Франкенштейн. Книга 1. Мертвая армия - Андрей Плеханов Страница 23

Они шли довольно долго и медленно. Хозяин шаркал впереди, не оглядываясь. Виктор наблюдал его широкую спину, покрытую длинным халатом из синего шелка, и невольно приходил к мысли, что Хаарберг удивительно похож на него, Вика, семилетней давности, когда Вик собирался залечь в могилу. Они свернули в правое крыло особняка, Торд пересек несколько залов, уставленных всяким красивым старьём, поколдовал над панелью цифрового замка и наконец распахнул тяжелые дубовые двери «зоопарка».

Виктор замер, потрясенный. Зал был высотою не меньше восьми метров, площадью в половину футбольного поля и содержанием своим вполне мог составить конкуренцию Зоологическому музею Санкт-Петербурга. Здесь находились сотни чучел и макетов, от воробья до тираннозавра, и каждый экспонат был исполнен на высочайшем уровне. Все чучела находились «в движении», ни одно из них не лежало и не стояло статично на всех лапах. Некоторые птицы парили в воздухе, и Виктор, несмотря на свое снайперское зрение, не смог увидеть лески, на которых они были подвешены. Торд щелкнул пальцами, и негромко зазвучала музыка Баха.

Вик сразу увидел свою собственную работу — трех лис. Одна, черно-бурая, валялась на спине, подняв лапы и оскалив пасть, две другие, светло-рыжие, бросались на нее сверху, касаясь земли буквально одним когтем. Два года назад это было высшим пилотажем для Виктора, он потратил на это почти четыре месяца. Сейчас он сделал бы такое за неделю.

Виктора несколько удивила надпись, выгравированная на латунной табличке под чучелами. «Рыжие убьют черных», — гласила она на норвежском. В пяти шагах от него стояла статуя жирафа в неестественной позе: шея его была опущена и почти завязана узлом вокруг широко расставленных ног. Вик сделал шаги вперед, чтобы рассмотреть медную табличку, нарочито грубо пришпиленную к боку жирафа: «Африканцы запутались».

Если не принимать во внимание глупые надписи, Вику решительно нечего было бояться. Стоило лишь выслушать условия сделки.

— Ну как? — осведомился Хаарберг.

— Впечатляет. Очень здорово, Торд, мои аплодисменты, великолепная коллекция! — Виктор пару раз хлопнул в ладоши. — И все же здесь нет ничего такого, что я не смог бы повторить.

— А сделать лучше?

— Трудно. Но стоит попробовать.

— Будем договариваться?

— Давайте.

* * *

Торд был вполне лоялен и демократичен. Он предложил два варианта: Виктор живет в собственной комнате в особняке рядом с мастерской и не платит за это ни цента или снимает комнату в Осло за свои деньги и каждый день тратит полтора часа времени на поездку в автобусе туда и обратно — опять же за свой счет. Естественно, Вик согласился на первый вариант. Затем был предложен договор. В нем оговаривалось, что в течение пяти лет Виктор не имеет права продавать произведенные им чучела никому, кроме Торда Хаарберга. Это был тот самый эксклюзив, которого Виктор так опасался. Вик поступил просто — перечеркнул цифру 5 и написал вместо нее 2, потом подписал договор и вернул его Торду. Тот, кажется, опять хотел зло мотнуть головой и скрипнуть зубами, но сдержался. Вместо этого он уселся на кожаный диванчик, скромно притулившийся в углу, закрыл лицо огромной старческой рукой и затих на пару минут. А потом вытащил из кармана халата «паркер» с золотым пером и поставил на последней странице размашистую подпись.

— Если ты подведешь меня, русский, я сотру тебя в мелкий порошок и развею по ветру, — хрипло сказал он.

— Я не русский. Я норвежец.

— Без разницы. Русский ты литовец или русский, называющий себя норвежцем… Главное, что белый. Я тоже человек чести. Я заплачу тебе большие деньги, никто здесь не заплатит тебе столько. Но ты должен их отработать, полностью, до последнего гроша. Ты это осознаешь?

— Да.

— Ты еще не мастер. У тебя есть талант, ты сможешь стать отличным профессионалом, и я отдам тебя на выучку одной сумасшедшей крысе. Это отнимет у тебя четверть выручки — половину из этой четверти ты будешь отдавать этому крысенку за то, что он тебя научит чему-то путному, а половину — мне, за то что я пристроил тебя к этому шизофренику, лучшему таксидермисту Норвегии, и за то что я содержу вас обоих, даю вам кров и еду. Пойдет?

— Вполне. У меня только одно условие, Торд. Вы обещали мне вид на жительство. Прошу заняться этим незамедлительно. Когда я смогу стать гражданином Норвегии?

— У тебя нет задолженности по алиментам? — поинтересовался Торд.

— Нет. У меня нет детей.

— Тогда через семь лет, — сообщил Торд — как показалось Виктору, с некоторой издевкой. — Уточняю: семь лет проживания в Норвегии. При условии хорошего поведения. Я не шучу: в условиях получения нашего гражданства так и записано: «Вести достойный образ жизни». А подтвердить то, что ты ведешь себя достойно, могу только я, твой работодатель.

— То есть за это время я не могу никуда уехать?

— Надолго — нет. Можешь мотаться по странам Шенгенского соглашения сколько угодно, пока не истечет твоя трудовая виза. Но учти, если ты сбежишь от меня без согласования хотя бы в Швецию, я твою визу аннулирую, и выкручивайся сам. Можешь ездить на пару недель к родителям каждый год. Для этого тебе нужно сходить в департамент по эмиграции и сделать там специальную отметку. А вообще все очень просто: живи в моем доме, Виктор, и делай для меня хорошую работу. Я буду платить тебе достойно и не требовать нереальной скорости. Для меня важнее качество. И зря ты перечеркнул цифру «пять» в договоре. Я рассчитывал, что ты проработаешь на меня пять лет. Тогда я включил бы свои связи, и именно через пять лет ты ускоренно получил бы гражданство, и скопил бы за это время достаточно денег, чтобы купить небольшой дом и начать собственный бизнес. Может, перепишем договор, Виктор, пока не поздно?

— Никогда не поздно, — заявил Вик. — Как вы уже знаете, я бывший офицер. И это значит, что я не люблю раздавать пустые обещания.

* * *

«Крысеныш», именующийся Эрвином Норденгом, стал лучшим приятелем Виктора на следующие несколько лет. Он научил Вика делать чучела такого качества, о котором Вик доселе даже не подозревал. Эрвин работал с монтажной пеной — материалом капризным, порою непредсказуемым, требующим особого искусства в обращении. Эрвин вовлёк Вика лепить из пластика пустотелые макеты, на которые потом натягивались шкуры, размером от тушканчика до горбатого кита. Норденг затащил Виктора в жизнь Осло и научил его, как стать настоящим норвежцем. Эрвин был одним из лучших людей, коих Вик встречал в своей жизни. А еще Эрвин был коротышкой, горбуном, заикой и безумным гением. Как и Виктор, он был хромоногим инвалидом, но получил увечья не по жизни, а с рождения. Как и Вик, он терпеть не мог хозяина, Торда Хаарберга, и не пользовался особой любовью с его стороны. Но симбиоз старого норвежского аристократа и двух безродных чучельников был вполне устойчивым — чучельники хотели хороших денег и относительной свободы в передвижениях, хозяин хотел искусной и изобретательной работы. Все трое получали то, чего хотели. Чего еще можно было желать?