Сердце ночи - Татьяна Корсакова Страница 2

Папа всегда ее защищал, потому что она была его маленькой девочкой, любимой доченькой. Вот и сейчас он шагнул вперед, отталкивая Эльзу, почти отшвыривая ее от себя. Ей тогда так показалось, словно горячая волна ударила в грудь, припечатала к земле в тот самый момент, когда прогремел выстрел.

От боли и от осознания того, что случилось непоправимое, Эльза сложилась пополам, завыла почти по-волчьи, жалобно и протяжно. И тайга тоже завыла, отозвалась тысячей птичьих голосов, загудела, завибрировала.

А папа умирал… Он все еще стоял на ногах, прижимал к животу окровавленные ладони, с изумлением наблюдал, как на ковер из прелой прошлогодней иглицы падают черные капли. Папа смотрел на капли и не смотрел на Эльзу. Даже головы не поднял…

Превозмогая боль, она встала на четвереньки и так, на четвереньках, поползла к умирающему отцу, обхватила руками за подгибающиеся уже колени. Но даже такой милости ее лишили: грубо и зло дернули за шиворот, поволокли прочь. Она извивалась и лягалась. Она даже пыталась укусить эту разрисованную руку, с мясом выгрызть полыхающий серебром ключ. Но не получалось. Ничегошеньки у нее не получалось! И силы закончились предательски быстро, почти так же быстро, как и воздух в легких. Наверное, он ее ударил, легонечко ткнул кулаком в солнечное сплетение, потому что почти сразу же наступила спасительная тьма, наполненная лишь птичьим клекотом и громким, нечеловеческим каким-то криком. Лучше бы она умерла…

– …Вставай! – кто-то тронул Эльзу за плечо. Не ласково и не грубо, как палкой потыкал. – Вставай, нам нужно уходить.

Сил и ненависти хватило лишь на то, чтобы дернуть плечом. Глаза не открывались, словно запеклись кровавой коркой.

– Папа… – Голос трескался и крошился, пока не закончился вместе с силами.

– Я предупреждал. – Ее дернули вверх. На сей раз не за шкирки, а за подмышки. Дернули, перехватили поудобнее. – Вам не нужно было туда ходить. Ни тебе, ни ему.

Не нужно было. Эльза теперь это и сама понимала, вот только поделать ничего не могла. Ни с прошлым, ни с этим страшным человеком. Пограничником…

– Прости. – В его голосе не было раскаяния – одна лишь усталость, почти такая же безмерная, как и ее собственная. – Я бы хотел поступить иначе.

– Ты его убил! – Голос вернулся вместе с новой волной ярости. – Ты убил моего папу!

И сил хватило, чтобы извернуться, вырваться из его хватки. Наверное, он не ожидал, что Эльза на такое способна, потому и отпустил. А она не поползла, она побежала, не разбирая дороги, к тому самому месту, где впервые посмотрела в черный зрачок охотничьего ружья…

…Огромный костер догорал, лишь кое-где из его дымных недр вырывались алые языки огня, чтобы еще разок жадно лизнуть что-то черное, бесформенное, скрюченное…

Зря она думала, что не осталось ни сил, ни голоса. Остались! Она рвалась к этому погребальному костру, не обращая внимания ни на горячие облака пепла и дыма, ни на обжигающее прикосновение искр, ни на человека, который оставил ее сиротой. А он догнал и поймал, выдернул из костра, голыми руками погасил занявшуюся одежду, заглянул в глаза. В его собственных глазах не было ничего, кроме отсветов догорающего огня, а коренья на его правой руке, словно живые, оплетали, прятали от мира и Эльзы потайной ключ.

– Я понимаю, – сказал и подхватил Эльзу на руки. – Я прекрасно понимаю, как сильно ты меня ненавидишь…

Она ненавидела. Вот только все силы, те крупицы, что еще оставались, сгорели в костре вместе с ее папой. И небо кружилось-кружилось вместе с парящими в нем черными птицами, пока не превратилось в бездонный водоворот, пока не всосало в себя теряющую рассудок Эльзу…

…А теперь силы вернулись! И силы, и ненависть!

Их хватит на многое, нужно только сжать покрепче, а потом дернуть…

– …Только если ты, милая, его сейчас убьешь, то правды тебе никогда не узнать…

Смешная старушка. Та самая, что из домика на опушке. Говорит тихо, ласково и голосом своим вкрадчивым словно разжимает невидимый сжатый кулак, палец за пальцем.

– Отпусти его, девочка. Понимаю, что тяжело, но отпусти.

Отпустила. Пальцы разжала все разом, и убийца ее отца с тихим рыком рухнул на землю. Она бы тоже рухнула, если бы не Никита. Подхватил, удержал на ногах. Или он не потому ее держит, чтобы не упала, а боится за этого… за убийцу.

Боится. Он же врач, ему людей нужно спасать. А тут почти убийство. Интересно, убить убийцу – это грех? Проверить бы, да вот только нет сил. И колечко ледяное, словно осколок льда, не греет, а выстуживает.

– Элли, что ты творишь?.. – Никита держал крепко, одной рукой за плечи, второй за талию, прижимал к себе, горячо дышал в затылок.

– Я? – Она повела плечом. Хотелось, чтобы как в сказке, чтобы спали оковы. Да вот не спали, Никита в сказки не верил. Он верил в чудеса медицины и в длинные диагнозы. У нее диагноз какой-то мудреный и сложный, но зато все-все объясняющий. Даже вот это… – Я ничего. – Дыхание почти выровнялось, и стекловата из легких исчезла. – Давай мы у него спросим. – Смотреть на убийцу было мерзко, но Эльза себя заставила. Она даже заставила себя сделать шаг в его сторону.

Почему-то казалось, что решись она на убийство, Архип защищаться не станет, умрет без лишних слов и без сожаления. Точно так же, как без сожаления убил, а потом сжег ее папу… Вдруг сделалось муторно и так тошно, что хоть вой.

– Ты вспомнила. – Архип не спрашивал, он утверждал.

– Ненавижу… – Ненависти хватило, чтобы сделать еще один шаг. Она сделала, и Марфа тоже, оторвалась от Архипа, встала между ним и Эльзой, заслоняя. Вид у нее был несчастный и решительный одновременно.

– Не надо, – сказала шепотом. – Я прошу тебя, не надо.

Она понимала. Эта простоватая, смешная и пугливая женщина лучше других понимала, на что способна Эльза. Они ведь стояли плечом к плечу перед порождением тьмы, которое бесновалось, пытаясь прорваться с той стороны. Они чувствовали силу друг друга. Не такую силу, как у Никиты или у Лешего, не грубую мужскую, а тонкую, но куда более мощную, прицельную. У Марфы силы было меньше, чем у остальных. Можно сказать, почти и не было вовсе, но тогда именно эта капля, эта заимствованная крупица и помогла им выстоять, дождаться помощи.

И Марфа, бедная, наивная Марфа, сейчас была готова на все. Умереть была готова, только бы защитить того, кто защиты ее недостоин.

– Он недостоин… – Эльза так и сказала. Тихо-тихо сказала, чтобы только Марфа услышала.

– Он не такой… Ты не понимаешь… Не надо…

– Я такой.

Пока они стояли вот так, друг напротив друга, пока мерились силами, которые нельзя измерить, Архип поднялся на ноги. Марфу он аккуратно взял за плечи, отодвинул в сторону. Она сопротивлялась, упиралась пятками, цеплялась пальцами за его жилистые, татуированные руки, но все равно сдалась, лишь глянула на Эльзу с мольбой.