Ловец снов - Стивен Кинг Страница 23

Будь мир действительно таким, сомнительно, чтобы Генри такстремился бы покинуть его, но если что психиатры и умели в совершенстве (кромекак выписывать рецепты на прозак, паксил и амбиен [12]), так это лгать.

— Исчезновение четверых охотников сразу кажется мне болеечем странным.

— Нисколько, — усмехнулся Генри. — Одного, вот это странно.Двоих… пожалуй, тоже. А вот сразу четверых? Да они попросту собрались вместе иотбыли, можешь не сомневаться.

— Сколько еще до «Дыры в стене», Генри? — Что, разумеется,означает: «У меня еще есть время для одной бутылочки пивка?»

Генри обнулил одометр у Госслина, старая привычка, еще современ работы на «скорой» в штате Массачусетс, где платили по двенадцать центовза милю и всех престарелых психопатов, которых ты был в состоянии обслужить.Расстояние между магазином и «Дырой» легко запомнить: 22,2 мили. На одометре —12,7, что означает…

— НЕ ЗЕВАЙ! — взвизгнул Пит, и Генри перевел взгляд наветровое стекло.

«Скаут» как раз взобрался на вершину крутого, поросшегодеревьями гребня. Здесь снег был еще гуще, но Генри ясно различал человека,сидевшего на дороге футах в ста впереди. Неизвестный был закутан в мешковатоепальто с капюшоном, поверх которого ярким пятном выделялся оранжевый жилет,развевавшийся, как плащ супермена. На голове косо сидела меховая ушанка спришитыми к ней оранжевыми лентами, тоже трепетавшими на ветру, напоминаяцветные полоски, которыми иногда украшают площадку с подержанными автомобилями.Неизвестный сидел посреди дороги, как индеец, решивший выкурить трубку мира, идаже не пошевелился, когда узкие лучи света настигли его. Генри успел заметитьглаза мумии: широко открытые, но неподвижные, такие неподвижные и блестящие,ничего не выражающие, и подумал:

И мои такими же будут, если не держать себя в руках.

Времени затормозить не оставалось, особенно в таком снегу.Генри крутанул руль вправо и почувствовал толчок, когда «скаут» вновь выбилсяиз колеи. Он мельком увидел белое застывшее лицо, и в голове вихрем пронесласьмысль:

Черт побери, да это женщина!

«Скаут» немедленно занесло, но на этот раз Генри намереннопостарался завязнуть в снегу, отчетливо, каким-то внутренним чутьем зная(времени подумать не оставалось), что это единственный шанс сиделицы-на-дороге,притом весьма слабый.

Пит взвыл, и Генри уголком глаза заметил, как тотбессознательно отстраняющим жестом вытянул руки. «Скаут» переваливался с ухабана ухаб, и Генри вывернул руль, пытаясь уберечь незнакомку от удара в лицо.Руль с противной, головокружительной легкостью скользил под затянутыми вперчатки руками. Секунды три «скаут» полз по покрытой снегом Дип-кат-роуд подуглом сорок пять градусов, отчасти из-за беспощадного ветра, отчасти благодаряводительскому мастерству Генри Девлина. Снег клубился вокруг мелкой белой пылью;огни фар желтыми пятнами плясали по ссутулившимся под тяжестью сугробов соснам,слева от дороги. Все это продолжалось секунды три — целую вечность. Генривидит, как мимо проносится силуэт, словно движется она, а не машина, толькоженщина так и не шевельнулась, даже когда ржавый край бампера проскочил от еелица где-то в полудюйме. Всего полудюйм морозного воздуха между острой железкойи ее щекой!

Обошлось! — ликовал Генри. — Обошлось, стерва ты этакая!Последняя туго натянутая нить самообладания лопнула, и «скаут» развернулобоком. Машину затрясло, как в горячке, когда колеса снова отыскали колею,только на этот раз влепились поперек. Трудяга-«скаут» все еще пытался встать наверный путь, найти устойчивое положение, «задом наперед, все наоборот», — какпели они в начальной школе, стоя в строю, но налетел то ли на камень, то ли набревно и с ужасающим грохотом опрокинулся, сначала набок, со стороныпассажирского сиденья, засыпав все вокруг осколками битых стекол, а потом накрышу. Одна половина ремня безопасности порвалась, и Генри вышибло из кресла.Он приземлился на левое плечо, ударившись мошонкой о рулевую колонку, и сразуощутил свинцовую тяжесть в паху. Сломанная ручка управления поворотникомвонзилась в бедро, по ноге побежала теплая струйка крови, сразу намочившаяджинсы. «Кларет, — как объявлял когда-то радиокомментатор боксерских матчей. —Глядите, ребята, кларет потек». Пит то ли выл, то ли визжал, то ли то и другоевместе.

Несколько минут двигатель продолжал работать, но потом силапритяжения сделала свое дело, и мотор заглох. Некогда сильная машинапревратилась всего лишь в уродливый горб на дороге, хотя колеса все ещевертелись, а свет продолжал обшаривать занесенные снегом сосны по левойстороне. Вскоре одна фара погасла, но другая еще не сдавалась.

2

Генри много и долго беседовал с Джоунси о несчастном случае(правда, не столько говорил, сколько слушал, терапия в основном и состояла вспособности творчески выслушивать пациента) и знал, что Джоунси не запомнилсамого столкновения. Насколько мог сказать Генри, он сам после аварии ни намгновение не терял сознания, и цепочка воспоминаний не разрывалась. Онотчетливо помнил, что возится с застежкой ремня, пытаясь поскорее избавиться отэтого дерьма, а Пит тем временем орет, что у него нога сломана, его чертованога сломана. Помнил ритмичное «шурх-шурх» «дворников», мерцание индикаторов наприборной доске, которая теперь оказалась над головой. Он нашел застежку ремня,тут же потерял, снова нашел и нажал на кнопку. Ремень поддался, и Генри неловкоупал, стукнувшись о крышу плечом и разбив пластиковый потолочный плафон.Неуклюже пошарив рукой по дверце, он нашел ручку, попытался открыть, но ничегоне получалось.

— Моя нога! Ах ты с-сука!..

— Заткнись, — велел Генри. — Ничего с твоей ногой не случилось.

Можно подумать, он точно знал.

Генри снова отыскал ручку, нажал, но дверца не открывалась.Наконец он сообразил, в чем дело: машина лежит вверх колесами, и он тянет не вту сторону. Он возобновил усилия под беспощадным светом обнажившейся лампыбывшего потолочного плафона, и дверца щелкнула. Он толкнул ее ладонью, почтиуверенный, что ничего не выйдет: раму наверняка погнуло, и повезет еще, еслиудастся отвести, приоткрыть щель дюймов на шесть.

Но дверца заскрипела, и в лицо ударила целая пригоршняснега, обожгла холодом лицо и шею. Генри приналег плечом, но только когда ногиоторвались от рулевой колонки, сообразил, что фактически висит в воздухе. Исейчас, сделав нечто вроде сальто, вдруг обнаружил, что пристальнорассматривает свой, затянутый в джинсы пах, словно решил попробовать поцеловатьноющие яйца, как обычно делают дети, когда хотят, чтобы «бо-бо» прошло.Диафрагма сплюснулась вдвое под самым невероятным углом, и дышать становилосьвсе труднее.

— Генри, помоги! Я застрял! Застрял, мать твою!