Дьюма-Ки - Стивен Кинг Страница 29

— Перестань, перестань, не юли. Напиши то, что первым придётв голову.

— Хорошо, — смирился я. — «Конец игры». Илзе захлопала владоши.

— Идеально. Идеально! И ты должен расписаться. Я не слишкомраскомандовалась?

— Ты всегда такой была, — ответил я. — Командиршей. Должнобыть, тебе получше.

— Да. А тебе?

— Мне тоже, — солгал я. На самом деле от злости всё передомной стало красным. «Винус» карандашей такого оттенка не изготавливала, зато наполочке мольберта лежал новенький, остро заточенный чёрный карандаш. Я взял егои написал свою фамилию рядом с одной из розовых ног девочки. Чуть дальше сдесяток теннисных мячей неправильного зелёного цвета плыли по волне. Я не знал,что означают эти грубо нарисованные мячи, но они мне не нравились. Мне нехотелось подписывать рисунок, но потом уже не оставалось ничего другого, какдобавить сбоку печатными буквами «Конец игры». И тут я вспомнил слова, которымПэм научила девочек, когда они были ещё маленькими, и которые полагалосьговорить по завершении какого-нибудь неприятного дела.

Сделали — и забыли.

Илзе провела у меня ещё два дня, и они прошли на отлично. Ктому времени, когда мы с Джеком повезли её в аэропорт, солнце чуть прихватилоей лицо и руки, и загар прекрасно сочетался с исходящим от неё сиянием юности,здоровья, благополучия.

Джек нашёл Илзе тубус для перевозки новой картины.

— Папуля, обещай, что будешь заботиться о себе и сразупозвонишь, если я тебе понадоблюсь.

— Будет исполнено. — Я улыбнулся.

— И обещай, что найдёшь человека, который сможет оценитьтвои картины. Человека, который в этом разбирается.

— Ну…

Дочь наклонила голову, нахмурилась. И вновь стала совсем какПэм, когда я только с ней познакомился.

— Пообешай, или пеняй на себя.

И поскольку она говорила серьёзно — на это указывалавертикальная складочка между бровей, — я пообещал. Складочка разгладилась.

— Хорошо, с этим определились. Ты должен поправиться.Заслуживаешь этого. Хотя иногда я гадаю, веришь ли ты, что такое возможно.

— Разумеется, верю.

Она продолжила, словно не услышав меня:

— Потому что случившееся с тобой — не твоя вина.

Я почувствовал, как к глазам подступили слёзы. Разумеется, язнал, что не моя, но приятно слышать, как эти слова произносит вслух другойчеловек. Не Кеймен, работа которого и состояла в том, чтобы отскребатьвъевшийся жир со всех этих давно не мытых, причиняющих беспокойство котлов враковинах подсознания.

Она кивнула.

— Ты обязательно поправишься. Я так говорю, а я командирша.

Ожила громкая связь. Объявили рейс 559 авиакомпании«Дельта», с посадками в Цинциннати и Кливленде. Первый этап путешествия Илзедомой.

— Иди, Цыплёнок. Нужно дать им время просветить твоё тело ипроверить обувь.

— Сначала я должна тебе кое-что сказать.

Я всплеснул единственной оставшейся рукой.

— Что теперь, моя драгоценная девочка?

Илзе улыбнулась: так я обращался к обеим дочерям, когда моётерпение подходило к концу.

— Ты не убеждал меня, что мы с Карсоном слишком молоды дляобручения. За это тебе отдельное спасибо.

— Если б убеждал, был бы толк?

— Нет.

— И я так подумал. Кроме того, твоя мать ещё попилит тебя занас обоих.

Илзе поджала губы, потом рассмеялась.

— И Линии тоже… но только потому, что я впервые опередилаеё.

Она ещё раз крепко меня обняла. Я вдохнул запах её волос,крепкую, волнующую смесь ароматов шампуня и молодой, здоровой женщины.Отстранившись, Илзе посмотрела на моего мастера-на-все-руки, который стоял чутьв стороне.

— Позаботься о нём, Джек. Он хороший.

Они не влюбились друг в друга (не сложилось, мучачо), но оней тепло улыбнулся.

— Сделаю всё, что в моих силах.

— И он обещал, что покажет свои картины специалисту. Ты —свидетель.

Джек, улыбаясь, кивнул.

— Отлично! — Илзе вновь поцеловала меня, на этот раз вкончик носа.

— Веди себя хорошо, папа. Долечивайся. — И она прошла сквозьдвери пусть увешанная багажом, но всё равно быстрым шагом. Обернулась передтем, как они закрылись. — И купи краски!

— Куплю! — крикнул я, но не знаю, услышала она или нет. ВоФлориде двери захлопываются со свистом, быстро, чтобы уменьшить потерикондиционированного воздуха. На какие-то мгновения окружающий мир потерялчёткость и стал ярче; застучало в висках; защекотало в носу. Я наклонил головуи быстро протёр глаза большим и средним пальцами, тогда как Джек прикинулся,будто углядел в небе что-то очень интересное. Моё состояние характеризовалоодно слово, но в голову оно никак не приходило. Я подумал: «педаль», потом —«кефаль».

Если не спешить и не злиться, сказать себе: «ты можешь этосделать», слова обычно приходят. Иногда тебе они и не нужны, но всё равноприходят. Пришло и это слово: «печаль».

— Хотите подождать, — заговорил Джек, — пока я подгонюавтомобиль, или…

— Нет, я могу пройтись. — Я обхватил пальцами ручку костыля.— Только смотри по сторонам. Не хочу, чтобы при переходе дороги на менянаехали. Уже знаю, что это такое.

На обратном пути мы заглянули в магазин «Всё для живописи» вСарасоте, и вот там я спросил Джека, знает ли он что-нибудь о художественныхгалереях города.

— Будьте уверены, босс. Моя мама работала в такой. Онаназывается «Скотто». Находится на Пальм-авеню.

— А если подробнее?

— Это модная галерея в богемной части города. — Он помолчал.— Хорошая галерея. Работают там милые люди… во всяком случае, к маме они всегдаотносились по-доброму, но… понимаете…

— Это модная галерея. — Да.

— То есть цены высокие?

— Там собирается элита. — Он говорил очень серьёзно, но,когда я рассмеялся, составил мне компанию. Думаю, именно в тот день ДжекКантори стал мне другом, а не наёмным работником.