Омен. Последняя битва - Гордон Макгил Страница 26

– И ты станешь толстым и загорелым, – обратилась Кэрол к сынишке. – Пухленький Саймон.

Розовая ножка высунулась из-под одеяльца, Кэрол пощекотала пяточку, спрятала ее под простынку и развернула коляску, чтобы идти дальше.

Вдруг что-то мелькнуло у нее перед глазами и стукнуло по плечу. Кэрол застыла на месте и завизжала от ужаса. Откуда-то сверху спускалась бечевка, и к ее концу, вверх лапками, была привязана серенькая белочка с перерезанной глоткой.

Кэрол отпрянула и в страхе оттолкнула трупик, всего на какое-то мгновение выпустив коляску из рук. Но этого было достаточно. Коляска стремительно покатилась под уклон. Малыш продолжал весело махать матери пухленькими ручонками и улыбаться.

Кэрол бросилась вслед за коляской, но не успела схватить ее. Она побежала, пытаясь на ходу скинуть туфли на высоком каблуке, мешавшие бегу. Коляска неслась все быстрее и быстрее. Кэрол споткнулась, упала на колени, тут же снова вскочила и всхлипывая бросилась следом. Коляска достигла подножия холма, отскочила от тротуара и выехала на дорогу, Кэрол даже не успела прикрыть глаза, когда огромный грузовик налетел на коляску, раздавил ее, как картонную коробку, и пронесся дальше…

Спрятавшийся в кустах Тревор Грант подтянул бечевку с трупиком белки и рассмеялся, поздравив себя с успехом.

Роды были трудные. Схватки начались задолго до положенного срока, и матери сделали кесарево сечение. После операции она быстро пришла в себя, и ей разрешили взглянуть на сынишку, лежащего в инкубаторе интенсивной терапии. Ребенок весил всего полтора килограмма, но врачи заверили мать, что он вполне здоров и это всего лишь вопрос времени. Ее выписали домой и предложили навещать ребенка в любое время. А главное – не волноваться.

Ребенок спал и дышал кислородом. Он был одним из двенадцати таких же крошечных пациентов. Врачи и медсестры гордились сверхсовременным медицинским оборудованием палаты. С тех пор как ее внедрили, детская смертность в их округе снизилась вполовину.

Две медсестры в белых халатах и марлевых повязках еще раз проверили, исправно ли оборудование. Наконец они покинули палату и, сняв повязки, направились выпить чаю. Когда они скрылись в конце коридора, сестра Ламонт проскользнула в двери палаты. Стояла тишина, слышалось только шипение кислорода. Ламонт подошла к первой кроватке, взглянула на именную табличку, затем к следующей и так до тех пор, пока не нашла нужный инкубатор. Ламонт с любопытством заглянула в него. Ребенок набрал уже с момента рождения пару фунтов. Личико его утратило неприятный синюшный оттенок, оно порозовело, как и ручки; дыхание стало ровным и легким.

Протянув руку к выключателю, Ламонт перекрыла в трубке кислород, отошла к окну и подождала несколько минут. Потом вернулась снова, пустила кислород и заглянула в инкубатор. Ребенок не шевелился.

Она взглянула на мирно спавшего ребенка и возблагодарила Бога. Дважды у нее случались выкидыши, и если бы третья беременность обернулась несчастьем, шансов у нее не осталось бы.

Малыш родился чудесный, весил девять фунтов. Глазами и подбородком он был в отца. Когда вырастет, будет играть за сборную Англии, заявил ее муж на крещении в той самой церкви, где крестилась и она. У ребенка будет все. Они ничего не пожалеют для него.

Вокруг нее в церкви раздавалось пение. Она посмотрела на мальчиков, поющих в хоре, потом на мужа, на своих родителей, перевела взгляд на викария и присоединилась к пению. Крестные отец и мать подошли поближе к купели.

– Возлюбленные чада мои, – заговорил преподобный отец Грэхэм Росс, – вы принесли сюда этого ребенка, дабы окрестить его. И я требую во имя этого дитяти отречься от всего дьявольского, дабы ничто бесовское не смогло соблазнить вас.

– Отрекаемся, – в один голос произнесли родители. Викарий сделал шаг вперед и протянул руки. Мать еще раз взглянула на младенца и передала его викарию. Она вцепилась в руку своего мужа.

– Я нарекаю этого ребенка… – начал Викарий

– Александром-Дэвидом, тихо подсказала мать.

– Благословляю тебя, Александр-Дэвид, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. – Росс повернулся, придерживая левой рукой голову мальчика, а правую опуская в купель, и побрызгал на лицо ребенка водой. Тот пискнул, сморщил носик и расплакался. – Мы принимаем это дитя в лоно церкви Христовой и благословляем его крестным знамением…

Сильные пальцы Росса нащупали на детском темечке мягкий пульсирующий родничок, и ребенок навсегда перестал плакать.

В своей квартире на одном из верхних этажей молодая мать находилась на грани отчаяния. Какие-то варвары опять сломали лифт, и она не могла вывезти младенца на прогулку. Ее муж ушел в плавание, а ребенок заливался днем и ночью, сводя молодую женщину с ума. Его вопли действовали ей на нервы, а сегодня она проворонила молоко, и оно полностью выкипело. Женщина попыталась досчитать до ста. Затем снова принялась укачивать ребенка. В какой-то момент ей захотелось выпрыгнуть из окна, лишь бы избавиться от этого бесконечного крика. А там пусть разбирается полиция.

В прихожей раздался звонок.

Ворча себе под нос, она подошла к двери и открыла ее.

На пороге стояли два бой-скаута и приветливо улыбались. – Доброе утро, миссис, – поздоровался один из них. – Мы пришли, чтобы помочь вам сегодня.

Она молча уставилась на них. – У кого-нибудь из вас есть младшие братья и сестры?

Да, миссис, – ответил мальчик. – И вы знаете, как обращаться с младенцами?

Да, миссис, я знаю, как играть с ними.

Подождите здесь, – попросила женщина и направилась к своему ребенку, блгодаря Бога за то, что на свете существуют бой-скауты. Она взяла младенца на руки и подошла к двери.

«Может быть, теперь, – подумала она, – у меня будет хоть немного покоя…»

Когда позвонил Тони и сообщил Барбаре страшное известие, она поначалу никак не могла в него поверить. Потом, переварив, в мыслях случившееся, свалилась в обморок. Придя в себя, Барбара проплакала целый час, а затем побежала к Кэрол. Но та находилась под присмотром врачей, и это продолжалось еще два дня. На третий день ее выписали домой, и женщины наконец встретились. Обнявшись они разрыдались.

И теперь Барбара ежедневно навещала Кэрол, надеясь, что своим присутствием хоть чуть-чуть развеет тоску подруги.

Как только Барбара узнала о происшедшей трагедии, она тут же закатила коляску в гараж и никогда больше не пользовалась ею. Теперь она повсюду носила своего малыша на руках. Одна знакомая предложила ей специальный рюкзак, чтобы носить ребенка на спине, но Барбара отмела и этот вариант.

Несколько раз Барбара изливала свою душу Харвею. Она рыдала в его объятиях, бормоча что-то невнятное.

– Это моя вина, – всхлипывала Барбара, – нельзя было соглашаться пить пиво; если бы я отказалась то, может быть…