Пособие для внезапно умерших - Анна Фауст Страница 3

И, наверное, ничего ужасного бы с ней не случилось, даже и в оккупированной Белоруссии, из-за ее европейской внешности, если бы дед не ушел в леса. Бабушке еще сильно повезло, что ее сразу не повесили как жену партизана. В концлагерь она попала беременной и выжила там только чудом.

Она со дня на день ожидала отправки в газовую камеру. В ту ночь, когда она родила мою мать, в ее бараке умерла от пневмонии одна женщина приблизительно ее возраста. Надсмотрщица сжалилась над ребенком и помогла бабушке переправить номер на руке. Так бабушка Ева стала Магдой Полонской. Под этим именем ее перевели на более легкие работы на заводы «Сименс».

После освобождения бабушка вернулась в Минск и узнала, что дед Костя погиб. Она так никогда больше и не вышла замуж и воспитывала мать одна.

Какое странное переплетение судеб. В Вадиме течет немецкая кровь… Я смотрю на его профиль и вдруг осознаю, что он очень красив. Перевожу взгляд на себя… Да, что-то я слишком по офисному, слишком невыразительно одета сегодня.

Эти дамские мысли уводят меня от чего-то важного, что прозвучало в его рассказе. Наверное, это защитная реакция: мы затронули слишком болезненные темы.

В моей семье не принято было вспоминать это тяжелое время. Бабушка никогда не говорила со мной о том, через что ей пришлось пройти. Если после своего удивительного спасения она и поверила в Бога, то в синагогу все равно никогда не ходила. Может быть, поэтому и у меня с моим еврейством – сложные отношения.

С одной стороны, мне глубоко безразлична идея субботы, с другой – я не могу читать или смотреть что-то о холокосте, о насилии над евреями. До рвоты дело доходит. Но зато мне болезненно интересно все, что связано с нацистами. Вот такая я плохая еврейка.

Интересно, всех евреев рано или поздно затягивает в буддизм? Судя по нам с Вадиком – многих.

А время между тем приближается к утру. Мы собираемся. Пора ехать. Вадик подвозит меня к дому. Пауза. Я не приглашаю зайти. Я устала. Он обнимает меня, несет какую-то чепуху про то, что влюблен как гимназист, что завтра обязательно встретимся, чтобы звонила, когда освобожусь.

Под утро мне приснился тот же сон. Кошмар, который преследовал меня с ранней юности. Я снова видела женщину, внешне совсем не похожую на меня. Но каким-то шестым чувством я понимала, что она – это я. Женщина была испугана, и я знала, что она в опасности, но не могла понять, что же угрожает ей.

Я знала только, что речь идет о страшном выборе: жить ей или умереть. И мне никогда не удавалось увидеть того, от кого это зависит. Однако что-то подсказывало мне, что с этим человеком женщина из сна связана очень сильно… Даже слишком сильно. И она, и я.

Сон всегда кончался одинаково: я сижу и жду приговора. Открывается дверь, два шага в тишине, как выстрелы… И голос, смутно знакомый: «Что ж, ты все решила правильно…»

Но сегодня сон кончился не так. Сегодня женщина, которой я была во всех этих снах, увидела лицо Того человека. Он – судья, и моя жизнь в его руках. Я смотрю ему в глаза, я тону в них, я задыхаюсь…

Завтра выдалось суматошным. Большой прием: четыре пациента подряд без перерывов. Это тяжело, выматывает. Нужно постоянно быть очень сконцентрированной. А я, не выспавшаяся, периодически проваливаюсь в дремоту, продолжая на автопилоте, как в классических анекдотах про психоаналитиков, кивать и вставлять что-нибудь весьма неопределенное типа: «Нда, вам, наверное, очень тяжело сейчас; я понимаю, что вы чувствуете».

У каждого психолога есть свой любимый тип клиента. Мои любимые – успешные мужчины в кризисе среднего возраста. Так вот, забавно, что моим любимым пациентам ничего, кроме такого сочувствия, и не требуется. Они на самом деле ничего не хотят в своей жизни менять, ну разве что одну подругу на другую.

Давно миновали те счастливые времена, когда я с пылом неофита бросалась на помощь, ожидая немедленного результата. Результат, как правило, наступал и длился три дня. Но в жизни человека ничего не менялось. Старшие коллеги обещали, что через год встреч по два раза в неделю можно ожидать первых незначительных изменений. И они, как правило, происходили. Но стоило человеку попасть в ситуацию, которая затрагивала его болевые точки, как он тут же начинал реагировать по-старому.

В общем, мне остается только их усыновить, одобрять и успокаивать.

В восемь я освободилась и тут же позвонила Вадиму. И что же я услышала? Что у него очень сильно болит голова и врач диагностировал мышечный спазм где-то там, в глубине шеи.

«Наверное, у меня остеохондроз», – трагически заключил Вадик.

«Да, и самое время писать завещание», – подумала я про себя. Вслух правда, не произнесла, а напротив, посочувствовала. И еще отметила про себя, что стала конченой стервой. Был бы он моим клиентом, я бы его тоже усыновила, а так нет, не могу.

Высокий черноволосый мужчина с трубкой телефона в руке неприкаянно бродил по своему огромному дому на Ривер-сайд. Каждые десять минут он набирал один и тот же номер, но автоответчик информировал его, что абонент сейчас не может подойти к телефону. Она находится на лечении и свяжется со всеми заинтересованными лицами, когда вернется.

Мужчину звали Чаран Гхош, он был наследником одной из самых богатых семей Соединенных Штатов, а связаться он пытался со своей двоюродной сестрой Лейлой, которая неожиданно отбыла в неизвестном направлении, так что никто из родственников и понятия не имел, где она может находиться. Вся полиция штата уже сутки была поставлена на ноги, однако не нашлось даже намека на след девушки. И хотя Чаран не знал, где она, он слишком хорошо понимал, почему она исчезла. Это разрывало его на части, терзая неизбывной виной и стыдом.

Еще через пару дней Вадим мне не менее трагическим голосом сообщил, что его положили в санаторий, где в четыре руки делают пять массажей в день.

«Красиво жить не запретишь» – подумала я про себя, а вслух сказала:

– Ты, наверное, очень ответственный человек. Только у очень ответственных людей бывает остеохондроз. Добро пожаловать в клуб!

Вадик все принял за чистую монету и стал отнекиваться:

– Да нет. Ну что ты. Просто делаю свое дело.

Тут у меня мелькнула мысль, что этот, столь простодушно любящий себя парень никак не годится мне в бойфренды, но зато он попал в яблочко моей неразрешимой проблемы. Как только мужчина не дается в руки сразу, мой интерес к нему возрастает обратно пропорционально степени его доступности.

У каждого психолога, кроме любимого типа клиента, есть своя неразрешимая проблема, ради решения которой он и стал психологом. Эта проблема подобна айсбергу. Сначала вы видите только то, что торчит над поверхностью. Это ваше необъяснимое для вас самих поведение. Потом вы снимаете слой за слоем, обнажая бессознательные причины и следствия, копая все глубже в детство, в род, пока лопата не упрется во что-то твердое и непреодолимое, что называется судьбой, кармой, роком. И вот тогда можно наконец-таки расслабиться и понять, что вы не в силах это изменить.