10000 литров чистого ужаса - Томас Гунциг Страница 22

— Безумие будет, если мы не спустимся. Я боюсь не меньше тебя, но нельзя же сидеть сложа руки. И потом, ты сам видел, с этой штукой можно справиться. Я уверена, что сделала ей больно железным прутом.

Ивана не стала дожидаться от Патриса ответа. Она села на край ванны, свесив ноги внутрь.

— Здесь не отвесно. Круто, но не отвесно. По идее, можно спуститься.

Внутренний голос Патриса прямо-таки вопил, призывая не слушать Ивану и бежать отсюда со всех ног.

— Там внизу темень…

— У нас есть лампа. Подержи-ка ее надо мной, я попробую. Спущусь на несколько метров, если получится, ты за мной. Ладно?

Патрис ничего не ответил. Молча поднял лампу, зажег погасший фитиль, протянул лампу к Иване. Ивана спустилась на метр, упираясь ногами в бугорки засохшей грязи. Переменила позу, прижалась спиной к стенке колодца и сползла еще на несколько метров. Патрис смотрел, как она удаляется. Ее мужество впечатляло, и ему было не по себе. Она держала лампу перед собой, освещая спуск, который становился все более пологим. Вот она подняла голову и помахала Патрису.

— Давай. Ничего трудного. Только сначала круто, потом нормально.

Патрис прикусил изнутри щеку и, проклиная себя, полез в ванну.

Он ощутил лицом волну теплого воздуха с тем же запахом жавеля, который впервые заметил на берегу озера. И снова задался вопросом, откуда бы ему взяться. Если где-то есть соляная кислота и двуокись марганца или что-нибудь в этом роде… Как бы то ни было, нужны очень большие количества, чтобы запахло целое озеро и, наверно, грунтовые воды тоже. В горле зачесалось, он вспомнил о синдроме Брука — жуткая гадость, астма, которая возникает, если долго вдыхать пары хлора, — и сполз по стенке колодца. Ивана ждала его, сидя на корточках, в пологой части, он кулем плюхнулся рядом с ней. Она показала ему ход, осветив его лампой. Очень узкий — продвигаться дальше надо было ползком.

— Кати! — снова позвала Ивана.

Никто не откликнулся. Патрис увидел на лице Иваны морщинку отчаяния, но она ничего не сказала и поползла первой.

Патрис последовал за ней; руки и ноги оскальзывались в мягкой грязи, места едва хватало, чтобы ползти на четвереньках. Ему пришло в голову, что, если та жуткая тварь вдруг вернется, орудовать железным прутом они здесь не смогут, и быстро отступить тоже не получится. Как давеча, когда они шли по тропке вдоль озера, он попытался отвлечься, уставившись на ягодицы Иваны, но подумал, что, может быть, сдохнет в этой грязной дыре, так ни разу и не потрахавшись, и от этого стало совсем кисло. Он прикинул, хватит ли здесь места заняться любовью, и решил, что нет — разве только в очень неудобной позе. Жалкие мысли, но, по крайней мере, он добился своего: отвлекся.

Ивана вернула его к действительности — она вдруг остановилась и погасила лампу.

— Ты что? — спросил Патрис, чувствуя близость острого приступа клаустрофобии.

— Я вижу свет, — сказала она. — Впереди, совсем близко.

Джей-Си распахнул дверцу холодильника.

Отпрянул. Упал навзничь.

И остался недвижим.

И разорвал тишину своей тюрьмы отчаянным криком.

Перед ним в открытом холодильнике, освещенное лампочкой в 15 ватт, лежало нечто, страшнее чего он в жизни не видел. Это был ком освежеванной плоти — руки, пальцы, ноги, все вперемешку. Там и сям были словно натыканы как попало глаза, рты, зубы, носы; заостренные хоботки и когтистые лапы росли, точно грибы, на остове какого-то мертвого животного. Ком занимал почти весь холодильник, приняв его четырехугольную форму, и походил на кус мяса, засунутый в слишком маленькую кастрюлю.

Но это было еще не самое страшное.

Самое страшное — что весь этот клубок, розовый и жирно поблескивающий, был, кажется… живой.

