Лорд Теней - Кассандра Клэр Страница 27

Джулиан с великолепной фальшивой улыбкой поднял стакан с водой.

– Разве знания – не общее достояние всех нефилимов? Мы сражаемся с одними теми же демонами. Разве справедливо, если у одной ветви нефилимов будет преимущество перед другой?

– Может быть, и справедливо, – сказала Саманта Ларкспир, женская половина Центурионов-близнецов, с которыми Эмма познакомилась накануне. Ее брата звали Дейн. У них были узкие, хищные, как у борзых, лица, бледная кожа и прямые темные волосы. – Не все обучены пользоваться любым оружием, а оружие, с которым не умеют обращаться, все равно что потеряно.

– Но ведь можно научиться, – вставил Марк.

– Тогда, возможно, однажды вы поступите в Схоломант и вас обучат, – ответила Центурион из Мумбая. Ее звали Дивья Джоши.

– Вряд ли в Схоломант примут того, в ком течет кровь фей, – заметила Зара.

– Конклав погряз в предрассудках, – сказал Диего. – Это действительно так.

– Мне не нравится слово «предрассудки», – возразила Зара. – Это всего лишь здоровый традиционализм. Они стремятся восстановить границы между обитателями Нижнего мира и Сумеречными охотниками. Смешение приведет к хаосу.

– Я хочу сказать, вы только посмотрите на Алека Лайтвуда и Магнуса Бейна, – размахивая вилкой, заявила Саманта. – Все в курсе, что Магнус пользуется своим влиянием на Лайтвудов, чтобы заставить Инквизитора снять нижнемирцев с крючка. Даже если речь идет об убийстве.

– Магнус никогда бы такого не сделал, – сказала Эмма. Она перестала есть, хотя, когда они сели за стол, умирала от голода.

– И Инквизитор не рассматривает обвинения, предъявленные обитателям Нижнего мира, только Сумеречным охотникам, – добавил Джулиан. – Роберт Лайтвуд не мог бы «снять нижнемирцев с крючка», даже если бы захотел.

– Да какая разница, – отмахнулась Джессика Босжур, Центурион. Она говорила с легким французским акцентом. Все ее пальцы были унизаны кольцами. – Союз Сумеречных охотников и Нижнего мира все равно скоро разгонят.

– Никто его не разгонит, – отрезала Кристина, поджав губы. – Это всего лишь слух.

– Кстати говоря, о слухах, – заявила Саманта, – я слышала, что Бейн приворожил Алека Лайтвуда заклятьем. – Ее глаза блестели, словно она никак не могла решить, нравится ей это или же кажется отвратительным.

– Это неправда, – произнесла Эмма с отчаянно колотящимся сердцем. – Это вранье.

Мануэль в ответ на это поднял бровь. Дейн рассмеялся.

– В таком случае, интересно, что будет, когда эффект заклинания рассеется, – сказал он. – Если Инквизитор перестанет быть таким дружелюбным… плохие новости для нижнемирцев.

Тай был в шоке, и Эмма не могла его в этом упрекнуть. Кажется, все до единого из кружка Зары плевать хотели на факты.

– Вы что, не слышали Джулиана? – сказала она. – Инквизитор не занимается нарушениями Соглашений обитателями Нижнего мира. Он не…

Ливви положила руку ей на запястье.

– Мы все здесь сторонники Соглашений, – сказал Мануэль, откидываясь на спинку стула.

– Соглашения были неплохой мыслью, – возразила Зара. – Но всякий клинок нуждается в заточке. Соглашения нуждаются в пересмотре. К примеру, следует урегулировать деятельность колдунов. Они слишком сильны – и слишком независимы. Мой отец планирует внести в Совет предложение о введении реестра колдунов. Каждый колдун обязан сдать данные о себе Конклаву, чтобы его отслеживали. Если эта модель покажет себя успешной, ее распространят на всех обитателей Нижнего мира. Нельзя допустить, чтобы они бегали повсюду на воле, а мы даже подвергнуть учету их не могли. Вы только посмотрите на случай Малкольма Фейда.

