Ловец снов - Стивен Кинг Страница 29

— Почему же? И когда сдаешь ты, картина та же самая. Нечегоболтать, играй.

— Девять.

— Шестнадцать.

— И одна за последнюю карту, — объявил Бив с таким видом,словно одержал моральную победу.

Он встал.

— Выйду на крыльцо, отолью.

— Это еще зачем? У нас вполне нормальный сортир, на случай,если ты не знаешь.

— Знаю. Просто хочу проверить, не разучился ли еще писатьсвое имя на снегу.

— Ты когда-нибудь повзрослеешь? — засмеялся Джоунси.

— Ни за что, если это, конечно, в моей власти. И не шуми,парня разбудишь.

Джоунси сгреб карты и стал рассеянно тасовать, следя глазамиза идущим к двери Бивером. Почему-то вспомнилась разновидность игры, в которуюони играли детьми.

Тогда они называли ее Игрой Даддитса и часами просиживали заней в гостиной Кэвеллов. Криббидж как криббидж, только отмечать ходы поручали Даддитсу.«У меня десять, — говаривал Генри, — поставь колышек на десять, Даддитс». ИДаддитс, расплываясь в добродушной улыбке, никогда не забывал осчастливитьДжоунси, воткнув колышек на шесть, десять или любое число из ста двадцати. Поправилам Игры Даддитса никто не имел права жаловаться, говорить: «Даддитс, этослишком много, Даддитс, этого недостаточно». И, дьявол, как они веселились!Мистер и миссис Кэвелл иногда заглядывали в комнату и тоже смеялись, и как-то,вспомнил Джоунси, когда им было лет пятнадцать-шестнадцать, и Даддитсу,разумеется, тоже, Даддитс Кэвелл так и не вырос, и это было в нем самымпрекрасным и пугающим, так вот, в тот раз Эйб Кэвелл вдруг заплакал, повторяя:«Мальчики, если бы вы только знали, что это значит для меня и для миссус, еслибы вы только знали, что это значит для Дугласа…»

— Джоунси…

Голос Бивера ворвался в его мысли, глухой, странно блеклый,словно растерявший разом все интонации. Вместе с ним ворвался поток холодноговоздуха, и Джоунси зябко поежился.

— Закрой дверь, Бив, ты что, морозоусточивый?

— Иди сюда. Ты должен на это взглянуть.

Джоунси поднялся, подошел к двери и уже открыл было рот,чтобы выругать Бива, но тут же забыл, что хотел сказать. Во дворе теснилисьживотные в количестве, достаточном для небольшого зоопарка, в основном олени,дюжины две ланочек и несколько самцов. Но тут же шныряли еноты, важнопереваливались сурки и бесшумно, словно не касаясь снега, скользили белки. Состороны сарая, где хранились снегоход, инструменты и запасные части, появилисьтри огромные собаки, которых Джоунси сначала принял за волков. Но потом, заметивобрывок веревки на шее у одного, понял, что это скорее всего одичавшие псы.

Все они карабкались вверх по склону Ущелья и явноперемещались к востоку. Джоунси заметил парочку диких кошек приличного размера,мчавшихся бок о бок с оленями, и даже протер глаза, словно не доверяя себе. Нокошки не исчезли, как, впрочем, олени, еноты, белки и сурки. Все они двигалисьбез спешки и без паники, при пожарах так не бывает. Впрочем, и дымом не пахло.Никто никуда не убегал, они просто переселялись на другое место, уходя отсюдаподальше.

— Господи Иисусе, Бив, — ошеломленно проговорил Джоунси.

Бив, задравший голову к небу, на миг опустил глаза и тут жеснова уставился наверх.

— Лучше посмотри туда.

Джоунси последовал его примеру и зажмурился от слепящегосвета. Огни, красные, бело-голубые, ходили по небу кругами, зажигая облака, идо него вдруг дошло, что именно видел Маккарти, когда бродил по лесу. Ониметались взад-вперед, ловко огибая друг друга, а иногда на мгновение сливаясь,излучая сияние такое нестерпимо яркое, что приходилось прикрывать глазаладонью.

— Что это? — прошептал он.

— Не знаю, — ответил Бивер, не оборачиваясь. На бледном лицес пугающей отчетливостью выделялась щетина. — Но это их боятся животные.Поэтому и стараются убраться подальше.

2

Они простояли на крыльце с четверть часа, и до Джоунсивнезапно донеслось тихое жужжание, как от трансформаторной будки. Джоунсиспросил Бива, слышит ли он, и тот молча кивнул, не отрываясь от цветныхтанцующих сполохов размером, по мнению Джоунси, с крышку люка. И хотя так и непонял, кто издает эти звуки — животные или огни, все же не стал спрашивать. Даи речь отчего-то давалась с трудом, язык словно сковало страхом, изнурительным,лихорадочным, бесконечным, как гриппозный бред.

Наконец огни стали таять, и хотя Джоунси не видел, чтобы онимигали, с каждой минутой их становилось меньше. Поток животных тоже иссякал иназойливое жужжание отдалялось.

Бивер передернул плечами, словно пробуждаясь от морока.

— Камера! — воскликнул он. — Хочу сделать несколько снимков,пока все не исчезло.

— Вряд ли ты сумеешь…

— Хотя бы попробую! — почти прокричал Бивер и, тут жепонизив голос, повторил: — Я должен попробовать. Может, поймаю в объективоленей, прежде чем…

Повернувшись, он метнулся к кухне, вероятно, пытаясьприпомнить, под какой грудой грязной одежды погребена его древняя исцарапаннаякамера, но тут же замер и сообщил мрачным, совершенно не в духе Бивера голосом:

— Ох, Джоунси, кажется, у нас проблема.

Джоунси бросил последний взгляд на оставшиеся огни(выцветающие, пропадающие) и обернулся. Бивер стоял у раковины, растеряннооглядывая центральную часть комнаты.

— Что? Что на этот раз?! — Этот противный, визгливый, чутьвибрирующий крик базарной бабы… неужели… неужели… его голос?

Бивер вытянул руку. Дверь в спальню, где они поместили РикаМаккарти… комнату Джоунси… была распахнута. Зато дверь в ванную, которуюнарочно оставили открытой, чтобы Рик смог безошибочно откликнуться на зовприроды, сейчас захлопнута.

Бивер повернул озабоченное, заросшее щетиной лицо к Джоунси.

— Этот запах… чуешь?

Джоунси чувствовал, несмотря на приток холодного воздуха издвери. Все тот же эфир или этиловый спирт, но с какой-то примесью.Экскрементов, это уж точно. И, возможно, крови. И еще чего-то типа метана,копившегося в шахте миллионы лет и теперь вырвавшегося на волю. Иными словами,не та вонь, над которой они хихикали в школьных походах. Куда гуще инесравненно ужаснее. Можно только сравнивать ее с обычными газами, потому чтоничего другого на ум не приходило. Словно в ноздри бьет смрад разлагающегосятрупа.

— Видишь? — прошептал Бив.

По доскам пола, от одной двери до другой, тянулась цепочкаярких алых пятен. Можно подумать, у Маккарти внезапно кровь носом хлынула.