Великое зло - М. Дж. Роуз Страница 28

Жас уперлась взглядом в настенную фреску. Греческие вакханалии, пир в полях Элизия. Она опознала Гермеса, Афину, Афродиту и Аполлона. Художник изобразил их в стиле прерафаэлитов: слишком высокие, немыслимо красивые, с отсутствующим выражением на прекрасных лицах. Это притягивало.

– Какая чудесная фреска, – сказала Жас.

Тео пояснил:

– В семье много художников. Это – работа моей бабушки.

– Еще до сумасшествия, – заметила Ева. – Изумительная женщина. Блестящая. Правда, немножко тронутая.

Минерва укоризненно посмотрела на сестру. Жас предположила, что такой бытовой «диагноз» ей не понравился.

Ева сказала, защищаясь:

– Ну, это ведь правда?

– У нее было раздвоение личности, ты же знаешь.

– Она была чокнутая, – настаивала Ева. – И не только она. За нашей семейкой это водится.

– С этим я не спорю. Мне просто не нравится слово «тронутая».

Ева хмыкнула.

– Перевести на латынь?

– Кстати, о семьях. – Минерва повернулась к Жас. – Любопытно, как наше детство проявляется в зрелости. Моей сестре и мне по-прежнему одиннадцать и тринадцать. А у вас есть братья-сестры?

– Брат, младше меня на два года. И у нас с Робби точно так же. Спорим о тех же вещах, что и в детстве. Даже аргументы используем те же.

Ева вздохнула.

– Утомляет, знаете ли. Когда так долго живешь вместе…

– Так вы с Тео давние друзья, – произнесла Минерва, очевидно меняя тему. – Насколько давние?

Жас заколебалась: что можно рассказывать? Она искоса взглянула на Тео, пытаясь найти подсказку в выражении его лица. Но оно было бесстрастно.

– Мы познакомились, когда мне исполнилось четырнадцать.

– В Швейцарии? – уточнила Минерва.

Жас понимала, что от ее ответа зависит многое. Если Жас ничего не знает о клинике, то о прошлом Тео ей ничего не расскажут. А если знает, то такого намека окажется достаточно.

– Да, в Бликсер Рат.

Ева подалась вперед. Она внимательно слушала.

Жас не могла определить, сочувствие или беспокойство вызвал у нее тот факт, что за обеденным столом оказалась еще одна «тронутая».

– Долго вы там пробыли?

– Чуть больше года.

– Не стоит о Швейцарии, – оборвал Тео; в его голосе звучало напряжение. – Это было давно и неправда. Жас, расскажи тетушкам, чем ты занимаешься. Я уверен, им будет интересно.

Почему Тео не желает, чтобы она вспоминала клинику? Надо будет потом его спросить. Сейчас же Жас послушно начала рассказывать про свой цикл «В поисках мифов».

Минерва уточнила:

– Так вы здесь по работе?

– Да. Если удастся найти какие-нибудь следы друидов, это будет большой удачей. Мы ведь почти ничего о них не знаем.

Жас ждала, что Тео присоединится к беседе; он умел увлекательно рассказывать. Но заговорила Ева:

– После обеда мы покажем вам дом. Здесь многое может заинтересовать человека, изучающего мифы. У нас есть экспонаты, относящиеся к Древнему Египту, к Античности… И к кельтам.

– Дедушка полагал, что в прежней жизни он был кельтом, – сказала Минерва.

Ева вздрогнула и вжалась в спинку стула.

– Наша замечательная семейка…

– В прежней жизни? – переспросила Жас.

– О, спиритизм и идеи реинкарнации – одно из семейных увлечений. С давних пор. Мой предок был крупной фигурой в их среде, – пояснил Тео. – Пьер Гаспар, тогда фамилия звучала еще на французский лад. Тот, кто построил этот дом. Ты разве не знала?

– Откуда бы?

– Ну, он руководил организацией, которая в те времена называлась клуб «Феникс». Он, а позднее его сын. Я полагал, Малахай Самюэльс рассказывал тебе об этом. Клуб «Феникс» – предшественник фонда «Феникс».

– Это я знаю, но про участие твоей семьи – нет.

– Малахай точно в курсе. Мы много разговаривали об этом в Бликсер Рат. Фактически именно так я и оказался в Швейцарии. Другие семьи поддерживали контакты с Оксфордом, а мы – с этой клиникой.

– С Оксфордом тоже, – заметила Минерва, поворачиваясь к Жас. – Мой бывший муж был наставником Малахая Самюэльса, когда тот учился в Оксфорде.

Жас смутилась. Почему Малахай никогда даже не упоминал об этом? Он часто рассказывал о том, как мужчинам и женщинам, основавшим «Феникс» в середине XIX века, приходилось собираться тайно. Почему же он даже не заикнулся о том, что среди этих людей был один из первых Гаспаров?

– На самом деле многие в нашей семье до сих пор увлечены идеей реинкарнации. Мой дедушка часто рассказывал мне об этом, когда я была совсем малышкой. Именно эти рассказы впоследствии привели меня к идеям Карла Густава Юнга и к психологии коллективного бессознательного.

– Многие, но не все, – перебила Ева сестру. – Что до меня, я предпочитаю жить в настоящем.

Жас слушала и одновременно пыталась напряженно анализировать. В клинике она еще не знала, что Малахай занимается идеями реинкарнации. Ей сказала об этом бабушка, гораздо позже. Собственно, именно поэтому бабушка так настаивала, чтобы Жас отправилась в Бликсер. Традиционные способы лечения не помогали: галлюцинации продолжались. Если существовал хотя бы малейший шанс, что проблемы внучки могут быть связаны с ее прежними воплощениями, бабушка не желала этот шанс упускать.

Ясно, что в случае с Тео выбор клиники с нетрадиционными методами лечения не был решением наугад: Малахай и семейство Гаспаров были отлично знакомы.

Так почему Малахай ни о чем не предупредил ее перед отъездом? Почему держал в тайне историю этой семьи и ее особенности?

15 сентября 1855 года.

Джерси, Нормандские острова, Великобритания

Едва рассвет возвестил новое утро, десятки человек отправились на поиски Лили, пропавшей дочери торговца рыбой. Не было ни одного трудоспособного мужчины в приходе Сент-Хелиер, кто не проверял бы сейчас берег и лес, пещеры и руины. На острове довольно древних святилищ и погребений, таких древних, что камень крошится от старости, а земля осыпается, создавая пустоты, куда может провалиться ребенок. Или его мертвое тело.

Искать становилось все труднее: лил дождь, начавшийся, как только мы отправились на поиски, и не утихал все утро. Он лишал надежды, как будто нес с собою чье-то злое заклятие. На ум стали приходить самые ужасные мысли: что, если девочка сорвалась со скалы в море и утонула? Скалы были такими крутыми, а море – таким жадным, что это теперь казалось нам самым вероятным развитием событий. Отцы, сыновья, братья – никто не хотел терять надежду; мы продолжали поиски, тая даже от себя страх обнаружить труп.