– Зара, ты несешь чушь, – сказал Джон Картрайт – один из Центурионов постарше; Эмма дала бы ему года двадцать два, как Джейсу и Клэри. Кроме того, что у него есть девушка по имени Марисоль, ей ничего о нем не вспомнилось. – Боишься перемен, словно дряхлый член Совета.

– Согласен, – вставил Раджан. – Мы студенты и бойцы, а не законотворцы. Чем бы твой отец не занимался, к Схоломанту это отношения не имеет.

– Но это же просто реестр… – вознегодовала Зара.

– Я что, один тут читал «Людей Икс» и понимаю, почему это плохая идея? – спросил Кит. Эмма понятия не имела, когда он успел вновь материализоваться, но он успел, и как раз лениво наматывал спагетти на вилку.

Зара нахмурилась, но тут же просияла.

– Ты Кит Эрондейл, – произнесла она. – Потерянный Эрондейл.

– Понятия не имел, что меня теряли, – сказал Кит. – Никогда потерянным себя не чувствовал.

– Должно быть, сильное впечатление – вдруг узнать, что ты Эрондейл, – сказала Зара. Эмма сдержалась и не стала указывать ей, что, если ты мало что знаешь о Сумеречных охотниках, то узнать, что ты Эрондейл – это все равно что узнать, что ты какая-то редкая улитка. – Я однажды видела Джейса Эрондейла.

Зара выжидающе огляделась.

– Ничего себе, – сказал Кит. Он и правда Эрондейл, подумала Эмма. Кит умудрился уместить в каких-то два слова достойную Джейса концентрацию безразличия и сарказма.

– Держу пари, ты ждешь не дождешься, когда попадешь в Академию, – продолжила Зара. – Поскольку ты Эрондейл, ты совершенно точно добьешься потрясающих успехов. Могу замолвить за тебя словечко.

Кит промолчал. Диана прочистила горло.

– Зара, Диего, какие у вас планы на завтра? Может ли Институт вам как-то помочь?

– Раз уж вы об этом заговорили, – сказала Зара, – было бы очень здорово…

Все, и даже Кит, с интересом подались вперед.

– …если, пока нас не будет, вы постирали бы нам одежду. От морской воды она быстро портится, не правда ли?

Ночь накрыла Институт внезапно, как тени в пустыне, но, несмотря на доносившийся из окна шум прибоя, Кристина не могла уснуть.

Ее терзали мысли о доме. О матери, о кузинах. Лучшие – прошедшие – дни, проведенные с Диего и Хайме. Она вспомнила, как однажды в выходные они выслеживали демона в полуразрушенном городе-призраке Герреро-Вьехо. Вокруг был похожий на сон пейзаж: полузатонувшие дома, заросли сорняков, здания, стены которых давным-давно выцвели от воды. Она лежала вместе с Хайме на камне под небом, усыпанным мириадами звезд, и они рассказывали друг другу, о чем мечтают больше всего на свете: Кристина – положить конец Холодному миру; Хайме – вернуть доброе имя своей семье.

Кристина в изнеможении выбралась из кровати и пошла вниз, освещая себе путь только колдовским огнем. На лестнице было темно и тихо, из задней двери Института Кристина вышла почти бесшумно.

Маленькая земляная площадка, на которой стояла машина, была залита лунным светом. За ней виднелся сад, над песками пустыни нелепо белели мраморные статуи.

Кристина вдруг особенно остро почувствовала, как скучает по маминому розовому саду, как ей не хватает аромата цветов, который слаще запаха пустынного шалфея, и матери, расхаживавшей между аккуратными клумбами. Кристина шутила, что матери, должно быть, помогает какой-то колдун, ведь розы у нее цветут даже в самое жаркое лето.