Пандора - Энн Райс Страница 3

А она хотела жить! Окутанное видениями святых, вспомниввдруг о груди, что его вскормила, это юное существо отчаянно сопротивлялось ибилось из последних сил. Малышка была такой мягкой, а мое тело – твердым, как устатуи, и моя лишенная молока грудь, высеченная в мраморе, не принесла бы ейутешения. Пусть лучше увидит свою мертвую мать – она ее ждет. А я подсмотрю ееумирающими глазами свет, через который она мчится к этому безусловномуспасению.

Потом я о тебе забыла. Никому не удастся лишить меня этогоудовольствия. Я стала пить медленнее и позволила ей вздохнуть, наполнить легкиехолодным речным воздухом. Теперь мать приблизилась к ней настолько, что смертьдля нее стала такой же безопасной, как материнское чрево. Я выпила ее всю, допоследней капли.

Она, мертвая, повисла у меня на руках, словно я спасла ее,ослабевшую пьяную девушку, которой стало плохо, и теперь помогала спуститься смоста. Проникнув рукой в ее тело – даже эти тонкие пальцы способны с легкостьюразорвать плоть, – я вынула сердце, поднесла его к губам и высосала –высосала, как сочный фрукт, – пока ни в одном фибре, ни в одном желудочкене осталось крови. И тогда я медленно – наверное, ради тебя – подняла ее иуронила в воду, к которой она так стремилась.

Теперь река без борьбы наполнит ее легкие. Теперь не будетпоследних отчаянных всплесков. Я допила из сердца, чтобы лишить его даже цветакрови, и бросила его следом – раздавленный виноград. Бедное дитя… дитя сотнимужчин.

Потом я повернулась к тебе и показала, что знаю – ты следилза мной. Наверное, я хотела тебя напугать. В гневе я дала тебе понять, как тыслаб, что никакая кровь, полученная от Лестата, не спасет тебя, если я решурасчленить твое тело, разжечь в тебе смертоносный жертвенный огонь и уничтожить– или же просто наказать, оставив глубокий шрам, – за то лишь, что тышпионил за мной.

На самом деле я никогда не поступала так с молодыми. Мнежаль, что при встрече с нами, древними, они трясутся от ужаса. Но, насколько ясебя знаю, мне следовало удалиться так быстро, чтобы ты не смог последовать замной в ночь.

Меня очаровало что-то в твоем поведении, манера, в которойты приблизился ко мне на мосту, твое молодое англо-индийское загорелое тело, стаким соблазнительным изяществом тронутое печатью твоего истинного возраста.Такое впечатление, что ты всем своим видом спрашивал меня: «Пандора, мы можемпоговорить?» – однако в просьбе твоей не было униженности.

В голове у меня все смешалось, и, возможно, ты это понял. Непомню, стала ли я закрывать от тебя свой разум, к тому же я знаю, что вдействительности твои телепатические способности не очень сильны. У меня разбрелисьмысли – может быть, сами по себе, может быть, с твоей подачи. Я подумала,сколько всего могу рассказать тебе, причем повествования мои будут в корнеотличаться от историй Лестата или историй Мариуса, рассказанных Лестатом, ипочувствовала необходимость предостеречь тебя, предупредить об опасности состороны вампиров далекого Востока, которые непременно уничтожат тебя, если тыпоявишься на их территории, – убьют просто потому, что ты там оказался.

Мне нужно было убедиться, что ты понимаешь: источник нашегобессмертного вампирского голода обитает в двух существах – Мекаре и Маарет,таких древних, что они кажутся уже не столько прекрасными, сколько ужасными. Иесли они уничтожат себя, все мы умрем.

Мне захотелось рассказать тебе о тех, кто никогда не считалнас племенем, не знал нашей истории, кто пережил страшный огонь, которым нашаМать Акаша жгла своих детей. Мне захотелось рассказать тебе о бродящих по Землесуществах, которые внешне похожи на нас, но по происхождению имеют к нам небольшее отношение, чем к людям. И внезапно я ощутила жгучее желание взять тебяпод свое крыло.

Должно быть, причиной все-таки был ты. Я видела перед собойистинного английского джентльмена, который легко и непринужденно соблюдалправила этикета, – никогда прежде не приходилось мне встречать подобноготебе мужчину. Твоя изысканная одежда привела меня в восхищение – ты доставилсебе удовольствие облачиться в легкий черный плащ из гребенной шерсти и дажепозволил себе такую роскошь, как блестящий красный шелковый шарф. Как же тыизменился с момента своего перерождения!

Пойми, я не знала о той ночи, когда Лестат превратил тебя ввампира. Этого момента я не почувствовала.

Однако в предшествующие недели весь сверхъестественный мирбыл взбудоражен известием о том, что какой-то смертный перешел в тело другогосмертного, – мы всегда в курсе такого рода событий, словно о нихрассказывают нам звезды. Чей-то сверхъестественный разум улавливаетрасходящиеся кругами отголоски того или иного нарушения ткани обыденного,другой разум принимает образ и передает его дальше…

Дэвид Тальбот, чье имя было знакомо всем нам в связи спочтенным орденом исследователей-экстрасенсов Таламаски, сумел полностьюперенести душу и бесплотную часть своего существа в тело другого человека,которое в тот момент находилось во власти похитителя тел. Но ты его вытеснил –и в результате прочно обосновался в новом теле, сплавив воедино молодые клеткии накопленный за семьдесят четыре года жизненный опыт со всеми присущими емупроблемами, помыслами и ценностями.

И этого Дэвида Перерожденного, Дэвида, обладавшегоблистательной индийской красотой и всеми достоинствами, обусловленнымибританским происхождением и воспитанием, Лестат превратил в вампира, завладел ителом его, и душой, довершив чудо Обрядом Тьмы. Он вновь совершил грех, вравной мере потрясший его современников и тех, кто намного старше.

И это сделал с тобой твой лучший друг!

Добро пожаловать во Тьму, Дэвид. Добро пожаловать в царствошекспировской «луны непостоянной».

Ты храбро направился ко мне по мосту.

«Простите меня, Пандора», – тихо произнес ты сбезупречным британским акцентом, характерным для высших слоев общества, и спривычной обманчивой британской ритмичностью, столь соблазнительной, что в нейпочти что слышится: «Все вместе мы спасем мир».

Ты держался на почтительном расстоянии, словно я невиннаядевушка девятнадцатого века, чьи нежные чувства ты не осмеливаешьсяпотревожить.

Я улыбнулась.

Потом я все же дала себе волю и как следует рассмотреластоящего передо мной молодого вампира, которого посмел создать Лестат вопрекизапретам Мари-уса. И увидела главное: огромную человеческую душу, бесстрашную,но подверженную отчаянию, и тело, которое Лестат так стремился сделать сильнее,что сам едва не пострадал, отдав тебе гораздо больше крови, чем требовалось длятрансформации и чем мог пожертвовать без ущерба для себя. Он старался передатьтебе свое мужество, свою сообразительность, свое коварство; он пытался выковатьдля тебя броню из крови.