Война в Небесах - Чарльз Уильямс Страница 23

По приезде выяснилось, что герцог, хоть и неблизко, но знаком с архидиаконом. Более тесным их отношениям не могла не помешать принадлежность герцога к римско-католической церкви, если, конечно, одержимость поэзией позволяла ему принадлежать еще хоть к чему-то. Тем не менее он пообещал прийти к завтраку в понедельник и, быстро откланявшись, исчез.

— Ай-ай-ай, я же совсем забыл про Бетсби! — спохватился архидиакон, когда автомобиль скрылся из вида. — Надо же, какая досада! Вряд ли они с герцогом найдут общий язык.

Бетсби просто спятил на Единении, у него даже план готов — само собой, замечательный, если бы только кто-нибудь посмотрел на него так же, как он.

— Мне кажется, это можно сказать и о герцоге, — улыбнулся Морнингтон.

— Да, но только потому, что герцог принадлежит к католической церкви, давно и хорошо организованной, — сказал архидиакон. — Ему легче положиться на богоданную мудрость организации, чем допустить богоданную мудрость в человеке. Организация, кстати, может верить в себя и ждать сколько угодно, человеку этого не дано. Бетсби, например, боится не дождаться.

Так и получилось, что в придачу к завтраку Морнингтона накормили Единением по Бетсби. План был невероятно сложен и, насколько мог понять Кеннет, основывался на объединении всех верующих противников коммунизма и сторонников демократических выборов, как единственно здравого метода правления. Архидиакон при этом заметил, что разработка проекта католической конституции, без сомнения, куда увлекательней тенниса, на который его пригласили сегодня.

— И ведь знают, что я не умею играть, — » — добавил он жалобно. — Ну, теперь вы приехали, я вполне могу отказаться.

— А зачем вам вообще туда идти? — поинтересовался Кеннет.

— Хотел посмотреть настоящий поединок, — улыбнулся архидиакон. — В детстве я питал к подобным вещам романтическую любовь, но это было слишком давно.

За ленчем они так углубились в католическую конституцию, что когда Бетсби отправился, наконец, в детский христианский крикетный клуб, Кеннет легко и просто перешел к «Христианству и Лиге Наций». Правда, выйдя в сад, он с удивлением обнаружил, что архидиакон умудрился зацепиться за что-то в разговоре и опять свернул на недостающий абзац в «Священных сосудах».

— Кто? — переспросил Морнингтон, услышав знакомое имя.

— Персиммонс, — ответил архидиакон. — Интересно, он имеет какое-нибудь отношение к вашему издательству?

Мне показалось, что я даже видел его в тот день, когда мы с вами беседовали.

— Постойте! — воскликнул Кеннет. — Если это тот, кто недавно приобрел усадьбу «Молли», или «Джолли», где-то в этих краях, то он не просто связан с издательством, он отец нашего Стивена. Да он и есть наше издательство. Живет он в этом Булли?

— Он живет в Калли, — сказал архидиакон. — Наверное, вы это имели в виду.

— Почему вы решили, — спросил Морнингтон, — что это он приказал убрать абзац?

— А мне сказал об этом сэр Джайлс, — сообщил архидиакон. — Кроме того, Персиммонс пытался купить у меня Грааль, а когда у него не получилось, ударил меня по голове и забрал его.

Кеннет недоверчиво посмотрел на священника, посмотрел на сад, потом перевел взгляд на церковь.

— Вроде бы я в своем уме, — пробормотал он. — Ас Другой стороны, чтобы отставной издатель огрел по голове архидиакона!..

Тогда архидиакон рассказал ему всю историю, кончая визитом в Калли. Морнингтон внимательно его выслушал, убедился в том, что история нелепа до полного изумления, и поверил в нее. Самое невероятное звено, упоминание о Граале, оказалось для него самым убедительным. Он смотрел на священный сосуд не сквозь античный и языческий фольклор, как сэр Джайлс, и не как архидиакон, сквозь мистический свет, по сравнению с которым здешнее, земное употребление чаши поистине ничтожно, но сквозь высокую поэзию и романтическую традицию. Ее живой отсвет так долго и так часто падал на идею Грааля, что и Теннисон, и Мэлори, и другие, более старые авторы, давным-давно познакомили Кеннета с этой чашей, и теперь отрицание ее существования было бы для него равносильно отрицанию самого себя. Но эти эмоциональные аргументы поддерживал еще один довод, интеллектуальный. Как редактор и обозреватель, он должен был учитывать высокую репутацию сэра Джайлса. Десятки подобострастных статей доказывали это. Таким образом, о реальности Грааля свидетельствовали и чувства, и разум. И все-таки… Грегори Персиммонс? Он поглядел на священника.

— Вы уверены? — спросил он. — А в полицию вы обращались?

— Нет, — отвечал архидиакон. — Если уж вы сомневаетесь, то она и подавно усомнится.

— Да не сомневаюсь я, — поторопился заверить Кеннет. — Просто не могу взять в толк, зачем Персиммонсу понадобился Грааль?

— Понятия не имею, — пожал плечами архидиакон. — Откровенно говоря, это и меня ставит в тупик. Почему человек так чего-то хочет? И зачем вообще нужен Грааль, если это Грааль, конечно. Ваш Персиммонс говорит, что он — коллекционер, но я-то вижу, что это не так.

Кеннет встал и начал прохаживаться по тропинке.

Несколько минут оба молчали. Потом архидиакон сказал:

— Ладно, оставим пока Грааль. Вы лучше скажите, как там у нас с Лигой Наций?

— Да, конечно, — все еще задумчиво ответил Морнингтон и сел на скамейку. — Стивен просто вцепился в вашу рукопись. Я прочел и хотел послать на рецензию, только вот не знал, кому лучше — теологу или политику. Сижу, размышляю, а он выдрал у меня рукопись и все приговаривал:

«Как, настоящий архидиакон? Самый что ни на есть правоверный? Берем, берем, еще как берем!» Он чуть ли не плясал с вашей папкой.

— Ну что ж, это радует, — сказал архидиакон. — Только я не понимаю, куда спешить.

— Стивен очень любит церковные книжки, я это и раньше замечал, — продолжал Кеннет. — Основное у нас, конечно, беллетристика, но стоит священнику что-нибудь сочинить, и он тут же берет. Наверное, ему стыдно за некоторые наши издания, хочется их чем-то уравновесить. Мы ведь издавали кучу оккультной литературы, и не просто оккультной, а всякие там черные мессы и тому подобное. Правда, это было до него, но он и себя считает виноватым, не иначе.

— А кто же это издавал? — полюбопытствовал архидиакон.

— Как кто? Старый Персиммонс. — Морнингтон вдруг замолчал, и они растерянно поглядели друг на друга. — А впрочем, чушь это все, всякие черные мессы и прочее! — воскликнул он.

— Совершенно с вами согласен, — задумчиво проговорил архидиакон, — но чушь эта, в конце концов, существует и способна задурить голову многим.

— Вы что же, в самом деле полагаете, — спросил Морнингтон, — что в наши дни лондонский издатель продал душу дьяволу, расписавшись в акте купли-продажи собственной кровью? Да будь я проклят, если поверю! Магией интересуется куча народа, но они ведь не мажутся жиром покойников и не скачут на новолуние в чем мать родила.