Предначертание - Вадим Давыдов Страница 3

— Вот наукой и расплатитесь, дядько Степан. А? — Гурьев как будто мысли его читал, чем снова резкий прищур кузнеца заработал.

— Руки покажь, — хмуро проворчал кузнец.

Гурьев, улыбаясь, с готовностью протянул Тешкову обе кисти. Тот быстро и привычно обмял их пальцами, ощупал. Руки у парня тоже были не похожи ни на что, виденное кузнецом раньше. Не рабочие руки, конечно. Но… Костяшки словно ороговевшими щитками покрыты, пятка и ребро ладони твёрдые, а сама ладонь – как у гребца, крепкая. Запястье широкое, на господскую кость никак не личит. Что за канитель такая, подумал Тешков. Он хмыкнул:

— А ручки-то у тебя, парень, — того. На что тебе кузнецова наука?

— Хочу такую саблю выковать, которой реку пополам разрубить можно, — мечтательно воздев очи горе, произнёс Гурьев. — И чтоб булатная была.

Тешков только хмыкнул:

— А не боишься?

— Работы? Не-а, — беспечно тряхнул головой Гурьев. — А чего мне ещё боятся-то? Или кого?

— Ну, вроде как за мной должок, — буркнул кузнец. — По рукам, что ли?

— По рукам, — Гурьев пожал ладонь кузнеца, и, задержав её в своей, спросил: – Когда отправляемся?

— Ну… — задумался Тешков, что-то в уме прикидывая.

— Мне помощь ваша потребуется, Степан Акимович.

— Это в каком смысле? — насторожился кузнец.

— Коня купить.

— Коня-а-а?!? — изумился Тешков. — А конь-то тебе на кой ляд?!

— А денег куры не клюют, Степан Акимыч.

Тьфу ты, сплюнул мысленно Тешков, пацан – он пацан и есть. Хоть и такой. Ну, отчего ж не помочь. Можно и помочь, конечно.

— Можно и помочь, — проворчал Тешков вслух. — Только добрый конь немалых денег стоит. Ты не лыбься, не лыбся-то, почём зря, слушай, что старшие говорят!

— Непременно, дядько Степан, — посерьёзнев, кивнул Гурьев.

Тешков полагал – святая простота! — что коня им следует покупать на базаре. Вместо этого Гурьев поволок его на конный завод в Абрамовке, принадлежащий всё тому же Чудову, который «правил» половиной Харбина. Здесь у кузнеца просто глаза разбежались. Но спешить Тешков не собирался. Раз уж в Абрамовку приехали, так и возвращаться без доброго коника грех. Они долго ходили от конюшни к конюшне, сопровождаемые одним из приказчиков. Наконец, Тешков разглядел, что Гурьев, рассматривая лошадей, не торопится выбирать. Кузнец отозвал его в сторону, шепнул недовольно:

— Что тебе? Не глянется никакой, что ль? Чего рыскаешь-то?

— Да вот, дядько Степан, — Гурьев помялся. — Это ж тележные бугаи какие-то. Не глянется.

— Тю-ю-ю, — присвистнул Тешков. — На службу разве собрался-то? Что ж, строевского коня захотел?

— А хоть бы и строевского, — Гурьев упрямо наклонил голову набок.

— И зачем?

— А вы рассудите, дядько Степан. На водовозе верхом – какой всадник? Это раз. Много ли в станице породистых жеребцов на развод? Это два. С добрым конём меня и станичный атаман охотнее возьмёт. А прокормить – прокормим, Степан Акимович, и застояться не дадим. А?

Кузнец задумчиво разгладил бороду – сначала правой ладонью, потом и левой. Была в словах будущего подмастерья лукавая сметка, такая, что возрасту парня никак не годилась в пару. Ох, и не простой ты хлопец, в который раз подумал Тешков. И, кивнув согласно, развернулся к приказчику – совсем другим разговором:

— Ну? Настоящих-то коней покажешь, или так и будем до вечера тут киселя хлебать?

— Помилуйте, господа! — деланно изумился приказчик и, вытаращив глаза, обескураженно развёл руками. — Это самые…

— А будешь ерепениться, так мы сей минут разворачиваем, — ласково продолжил Тешков.

Приказчик булькнул и расплылся в улыбке:

— Ну, вот. Сразу видно настоящего клиента!

— А если сразу видно, чего голову по сю пору морочил?! — свирепо рявкнул Тешков. — Хорош болтать, веди давай!

Этого коня Тешков увидел сразу. Аж сердце подпрыгнуло. Он шагнул к загону:

— Эт-то дело!

Конь и вправду был чудо как хорош. Буланый, [3]тёмного оттенка, трёхлеток, с сухой лёгкой головой, плотным, мускулистым телом, длинной шеей и узкой глубокой грудью, высокий в холке и явно соскучившийся по настоящему всаднику. Вот бы подружиться нам ещё, с лёгким оттенком беспокойства подумал Гурьев. А когда я уеду, в хороших руках останется. Будем надеяться, что я не все уроки сэнсэя, касающиеся животных, позабыл. Ну, с Богом, как говорится. Он посмотрел на кузнеца, на закусившего губу приказчика, забывшего о маске продавца воздуха, и кивнул:

— Называйте цену, Павел Григорьевич.

— Э-э-э…

Поняв, что не ослышался, Тешков задохнулся от негодования:

— Да ты что, любезный, с глузды съехал, никак?!

— Спокойно, Степан Акимович, — улыбнулся Гурьев. — Это мы сейчас урегулируем. А позвольте, дражайший Павел Григорьевич, на воздух вас пригласить.

Тон и тембр голоса, каким было это произнесено, заставили кузнеца застыть в неподвижности, а приказчика беспрекословно последовать за Гурьевым. Да кто ж ты таков, паря, в смятении подумал Тешков. В тихом омуте?!

Через полчаса все формальности были улажены. Купленную здесь же сбрую Тешков проверил самолично, ворча и хмурясь, выговаривая Гурьеву за «барские замашки» не торговаться, как обычаем положено. Гурьев слушал его вполуха, любуясь великолепным животным. Конь, схрупав у него с руки горбушку круто посоленного ржаного хлеба, кажется, против нового знакомства ничего не имел.

— А ты верхом-то ездить умеешь? — подозрительно спросил Гурьева Тешков, седлая коня. — А?

— Не переживайте, дядько Степан, — Гурьев похлопал жеребца по крупу, поддёрнул, проверяя, подпругу и взлетел в седло. Конь мотнул головой и покосился влажным выпуклым фиолетовым глазом на кузнеца, пожевал тонкими губами. Тешков одобрительно хмыкнул.

Гурьев основательно подготовился к отъезду в станицу. К передней луке седла справа прилепился карабин «Арисака» с откидным несъёмным штыком, могущим при известной сноровке послужить и сошкой, разные необходимые мелочи в подсумках, вьюк с бельём и одеждой, фляги с водой и походный паёк – кузнец едва рот не раскрыл, когда всё это богатство увидел. Было ещё кое-что, им незамеченное – отличный немецкий артиллерийский бинокль, глушитель для карабина и оптический прицел для него же, заблаговременно заказанный и вовремя полученный «люгер» восьмой модели с двумя запасными обоймами и кобурой отличной кожи – всё новенькое, прямиком со склада. Денег Гурьев на экипировку не пожалел. А чего их жалеть-то?