Войны некромантов - Андрей Дашков Страница 20

В первый раз Рильке бежал и был возвращен при помощи болевого шока. Потом он привык к тому, что видел всегда одно и то же – свое лицо после смерти. Оно парило над трясиной первобытного ужаса и долиной безысходности. Со временем Райнер научился видеть нечто еще более определенное – пирамиду, обращенную вершиной вниз и пронзавшую ею глянец зеркала, лежавшего в стынущем мраке. Только благодаря летящим отражениям огней можно было догадываться о том, что находилось внизу – сгусток чего-то черного, неподвижного, ледяного, зловонного...

Вначале у сгустка даже не было названия. Символа. Имени... Впервые слово «Гоцит» произнес монах-доминиканец, случайно оказавшийся во дворце Заксенхаузен и пожелавший спуститься вниз. Он вернулся потрясенным, и, по мнению Рильке, так и не пришел в себя окончательно. Доминиканец бормотал что-то об адском озере, цитируя наизусть какую-то древнюю книгу. Зловещее имя тут же подхватили слуги-цверги, и вскоре оно стало среди ликантропов общеупотребительным.

...Но даже теперь Райнер испытывал страх. К Гоциту невозможно было привыкнуть. Он находился в одном из узлов некросферы, в месте, где конечные проявления жизни были вытеснены бесконечным континуумом смерти... На некоторое время Рильке становился трупом и, что самое неприятное, осознавал это.

Омертвение началось с конечностей, затем медленно подобралось к паху, желудку, груди... Притупились чувства, замедлилось биение сердца, угасли воспоминания... Видения остекленели и рассыпались, словно витражи из пепла... Остался только беспредельный ужас перед небытием. Последнее чувство, когда уже исчезли сожаления и память...

Где-то на этой зыбкой границе Гоцит приостанавливался – по крайней мере, имея дело с Рильке. Даже его жертве, находившейся в полумертвом состоянии, было ясно, что ЭТО может в любую секунду зайти дальше. Гораздо дальше... Судя по бесследно исчезавшим время от времени ликантропам, такое иногда случалось.

Что же тогда удерживало их в Заксенхаузене? В минуты слабости и сомнений гроссмейстер задавал себе этот вопрос. То, что Гоцит был союзником рейха? Смешным казалось даже думать так... Совсем недавно Райнер догадался: некросущество тоже было стражем. В этом (и только в этом!) они были похожи. Возможно, они охраняли одно и то же, только по разные стороны существования.

Этот не до конца понятный долг (перед кем? перед чем?) превращал жизнь Рильке в грязную игру, которая могла закончиться для него в любой момент, а победой не могла завершиться никогда. И все же он оставался здесь и удерживал в пещерном дворце свою стаю. Близость завораживающей тайны окупала все. Нигде, ни в каком другом месте Райнер Рильке не мог бы узнать больше о том, зачем вообще жить ликантропу.

Или о том, почему ему лучше не жить.

* * *

Он увидел огромную лилово-белую голову.

Свое лицо.

Отражение предсмертной жути и посмертной пустоты.

Сколько ему еще осталось, прежде чем ЭТО станет реальностью? Год? Десять? Тридцать? Вопрос чисел. Каббала времени и демонических влияний. Фантазии Гоцита, прообразы мертвецов, бесконечно совершенные фуги смерти...

Сквозь тающее лицо проступало ледяное зеркало Гоцита. Отростки некросущества касались Рильке – это были инъекции нечеловеческих ощущений. Он не терял рассудка только потому, что активность его сознания была минимальной. Случайный бродяга в аду. Попутчик кошмара... Оставалось только плыть по воле здешнего течения и ждать, пока вынесет на поверхность.

Наконец он увидел пирамиду – какой-то артефакт или проекцию подлинного артефакта. Тень приближалась к пирамиде – рваная, дисгармоничная, волочившая за собой лохмотья своей призрачной плоти – и все же выглядевшая устрашающе. Она излучала неотвратимость.

Райнер не помнил ничего подобного. Тень оставляла за собой шлейф осыпающейся черной пыли. Там, где пыль оседала, зеркало Гоцита тускнело...

Рильке понимал, что означала внушенная ему тревога. Враг появился в окрестностях Менгена. Очередной самоубийца, посланный кем-то из Чевии, Булхара или даже из Сканды. Впрочем, этот приближался с юга... Не так уж трудно было пробраться мимо рассредоточенных имперских патрулей. Такое случалось нередко, но в землях ордена шпионы приносили минимальный вред. Рильке почти гордился этим. Ликантропы почти всегда справлялись сами. А на тот случай, когда внутри границ рейха оказывались исключительные «гости», существовал Гоцит...

Видение начало меркнуть. Некросущество отторгало Райнера, и он почувствовал себя возвращающимся с того света. Смертельная болезнь, продолжавшаяся несколько минут, закончилась чудесным исцелением. Он заново родился – в полном сознании и отягощенный изрядным набором грехов.

Ноги еще плохо слушались Рильке, когда он заковылял прочь. С громадным облегчением он коснулся разведенными руками стен коридора, выводящего из пещеры Гоцита.

...При свете факелов это был уже совсем другой человек. Не жалкая тварь, раздавленная потусторонним кошмаром, а хищник, вышедший на охоту. Как только позволили силы, он разбудил четвероногих мощным лучом «психо», опередившим его по меньшей мере на несколько минут.

Когда ликантропы покинули Заксенхаузен, он узнал об этом по изменившемуся характеру сквозняков и появившемуся в них запаху выделений. Выслав стаю на охоту за шпионом, Рильке отправился готовить отряд конных рыцарей. Теперь гроссмейстер не торопился. У него появилось время. Главное – загнать жертву в угол. После этого можно было оттягивать казнь сколь угодно долго.

Лежа на дне лесного ручья и полностью погрузившись под воду, расчленитель Вальц провожал взглядом всадников имперского патруля. Его глаза были широко открыты, и лиловое улыбающееся лицо выглядело жутковато в бурлящем потоке. Он не дышал, и только мех с крысой еще пускал предательские пузыри...

Рейхсофицер осадил коня и зачерпнул ладонью ледяной воды. Выпив, зябко поежился и посмотрел в ту сторону, куда удалились тевтонцы. Он недолюбливал богатых и надменных рыцарей, но служба есть служба. Хотя искать того, о ком ничего не известно, – занятие не из приятных. Тем более, в такое паршивое время года...

Лошадиное копыто оказалось на расстоянии локтя от правого уха Вальца. Спустя несколько секунд, почуяв его, животное забеспокоилось и шарахнулось в сторону. До слуха лазаря донеслось искаженное шумом воды испуганное ржание. Всадник решил, что какой-нибудь зверь появился поблизости. Он не так уж сильно ошибался...

Солдаты двигались по правому берегу, растянувшись в длинную цепь. Офицер еще раз бросил взгляд вниз по течению ручья и последовал за ними.

Когда патруль скрылся в зарослях, голова лазаря показалась над поверхностью потока. Из носа и рваной раны на щеке хлынула вода, унося с собой мельчайшие частицы черного порошка... Вальц достал со дна ручья меч, извлек его из ножен и осмотрел клинок, на котором пару дней назад появились первые следы ржавчины. Даже теперь он не почистил и не вытер лезвие, поскольку находился очень близко от цели. Для всего, что ему предстояло сделать, вполне годилось и ржавое орудие. Так же, как пригодилась старая пила масонов в замке Охотящейся В Ночи...