Он трепетал, тихонько шевелился, дышал и как-то противно хлюпал и причмокивал — словно выводок щенят сосал суку.

Джей-Си отполз назад.

Нет уж, дудки, он выберется из проклятого гаража, даже если придется сломать о дверь правую руку.

Левая у него уже сломана, а ничего, не умер.

Как бы то ни было, он ни секунды больше не останется взаперти с этим куском кошмара.

Джей-Си вскочил, кинулся к двери гаража и заколотил по ней что было сил.

Он слышал когда-то, как звери, попав в капкан, отгрызают себе лапу, чтобы освободиться, слышал, как один альпинист, запутавшись в тросе, ухитрился отрезать себе руку карманным ножом. Он не очень в эти россказни верил. Точнее сказать, не понимал, как можно до такой степени превозмочь боль, если ты живой.

Теперь он понял.

Он орал благим матом и бился в дверь. Его сознание целиком, всей своей энергией сосредоточилось на одной цели и вопило нервной системе: ВЫБРАТЬСЯ, ВЫБРАТЬСЯ, ВЫБРАТЬСЯ, ВЫБРАТЬСЯ, ВЫБРАТЬСЯ, ВЫБРАТЬСЯ, ВЫБРАТЬСЯ, ВЫБРАТЬСЯ, ВЫБРАТЬСЯ… Рука кровоточила, он ничего не чувствовал, до него едва долетал из-за двери голос Тины, которая уговаривала его «успокоиться», заверяла, что «не так уж это страшно», призывала «понять, что так надо, сделать над собой усилие».

Джей-Си не слушал. Он, как зверь, отгрызал себе лапу. Он увидел — и это его не тронуло, — что пальцы уже ободраны до кости и дверь гаража усеяна кровавыми брызгами. Упав на колени, он стал искать место, где можно подкопаться, но только окончательно разбил руки о ровный, без единой трещинки, шершавый бетон.

За спиной раздался чавкающий звук. Он обернулся. Нечто вылезло из холодильника и ползло по полу, беспорядочно отталкиваясь многочисленными конечностями. Джей-Си не верил своим глазам. Эта штука двигалась к нему, и множество маленьких глазок с сероватыми радужками внимательно смотрели на него.

Джей-Си вскочил, не помня себя от ярости.

— Ах ты, сволочная гадина!

Преодолев страх и отвращение, он шагнул к этой груде живой плоти и с размаху, со всей дури пнул ее ногой. Нога отскочила, ударившись обо что-то похожее на хрящ. Существо зашипело, выпустив из своих отверстий немного воздуха, и с неожиданным проворством повернулось к нему. С минуту они смотрели друг на друга; Джей-Си соображал, нельзя ли воспользоваться холодильником как оружием, опрокинув его на существо, но, прежде чем он решился, оно снова двинулось к нему, резво и почти весело перебирая конечностями, точно большой пес, радующийся возвращению хозяина.

Еще миг — и оно навалилось на Джей-Си. Под его тяжестью он опрокинулся навзничь. Существо, казалось, делало это миллион раз: одной из нижних конечностей оно крепко прижало к полу его ноги. Другими конечностями сноровисто скрутило руки и притиснуло свой бок к его лицу. Оно было теплое и мягкое, почти шелковистое, чуть-чуть напоминало кожаное сиденье дорогой машины, только неприятно пахло гнилыми овощами.

Джей-Си взвыл, когда нечеловеческая боль взорвалась в левом плече. Навалившаяся на него мерзость проткнула плечо насквозь заостренной, как дротик, конечностью и пригвоздила его к полу. В сознании вспыхнула абсолютная уверенность: он скоро умрет, но тело все еще продолжало извиваться и дергаться, пытаясь высвободить ноги. Эта тварь весила килограммов пятьдесят, вес Кати, но скрутила она его крепко, зажав суставы, как заправский мастер айкидо. Джей-Си попытался укусить ее, боднуть, но, наколотый, как бабочка на булавку, не мог поднять голову выше, чем на несколько сантиметров. Прямо над собой он видел смотревший на него глаз и рот, который вдруг заговорил: