Именины каменного сердца - Виктория Борисова Страница 25

– Игра окончена! Поздравляем! Всем спасибо! – крикнул тренер, хлопая большими меховыми рукавицами.

Игроки, кажется, вздохнули с облегчением и принялись постепенно освобождаться от веревок. Некоторые кидали на счастливчика завистливые взгляды, другие торопились поскорее уйти в тепло, и вот уже к корпусу пансионата потянулась вереница людей в ярких спортивных куртках и вязаных шапочках. Пошел за ними и Павел.

Ну что ж, как говорится, game over…

А в это время Марьяна стояла у окна и смотрела на то, как кружатся в воздухе крупные, пушистые хлопья снега, как они медленно опускаются на землю… Настоящая новогодняя погода! Только ее-то она совсем не радовала.

Нет, все-таки жизнь устроена несправедливо! Что может быть обиднее, чем болеть в Новый год и сидеть в одиночестве, когда все празднуют? Марьяна чувствовала себя так, как будто не получила честно заработанный бонус по итогам квартала.

До самого последнего дня ее жизнь была заполнена привычной суетой: конец года на работе, подготовка корпоративного праздника, да еще вот новая забота добавилась – Найда, которая ждет дома, и даже спит, когда ее нет, только на ее старой куртке. Как будто, прижимаясь к одежке, компенсирует отсутствие хозяйки, становится ближе к ней…

Теперь Марьяна всюду брала ее с собой (кроме работы, конечно!), и – вот странное дело! – страх перед вождением автомобиля почему-то исчез без следа. Руки больше не дрожали, страх не сжимал горло, и она уже не искала взглядом – а не покажется ли за ближайшим поворотом маленькая фигурка с распущенными волосами в насквозь промокшей курточке? Найда устраивалась на переднем сиденье (на заднем сидеть никогда не соглашалась) и гордо смотрела вокруг, как будто хотела сказать: вот, смотрите! Я не одна, я с хозяйкой еду!

И вдруг – все как будто оборвалось. В последний рабочий день Марьяна почувствовала, что заболевает: саднило в горле, немного знобило и голова кружилась… Она еще пыталась уверить себя, что все это – лишь последствия напряженной работы в последнее время, стоит только отоспаться, и все будет в порядке, но на всякий случай решила зайти в поликлинику. Не пропадать же зазря дорогущей медицинской страховке, если уж компания гарантирует работнику полный соцпакет!

Врач – низенький, толстый, с копной черно-седых кудряшек на голове – уже пребывал в блаженно-предпраздничном настроении. От него слегка пахло коньяком, видно, доктор успел приложиться к приношениям от благодарных пациентов, а развешанные по кабинету гирлянды и разноцветные шарики выглядели немного странно на фоне белых стен и медицинских приборов.

Осмотрев ее, врач недовольно засопел, выписал кучу лекарств и посоветовал непременно остаться дома на несколько дней, никуда по возможности не выходить, пить чай с медом и надеть шерстяные носки.

– Смотрите, милочка! Грипп шутить не любит. Людям только кажется, что болезнь эта несерьезная, можно и на ногах перенести, а там глядишь – и осложнения. Сердце, сосуды, почки… Оно вам надо? Так что берегите себя. Вы себе еще пригодитесь. С наступающим вас!

Ага, с наступающим… Одна, в пустой квартире, и только Найда рядом. На улицу с ней выйти и то проблема.

Марьяна немного волновалась, как пройдет тренинг. Хотя с консалтинговой компанией, организующей это мероприятие, они сотрудничали давно и никаких проблем раньше не возникало, но все же на душе было как-то неуютно. Ответственность за организацию праздника все равно лежит на ней… Конечно, она обо всем договорилась заранее, согласовала программу, но все равно беспокоилась. Как говорится, если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, делай его сам!

Но не это главное, конечно. Она чувствовала себя просто выпавшей из жизни – пожалуй, впервые за долгие годы. И в институте, и потом каждый раз получалось так, что праздник отмечали большой компанией. И это было здорово, даже если люди были мало знакомы. С одной стороны, вроде все вместе, а с другой – каждый сам по себе и совершенно свободен.

А теперь… Теперь она осталась одна, и никто даже не вспомнит о ней.

Марьяна забралась с ногами на диван, накрылась мягким пушистым пледом, и Найда, как всегда, притулилась в ногах. Хотелось пить, болела голова, стало ужасно обидно, что некому принести ей чаю, сходить в аптеку, даже просто спросить: «Ну как ты? Как ты себя чувствуешь? Может, что-то нужно? Или просто хочется?» И мысли в голову лезли самые что ни на есть упаднические.

Всю свою сознательную жизнь она стремилась к независимости – и, кажется, получила ее сполна. Только почему теперь совсем не радостно? Свобода, самостоятельность, гордое «одиночное плавание» – так ли уж это хорошо, как ей казалось? Стоило ли так долго всего этого добиваться? Да, в конце концов, где грань между свободой и одиночеством? И отличаются ли они хоть чем-нибудь друг от друга?

Чертов праздник! Чертов Новый год!

Неожиданно для себя самой Марьяна вдруг расплакалась. Наверное, это все грипп виноват… «Эмоциональная неустойчивость» – вот как это называется. Еще один симптом, вроде насморка или кашля.

Она старалась взять себя в руки, успокоиться и подумать о чем-нибудь хорошем, но слезы все лились и лились, словно там, глубоко в душе, прорвался наружу бездонный источник. Марьяна вытирала глаза бумажной салфеткой, но скоро она превратилась в мокрый, слипшийся комок, а идти за новой было лень.

Словно почувствовав ее настроение, Найда сначала сильнее прижалась к ней, а потом вылезла из своего укрытия и принялась истово вылизывать лицо и руки, как будто хотела утешить.

Марьяна обняла ее.

– Найда, Найдочка, найденыш мой… Да, да, ты моя хорошая… Только ты одна у меня и есть, – повторяла она, гладя мягкую волнистую шерстку.

Словно иголка, уколола новая мысль: а что будет с Найдой, если с ней самой что-то случится? Ну, заболеет, к примеру, по-настоящему, или в аварию попадет, или кирпич на голову свалится? Пропадет, точно пропадет… Значит, надо взять себя в руки – хотя бы ради Найдочки.

Она и сама не заметила, как заснула, прижав к себе собаку. Найда, умница, не шевелилась, прижавшись к ней всем телом, согревая ее своим теплом, словно большая мохнатая грелка.

Марьяне снилось, что она приходит к себе домой – и не узнает ничего. Привычный простой и строгий «минималистский» интерьер сменился какими-то рюшечками и подушечками, на стенах висели странные картины с цветами и птицами – нарочито примитивные, будто их нарисовал ребенок, и в то же время, глядя на них, хотелось улыбаться, с потолка свисал расписной шелковый абажур… Наверное, любой модный дизайнер упал бы в обморок от такой пестроты, но таким теплым уютом сразу повеяло в доме! Теперь здесь хотелось жить, а не только спать, приходя с работы.

Марьяна ощутила привычный запах кофе и яблочного пирога – совсем как в детстве, у бабушки! – и снова чуть не расплакалась.

Но только она подумала об этом, как дверь в кухню приоткрылась и бабушка сама вышла ей навстречу. Марьяна помнила даже сейчас, что уже много лет ее нет в живых, но Варвара Алексеевна выглядела точно так же, как в тот последний вечер, когда подарила ей бирюзовый браслет, – то же пестренькое домашнее платье, тяжелый узел седых волос на затылке, очки в роговой оправе… Даже тапочки те же самые, клетчатые!