Животное - Александр Варго Страница 3

Я сидел, слушая быстрый стук сердца и ощущая легкий шум в голове. Нет, это просто невыносимо, и, чтобы развеять все страхи, мне просто необходимо как-то узнать – что же происходит рядом с палаткой? Собственно, требовалась та же самая решимость, как пойти и зажечь ночью дома лампу на столе, только здесь я чувствовал себя гораздо менее защищенным и очень уязвимым. Да и электричества в палатке не было – чтобы забраться внутрь и улечься, ничего подобного и не требовалось, а большой металлический фонарь, который я хотел захватить с собой из дома, родители мне категорически запретили брать. Аргумент – обязательно разобью стекло. Весомо, не так ли? Да и чем бы он сейчас помог? Я представил, как аккуратно отвожу в сторону полы входа в палатку и щелкаю по тугой белой кнопке только для того, чтобы увидеть ужасного монстра, стремительно летящего на меня из тьмы, через мгновение отрывающего голову или вырывающего с моего лица глаза. Жутко! Но даже если там все гораздо банальнее, то, увидев луч света, незнакомец может попросту отступить в сторону и, оставаясь в тени, дождаться, пока я не скроюсь в палатке. А потом он зловеще ухмыльнется и придет за мной – теперь-то злодей будет точно знать, что кто-то не спит и, в случае чего, может поднять тревогу, разрушив все его коварные замыслы. Ну, хорошо, раз все так, то какой же вариант будет самым безопасным и разумным?

– Ну, конечно, окно, – прошептал я и почувствовал, что мои губы пересохли, покрывшись неприятным налетом.

В самом деле, от прорези в стене палатки, закрытой куском материала на бренчащей застежке, меня отделял всего один спящий рядом человек. Ничего не стоило аккуратно протянуть руку, открыть позвякивающую бляшку и взглянуть. Но ведь там, скорее всего, непроницаемая темнота? Может, и так, но даже в ней можно многое различить или, по крайней мере, лучше услышать то, что может издавать звуки. Пожалуй, это самое лучшее решение, которое я тут же без всяких затруднений осуществил, с удивлением увидев, что практически рассвело.

Мягкий таинственный свет застилал все вокруг, делая привычные вещи какими-то объемными, а неплотный туман бережно окутывал все таинственностью и ощущением чуда. Как же было красиво! Но ничего настораживающего я не видел. А ведь часто именно так и бывает: напридумываешь себе невесть чего, а как доходит до дела, все становится гораздо проще, и остается только удивляться и смеяться над собственными страхами. Помню, что-то натворив, я потом всегда долго мучился, ожидая неминуемой расплаты или ответа, заранее прокручивая в голове все возможные варианты развития событий и тщательно взвешивая линию своего поведения в каждом из них. Но потом почему-то частенько оказывалось так, что все происходило совсем по-другому и, на удивление, с минимальными проблемами.

Я все дальше заглядывал в окно палатки и постепенно начал успокаиваться, очарованный окружающей первозданной красотой. Всем этим можно было только восхищаться, но никак не бояться. Мне неудержимо захотелось встать, выйти наружу и побродить по окрестностям, наслаждаясь чудом и пытаясь пропитаться его неземным очарованием.

Я слегка отклонился в глубь палатки, облегченно вздохнул, и тут что-то небольшое, странно вытянутое мелькнуло и исчезло справа. Сначала у меня появилась мысль о стремительно пролетевшей птице, но потом по спине поползли мурашки, и я непроизвольно вскрикнул. Сознание услужливо нарисовало один из самых ужасных кошмаров, который мне иногда снился в детстве, хотя впоследствии, когда об этом изредка вспоминал, я не мог объяснить себе – что же такого ужасного в этом было. А суть его – в червяках: длинных, черных и копошащихся в неимоверном количестве по какой-то безумной белой спирали. Как только этот образ являлся во сне, я испытывал настолько сильный страх и тошноту, что просыпался в холодном поту и ощущал эти самые мурашки, еще долго бегавшие по моей неестественно выгнутой спине.

