кивнул.

– Вы – автор?

Сергей кивнул.

– Вы повесили сие произведение декоративного искусства в центре города?

– Да, я, – сказал Сергей.

– Это призыв убивать психологов или я что-то не так понимаю?

– Я не виноват, что нам разрешили это повесить.

– Вы прекрасно знаете, что вам никто не разрешал, – тон майора стал жестким. – Вы повесили этот щит, как рекламу. Люди гадали чья эта реклама, пока вы не подписались. Ваш щит был настолько нелепым, что антимонопольный комитет две недели был уверен, что это реклама водки. Наш покойный психолог был одним из организаторов письма протеста в мэрию. В этом письме было требование запретить вашу рекламную кампанию. Это было полтора месяца назад. После запрета рекламы в СМИ, вы стали устраивать митинги против психологии и психологов. Ваша организация стала гораздо более многочисленной. 15 человек – это уже толпа, если набить ею камеру предварительного заключения. Буквально 5 дней назад в городском парке был проведен ваш очередной митинг, и в тот же день – ваша мечта сбылась. Один из психологов был убит и на стене появился знакомый нам знак. Вы ничего не хотите мне сказать?