Королева Виктория. Охотница на демонов - А. Мурэт Страница 21

Виктория все же сохранила присутствие духа. Единственное, чем она выдала охватившее ее сильное волнение, был легкий поворот головы в сторону Лезен, сопровожденный фразой: «Что такое, Лезен, у меня сердцебиение».

Они поднимались вместе. Эрнест чуть впереди и подошел к ней первым; опустившись на одно колено, поцеловал протянутую руку. Потом настал черед Альберта. Его сапоги скрипнули, когда он опускался на колено. Их глаза встретились, и ее сердце растворилось, растаяло во взгляде принца.

— Ваше Величество, — сказал он.

Это произошло именно тогда. В тот самый момент.

— О, Лезен, полагаете, он тоже меня полюбит? — вопрошала она позже, уже в своих апартаментах, когда баронесса готовила ее для вечернего выхода к ужину.

— Уверена, так и будет, Ваше Величество, — сказала баронесса в несколько более церемонной манере, чем это было ей свойственно, и Виктория, как ни была она захвачена радостными чувствами, уловила некую принужденность в ее фразе.

— Тогда мы должны удостовериться в этом, — молвила королева, — я буду выглядеть настолько великолепно, что он не сможет мне сопротивляться, и ему придется кружить и кружить меня в танце. — И она тут же показала, что имела в виду, кружась по комнате и прижимая к своей груди воображаемого Альберта.

Естественно, когда настоящий Альберт не смог появиться на ужине, разочарованию Виктории не было предела. Молодые люди пересекли Ла-Манш на колесном пароходе. Их багаж еще не прибыл во дворец, и они послали курьера с сообщением, что чувствуют себя неловко, поскольку «для официального ужина одеты неподобающим образом». Лорд Мельбурн как-то вскользь, по ее мнению, доложил, что гости почтут их своим присутствием после ужина. И Виктория первой начала вальс в паре с Альбертом, который держался очень хорошо и ничуть ее не разочаровал.

Когда они общались в последующие дни, она обнаружила, что он не только пристрастился к поэзии Байрона, но и на фортепиано играл не хуже, чем танцевал: она слушала, как он исполнял сонаты Гайдна. Они гонялись друг за другом в большом лабиринте в Виндзоре. Они вместе отправлялись на конные прогулки, и когда пошел дождь, укрылись под деревом и хохотали, так как все равно промокли. Они гуляли и разговаривали, и впервые в своей жизни она чувствовала, что беседует с тем, кто полностью ее понимает. Он обращался с ней на равных, без лести, подобострастия или услужливости. Он так красноречиво говорил о реформе, о том, как именно монархия могла бы принести пользу простым людям, улучшив условия их жизни. Он рассуждал об этом с такой искренней и задушевной убежденностью. Он немного жестикулировал и пристально смотрел на нее, когда говорил, и его взгляд выражал страстность и интеллект.

— Что же общего у королевы с подобными делами, Альберт? — спросила она, отчасти с насмешкой, но и с желанием видеть перспективы этого реформаторского рвения.

— Хорошо, — сказал он с ровной интонацией (немецкой интонацией, столь родной и любимой ею), — если Вы простите мне мою дерзость, — она кивнула, улыбаясь, — то я выскажу свое мнение: это долг монарха, чтобы обрел свой голос простолюдин, существо низкого происхождения, рабочий человек, ибо если это не сделает король — или королева, — то тогда кто?

— Не спорю, — согласилась она.

— В Англии промышленность растет, и приток рабочих означает, что они стремятся вырваться из ужасающей нищеты в деревне, — она вновь кивнула, на этот раз без какой-либо насмешки, напротив, крайне заинтересованно, — и они перебираются в города, где находят условия такие же плохие и даже еще хуже, поскольку никто не заботится о том, где им жить…

Он прервался на полуслове.

— И?.. — подбодрила она.

— Ваше Величество… — сказал он.

— Пожалуйста, Альберт, вы можете звать меня Викторией.

— Спасибо, — слегка кивнул он. — Виктория, мы должны построить этим людям жилища, иначе они так и будут жить в грязи. Если они живут так, а мы… — он показал на дворцовые здания, — вот так, тогда вскоре, быть может, придется ждать уже не парочки камней, брошенных в окна дворца.

Да, она привыкла считать его скучным, но ведь тогда она была еще девочкой. А сейчас она женщина, королева. Когда-то, давным-давно, она пообещала себе: «Я буду хорошей королевой». И если даже и сейчас еще она слишком молода и неопытна, чтобы быть хорошей настолько, насколько ей порой хочется, то не беда — есть кто-то, способный ей помочь: стоящий мужчина. «Я буду хорошей королевой, — думалось ей. — Я могу быть хорошей королевой, если ты будешь рядом».

Виктория навсегда запомнила мгновение, в которое она решила, что попросит Альберта стать ее супругом. Ее спутником жизни. Ее единственной настоящей любовью. Это было именно в ту минуту.

Тайное убежище, Лондон

― Принц Альберт на месте, — сказал демон, которого в царстве тьмы знали как Ферзе, потомка Ваала, — все великолепно.

В человеческом мире его знали как короля Леопольда I, правителя Бельгии.

Он восседал во главе стола, перед ним стояла тарелочка с остатками его любимой закуски из рыбьих костей. Он ел их жареными, хрустящими; это придавало им, по его мнению, роскошную ломкость, так что он загребал их горстями и кидал прямо в глотку.

Хрум, хрум, хрум.

Когда он ел, то зубы его казались подвижными, они чуть вытягивались и заострялись; вся его физиономия на самом деле постоянно менялась, сморщиваясь и расправляясь, что напоминало оптический эффект: человеческий облик едва успевал проявить себя, как его тут же сменяло подлинное существо. Рядом с ним сидел барон Стокмар — смертный, который вот уже с десяток лет был ему верным слугой; но его до сих пор завораживало, насколько близко демоническое подступало к поверхности того, что все остальные знали в качестве Леопольда — гениального, благодушного короля Леопольда, старшего в династии Саксен-Кобург. Кто в действительности был главой самого мощного демонического клана, пока еще действовавшего в земном мире: потомки Ваала, которому Князем тьмы было велено оставаться на земле и творить зло.

Шли века, и потомство сильнейшего демона так и поступало, постепенно проникая в королевские дома Европы.

— Сожалею, Стокмар, вас не смущает лицезрение моего истинного облика? — спросил демон, всегда интересовавшийся чувствами смертных. Барон Стокмар был привычен к этому, но все-таки. Смертным не предназначалось смотреть на демонов. Это делало их безумными.

— Все нормально, мой господин, — заверил его Стокмар.

— Это так напрягает, Стокмар, — удерживать человеческий облик, — пожаловался Леопольд, не переставая жевать, затем что-то отцепил от своих зубов и бросил на тарелку. «Завидую полукровкам. У них нет таких проблем. Им не нужно удовлетворять аппетит, — он указал на рыбьи кости, — они могут запросто находиться среди людей. И лицо у них свое собственное».

— У них другие проблемы, мой господин, — напомнил барон.