Код розенкрейцеров - Алексей Атеев Страница 22

Да и тут та же неволя, очень скоро рассудил он. Работаешь «на дядю», а что имеешь? Шиш, по сути дела. И со всех сторон внушают: ты – строитель коммунизма, скоро, мол, жить будем по-другому, от каждого по способностям, каждому по потребностям. И, как ни странно, многие верят идиотским лозунгам. «Настанет день, – уверенно рассуждают они, – товаров и продуктов в магазинах станет – завались. Приходи и бери все, что душа пожелает. Причем совершенно бесплатно».

Те, кто постарше, недоверчиво улыбались, слушая рассуждения комсорга на сменно-встречном собрании, но идея коммунистического рая притягивала своей нереальностью. Вот-вот догоним и перегоним Америку, и уж тогда!..

Но Валек не собирался ждать и надеяться. Он хотел жить сейчас. Ушастый со своим предложением появился как нельзя кстати. Идея хапнуть куш у барыги, которого сам бог велел дербанить, оказалась весьма заманчивой.

Через пару дней после разговора в пивной Валек, как обычно, возвращался домой со смены. Неожиданно откуда-то сбоку к нему подвалил Ушастый.

– Здорово, – сказал он.

– Привет.

– Ну как, надумал? – без обиняков перешел Ушастый к делу. Валек промолчал. – Не слышу базара.

– Ты, Михалыч, видать, вовсе умом тронулся, при всем народе подходишь и сразу про дело толковать начинаешь.

– Невтерпеж мне! – горячо заговорил Ушастый. – Только об этом и кумекаю. Уже и хату обсмотрел, подходы, уходы… Ты меня знаешь, я втемную на дело ни ногой. Давай возьмем флакон и потолкуем где-нибудь в холодке.

В ближайшем магазине была куплена водка, закуска и, устроившись под кустом в каком-то запущенном садике, друзья принялись обсуждать предстоящее дело.

– Значит, Валек, как я понял, ты в доле? – спросил Ушастый, раскупоривая бутылку.

– В натуре!

– Я не сомневался, – довольно проговорил Ушастый, прямо из горлышка отхлебнул водки, потом подцепил корявыми пальцами несколько килек, затолкал их в рот и смачно зачавкал. Валек налил себе в грязный захватанный стакан и тоже выпил.

– Не сомневался я в тебе, корешок ты мой ясный, – пропел Ушастый, – знал, что не скурвился. Ты когда на выходной идешь?

– Завтра последняя смена.

– Нормалек. Послезавтра, значит, в четверг, залепим хату.

– Днем?

– Ну! Ее только днем и брать. Этот хрен, кладовщик, живет вдвоем с женой, ни детей, ни родичей, только псы по двору бегают. Ух и злющие, черти. Он их, кладовщик то есть, сырым мясом кормит. Натащит с мясокомбината… Падла такая… Ага! Живет он в поселке, недалече от работы. Дом стоит на отшибе, забор высоченный, по верху «колючка» пущена, ворота железные. Баба его вместе с ним пашет, в обед они оба приходят домой… После двух снова уходят. Вот тут и наше время настает.

– Я что-то не очень понимаю. Ты же сам говоришь, там собаки?

– Собак не будет.

– Темнишь, Михалыч?

– Отвечаю!

– Допустим. А ты знаешь, где деньги и золотишко лежат?

– Вот тут ты, Валек, в яблочко попал. Где «рыжье» и бабки, точно не скажу, хотя мне Рыба наколку дал… Нам, главное, в дом залезть, а там видно будет. Пустыми не уйдем. Значит, так. В четверг в двенадцать встречаемся в шалмане и добазаримся окончательно. И уже оттуда канаем на дело. Усек?

– Лады. Надеюсь, без мокрухи обойдемся?

– Ну, Валек. За кого ты меня держишь? Я – честный домушник, а не стопарь с прихватом. Все путем.

«Будем надеяться, – размышлял Валек, возвращаясь домой, – что Ушастый действительно все обдумал и рассчитал. Обычно он не врет. А не до конца все рассказал, так, очевидно, сглазить боится».

– Выпил, что ли? – спросила сестра, открывая дверь.

– Все нормально, Катя, чуть-чуть, с товарищами по бригаде. Как говорится, с устатку.

Она странно на него посмотрела.

– Говоришь, с заводскими?

– Ну!

– А может, братец Валя снова в тюрьму захотел?

– Чего это ты мелешь? – опешил Валек.

– Да не мелю я, – спокойно ответила Катя, – я просто пытаюсь понять, почему тебе на воле не нравится? Там-то чем лучше?

– Я не понимаю… С чего ты взяла? Или, может, я мешаю… место в квартире занимаю? Ну, выпил чуток, при чем тут тюрьма?!

– Как знаешь, – так же спокойно продолжила сестра, – только все может обернуться значительно хуже, чем ты можешь представить.

– Что обернуться?! О чем ты говоришь?!

Но Катя оборвала речь и ушла на кухню.

Валек какое-то время стоял в прихожей, пытаясь осмыслить состоявшийся разговор. Неужели ей что-то известно? Но откуда? Встретила его в компании с Ушастым? Но она не знает Ушастого в лицо. Может, кто стукнул? Когда они в прошлый раз разговаривали в пивной, их видело много народу. Допустим, видели. И дальше? Мало ли с кем он мог говорить. Или вдруг планы Ушастого стали известны ей… Но это и вовсе невероятно.

– Иди кушать! – услышал из кухни. Сестра как ни в чем не бывало поставила перед ним тарелку дымящихся щей.

Валек хотел было продолжить разговор, но передумал и молча стал есть.

Наступил четверг. До сей поры Валек старался не думать о будущем предприятии. Впрочем, обстоятельства предстоящего ограбления его вовсе не беспокоили, дело привычное, да и Ушастому он вполне доверял. Больше волновало другое: откуда сестра проведала, что он вновь стал на воровской путь? А в том, что она догадывается или знает наверняка, он не сомневался. Тягостное, тревожное чувство не покидало его, на душе кошки скребли. «Чем скорее все произойдет, тем скорее успокоюсь», – думал он, идя на встречу с Ушастым.

В пивной на базаре, куда он устремился, собирался обычно разный темный народ: барыги, перекупщики краденого, карманники, просто мелкая шпана. Пили водку пополам с пивом, закусывали вяленой рыбой, солеными сухариками, моченым горохом, бахвалились удачными делами, фартовыми сделками, иногда дрались, казалось, не на жизнь, а на смерть, а после утирались рукавом, размазывая кровь по лицу, и снова пили, часто с теми же, кому минуту назад рвали глотку.

Милиция обходила это место стороной, только базарный участковый, известный под именем дядя Мирон, – здоровенный усатый хохол – безбоязненно заходил в шалман и, случалось, выхватывал из толпы какого-нибудь мелкого щипача и тащил того в отделение. Народ обычно не выступал. Так было нужно для мирного сосуществования двух систем.

День стоял жаркий и безветренный, на небе не наблюдалось ни облачка, но, несмотря на зной, Валек не снял пиджака, в карманах которого лежали нож-выкидушка и кое-какой воровской инструмент. У входа на базар он выпил кваса, от которого заломило зубы, купил стакан жареных семечек и, небрежно сплевывая шелуху под ноги, медленно зашагал к пивной.

Внутри тесноватого помещения не протолкнуться. Сизое облако табачного дыма словно туманом окутало посетителей. Пьющие располагались за высокими обшарпанными столами, а то и прямо на пустых пивных бочках. На засаленных обрывках газет была разложена закуска, тут же стояли бутылки с водкой.