Но что же такого ужасного в увиденном было сейчас? Нет, дело здесь явно не в червях и спиралях.

В палатке понемногу становилось светлее, а я все еще сидел на коленях, застыв, словно чего-то ожидая. Где-то запела птица – возможно, та самая, которую я мельком увидел, но это почему-то не успокоило, а наоборот – заставило остро ощутить реальность стремительно приближающейся опасности. И тут с другой стороны палатки что-то заскреблось – мягко и даже как-то грустно. Что же это может быть? Тоже какое-то животное или ветки?

– Ах! – как показалось, очень громко вскрикнул я и почувствовал, что глаза наполняются неконтролируемыми слезами.

Жуткая черная тень появилась в правом нижнем углу палатки и начала медленно двигаться в сторону окна. Очень хотелось принять ее за ветку, но, хоть и искаженно, я видел на ней вздыбленные волосы, а потом появился этот запах – свежевырытой могилы. Я осторожно вдыхал его, боясь пропитаться зловонием целиком и умереть, как было в последний раз на кладбище.

В тот день бабушка взяла меня с собой на Пасху, и набитый людьми бело-синий автобус долго вез нас по каким-то ухабам в неизвестные и таинственные Островцы. Для меня это слово ассоциировалось с водной гладью и множеством маленьких отмелей, по которым придется идти, чтобы попасть к нужным могилам. И кому только пришло в голову делать кладбище в таком неудобном и потенциально опасном месте? Хорошо еще, что я был в сапогах и любил прыгать, а вот за бабушку испытывал большие опасения – как бы ее не засосало в какое-нибудь болото и мне не пришлось непонятно как возвращаться назад в одиночестве. Что еще хуже – потом меня, конечно, спросили бы – где же она? И я не представлял – как буду оправдываться и уверять, что непричастен к смерти бабушки, а так получилось случайно как раз из-за людей, которые почему-то распределили могилы по островкам.

Что удивительно, в автобусе все вели себя очень доброжелательно и даже весело переговаривались – такое казалось уж слишком не соответствующим посещению кладбища настроем. Потом мы вышли на остановке, пересекли дорогу и оказались в искусственном изобилии цветов. Мне было позволено вынуть пару ярко-красных бутонов на проволочных и почему-то перекрученных поролоном ножках, и, миновав высокие арочные ворота, мы оказались перед невообразимым пересечением асфальтовых и вытоптанных в земле дорожек. Между ними неровными рядами стояли плиты, которые показались мне уродливыми и заведомо холодными, словно берущими свое начало где-то глубоко под землей – в царстве вечного мрака и ужаса. Но больше всего не понравились свежие грязно-желтые холмики – как пояснила бабушка, здесь совсем недавно кого-то похоронили, поэтому сверху лежит так много венков и цветов, а вместо плиты торчит небольшая металлическая табличка. Последняя явно была не лишней, иначе трудно было бы вообще найти нужную могилу, что пугало и в то же время заставляло почувствовать себя взрослым и все понимающим.

– А где же вода и островки? – удивленно спросил я бабушку и получил весьма характерный для взрослых, которые мнят себя всезнайками, малопонятный ответ:

– Чего ты там напридумывал? Это просто такое название места, и все тут.

Чем пришлось и довольствоваться – впрочем, я особенно об этом и не думал, убедившись, что ничего страшного и опасного здесь на самом деле нет. Однако буквально через несколько шагов меня захватило кое-что другое – стало казаться, что за этими железными воротами я оставил все свои заботы, казавшиеся очень важными. Наверное, если пробыть в таком месте долго, то никуда потом не захочется и идти. Гораздо проще и правильнее будет попытаться забиться под какой-нибудь свежий холмик и дружелюбно произнести лежащему там человеку: