Явление тайны - Клайв Баркер Страница 3

– Почему?

– Потому что я так сказал! Не согласен – ищи другое место.

– Я же хорошо справлялся, разве нет? – сказал Яффе. Но Гомер уже повернулся, чтобы уходить.

– Здесь воняет, – бросил он через плечо. – Отвратительно воняет.

Из писем Рэндольф узнал слово, которого никогда прежде не слышал: «синхронность». Ему пришлось купить словарь, чтобы узнать его значение – совпадение нескольких событий во времени. Авторы писем обычно использовали это слово, когда хотели сказать, что в соединении обстоятельств есть нечто значительное, загадочное и даже чудесное; что существует определенная закономерность, невидимая человеческому глазу.

Такое соединение случилось и в тот день – Гомер дал толчок событиям, изменившим все. Меньше чем через час после его ухода Яффе поднес свой короткий нож, уже порядком затупившийся, к конверту, что был тяжелее прочих. Из вскрытого конверта выпал небольшой медальон. Он мелодично звякнул о бетонный пол. Яффе поднял вещицу; пальцы его все еще тряслись после разговора с Гомером. Медальон оказался без цепочки, даже без ушка для нее. Он выглядел слишком неказисто для дамской шейки, так что ювелирным украшением его нельзя было назвать. При ближайшем рассмотрении Яффе понял, что медальон, несмотря на крестообразную форму, не имеет отношения к христианской символике. Четыре его луча были равной длины и не превышали полутора дюймов. В перекрестье изображалась человеческая фигура – ни мужчина, ни женщина – с раскинутыми, как на распятии, но не пригвожденными руками. Лучи заполняли узоры из абстрактных фигурок, и на конце каждого луча был круг. На грубо намеченном лице человечка едва угадывалась улыбка.

Яффе не разбирался в металлах, но сразу сообразил, что вещица сделана не из золота и не из серебра. Даже если медальон очистить от налета грязи, он вряд ли заблестел бы. Но в нем было что-то притягательное. Когда Яффе смотрел на медальон, у него возникало ощущение, как при пробуждении от насыщенного событиями сна, когда не можешь вспомнить ускользающих подробностей. Это явно был очень важный предмет, но Яффе не знал почему. Возможно, символы показались ему смутно знакомыми? Не видел ли он их в одном из прочитанных посланий? За двадцать недель работы он просмотрел не одну тысячу писем, и во многих были рисунки – иногда непотребные, а часто загадочные, не поддававшиеся расшифровке. Такие он уносил домой, чтобы изучить вечером. Письма хранились в связке у него под кроватью. Может, с их помощью Яффе сумеет взломать код медальона, как истолковывают сновидение?

В тот день он решил пообедать с сослуживцами. Он решил, так будет лучше – чтоб не раздражать Гомера. Но он ошибся. «Старые добрые приятели» болтали о новостях, которых Яффе не слушал уже несколько месяцев, о качестве вчерашнего бифштекса, о том, кто кого трахнул после бифштекса, а у кого сорвалось, и о том, что их ждет летом. Среди них Яффе почувствовал себя абсолютным чужаком. Сослуживцы тоже это почувствовали. Отворачиваясь и понижая голос, они обсуждали его странную внешность и дикий взгляд. Чем дальше от него отстранялись, тем больше ему это нравилось – даже такие ублюдки осознавали, что он другой. Наверное, они его даже немного побаивались.

В час тридцать он не смог заставить себя вернуться в комнату мертвых писем. Медальон с загадочными знаками жег его карман. Необходимо было поскорее вернуться домой к собранию писем и немедленно начать изучать их. Он не стал тратить времени на объяснения для Гомера, просто взял и ушел.

Был прекрасный солнечный день. Яффе задернул занавески, отгородившись от дневного света, включил лампу с желтым абажуром и лихорадочно приступил к поискам. Он развесил на стенах письма с рисунками, хотя бы отчасти напоминавшими медальон, а когда не осталось места, стал раскладывать их на столе, на кровати, на кресле, на полу. Он переходил от листка к листку, от символа к символу, выискивая малейшее сходство с изображениями на вещице, которую он держал в руке. Все это время в мозгу его мелькала неясная мысль: если есть Искусство, но нет Художника, есть дело, но нет делающего – может быть, он сам и есть творец?

Неясной мысль оставалась недолго. Через час упорных поисков она стала четкой и прочно засела в голове. Медальон попал к нему в руки не случайно. Это награда за терпеливый труд – Яффе дано средство связать воедино все нити изысканий и понять, в чем же тут дело. Большинство рисунков в письмах не имело с медальоном ничего общего, но многие детали – слишком часто для простого совпадения – напоминали образы на кресте. Встречалось не более двух изображений на одном почтовом листке, и почти все они – приблизительные наброски. Ведь никто из авторов не видел, подобно Яффе, полной картины. Каждый знал лишь свою часть головоломки, и его понимание этой части – выраженное в хокку, или в пошлом стишке, или в алхимической формуле – помогало уяснить систему символов медальона.

В самых многозначительных письмах часто повторялось слово «Синклит». Яффе натыкался на него несколько раз, но не обращал особого внимания. В этих посланиях было полно религиозных рассуждений, и он решил, что это тоже религиозный термин. Теперь он понял свою ошибку. Синклит – это некий культ или секта, и символ его Яффе держал у себя на ладони. Каким образом связаны Искусство и Синклит, было совершенно непонятно, но их связь подтверждала предположение о том, что есть только одна тайна и только один путь. Яффе знал: медальон, как карта, поможет найти путь от Синклита к Искусству.

Оставалась последняя насущная забота. Яффе передергивало при мысли, что о его тайне узнает свора сослуживцев во главе с Гомером. Вряд ли они смогли бы что-то понять – уж больно они тупы. Но Гомер достаточно подозрителен, чтобы немного приблизиться к разгадке, а для Яффе сама возможность того, что кто-то – в особенности этот тупой урод – коснется священной земли, казалась невыносимой. Предотвратить кошмар можно было единственным способом: действовать немедленно и уничтожить все улики, способные навести Гомера на верный след. Медальон, конечно, нужно сохранить: он дарован высшими силами, перед которыми Яффе однажды предстанет. Следует также оставить два-три десятка писем с наиболее полной информацией о Синклите. Остальные конверты (триста или что-то около) необходимо сжечь. Послания, оставшиеся в комнате мертвых писем, тоже должны отправиться в печь. Потребуется масса времени, но это придется сделать, и чем скорее, тем лучше. Он собрал ненужные письма, упаковал их и отправился обратно в отдел сортировки.

Рабочий день закончился, и пришлось проталкиваться сквозь поток уходивших со службы людей. Чтобы не столкнуться с Гомером, Яффе вошел через заднюю дверь; хотя он знал начальника достаточно хорошо и не сомневался, что тот не стал дожидаться пяти тридцати – наверняка уже сидит где-то, посасывает пиво.

Печка была старой развалиной, за которой приглядывал Миллер, тоже старая развалина. Яффе ни разу не обменялся с ним ни единым словом – Миллер был абсолютно глух. Яффе с трудом объяснил старику, что ему нужна печка на час-другой. Швырнув в огонь пачку листков, принесенную из дома, Яффе отправился в комнату мертвых писем.

Гомер не пошел пить пиво. Он ждал Яффе, сидя на его стуле под голой лампочкой, и перебирал сваленные на столе письма.