Иди через темный лес - Джезебел Морган Страница 3

Я решила игнорировать настырного насмешника и начала демонстративно сканировать многостраничный договор. Натужно загудел сканер.

– Неужели ты даже откажешь в свидании скромному рыцарю сервера и клавиатуры, который благородно скрывает от злой и страшной Крейсерши, что вместо работы ты в интернете сидишь? – коварно прищурившись, вкрадчиво поинтересовался Паша, нависая над моим столом.

Я недоуменно уставилась на него поверх монитора. Крейсершей «нежно» и за глаза называли недавно назначенную главу отдела, отличающуюся необъятными размерами и мерзейшим характером.

– О чем ты? Я здесь интернетом не пользуюсь – времени нет.

– А если я скажу, что пользуешься? Потому так мало и успеваешь, – ухмыльнулся Паша. – Как думаешь, кому наш Крейсер поверит?

У меня слов не нашлось, чтобы ответить на такую наглость, и я мстительно швырнула в него ручкой. Паша с хохотом увернулся и шмыгнул за дверь.

– Ну, ты подумай! – донесся из коридора его довольный голос. Я же осталась в некотором ошеломлении переваривать его заявление, машинально сканируя документы, страница за страницей.

Угроза была не такой уж и пустяковой. Крейсерша, казалось, ненавидела всех людей поголовно, особенно своих молодых коллег. Девочка-секретарь, работающая в первой половине дня, уже сбежала от такой начальницы-самодурки. Мне бежать было некуда, приходилось сжимать зубы и улыбаться, идеально выполняя работу, чтобы придраться было не к чему.

Пашу же Крейсерша наоборот выделяла, с его-то разрядом мастера спорта по подлизыванию. Если он начнет стучать, начальница даже доказательств не потребует: «Ой, Пашенька, я же все равно ничего не смыслю в этой вашей навороченной технике!»

От мрачных мыслей я отвлеклась, только заметив, что сканирую договор по второму кругу. Выругавшись сквозь зубы, я придвинула к себе пачку счетов-фактур.

С каждой минутой все сильнее разгорались гнев и обида – нервное напряжение, сковавшее меня с утра, наконец нашло выход. Цифры мелькали и расплывались перед глазами, я машинально вбивала данные о поставках, жалея себя и лелея злость на Пашу. В конце концов, меня начало потряхивать от едва сдерживаемой ярости, словно Крейсерша уже устроила мне разнос и отправила искать другую работу.

С отвращением оттолкнув от себя последний бланк, я ринулась в интернет, уверенная, что терять уже нечего. Я всего лишь хотела обновить резюме и уже сейчас подыскать себе новое место, но детская, беспомощная обида и желание поквитаться заставили вбить в поисковую строку другие слова.

Я ничего не могла сделать Паше, я никак не могла защититься от клеветы и шантажа – но болезненное чувство справедливости требовало сделать хоть что-то.

На что опирается женщина, понимающая всю бездну своей слабости и беззащитности? На что она надеется, желая причинить боль тому, кто вне досягаемости? Что вспоминает?

Сказки и суеверия, сплетни о приворотах и порчах, заговоры и ритуалы. Иногда мне кажется, что подлое мелочное ведовство у каждой женщины в крови.

Заговор на богатство, приворот, отсушка, порча… Я мельком просматривала страницы в браузере и сразу удаляла их из истории, не желая облегчать Паше работу. То ли интуиция, то ли здравый смысл подсказывали – это всё не то: фальшь и наигранность ощущались в каждом слове. Я уже успела успокоиться и обозвать себя круглой дурой, когда наткнулась на небольшую статейку о магических свойствах бытовых предметов. Круги из соли, двенадцать ножей для превращения в волка, иглы, используемые и для проклятий, и для защиты от них – всё это было настолько похоже на сказки, что вызывало раздражение и тоску по детству одновременно.

Я устало спрятала лицо в ладони. Вспышка злости прошла, и теперь мое желание проклясть Пашу казалось настолько глупым, что у меня щеки начали гореть от смущения. С усилием проведя по векам, я заставила себя успокоиться и завершить работу. Я и так потратила слишком много времени на какую-то чушь.

Ровно в девять вечера я вышла из здания бизнес-центра, но маршрутки на остановке уже не было. Первые пять минут я верила, что она опаздывает, через десять заподозрила, что она уже уехала, а через двадцать – была свято уверена в этом. Сегодня словно всё обернулось против меня! На глаза снова навернулись слёзы, а ладони похолодели от бессильной злобы. И что мне делать? Разве что бежать к проспекту, надеясь поймать хоть какую-то маршрутку в мой район.

Я решительно направилась к перекрёстку, почти срываясь на бег – скорее, в попытке согреться, чем в надежде успеть на маршрутку. Я уже смирилась с необходимостью идти домой пешком: не в первый раз. Больше было жаль не себя, а времени, которое я могла бы потратить с большей пользой, чем шляясь по неосвещенным улицам. Маршрут мне предстоял не из приятных: сначала безлюдный проспект, где еще проносились редкие автомобили, затем мост, два квартала по набережной или наискось через парк и – наконец – по лабиринту спального района, среди многоэтажек-близнецов.

Может, Москва никогда не спит, но в нашем провинциальном городке после десяти часов ночи даже гопников не встретить. С наступлением непроглядной темноты, когда изломанные силуэты болезненных городских деревьев становятся подобны лесным монстрам, люди уступают город обитателям своих забытых страхов.

От гопников хотя бы убежать можно. А вот от собственных мыслей – нет.

На проспекте еще горели фонари, и тени голых деревьев казались хищными костлявыми лапами с длинными изломанными пальцами, готовыми сомкнуться вокруг моей тени. Под ногами чавкали бурые отсыревшие листья, лужи уже начали по краям обрастать хрупким черным ледком. Я непроизвольно замедлила шаг, пытаясь продлить самую спокойную часть пути, но тут же отвесила себе мысленный подзатыльник – и так доберусь до дома к полуночи!

Через мост я почти бежала. Меня подгонял даже не ветер – осознание, что Марья дома одна. В памяти всплыл вчерашний ночной кошмар, и меня прошиб озноб. Предчувствие беды, нахлынувшее, словно волна, не желало меня покидать, и я бежала все быстрее и быстрее, пока по спине не заструился пот, хотя пальцы мои уже побелели от холода.

Не раздумывая, я бросилась через парк, желая срезать дорогу и выгадать себе лишние десять минут, заставив себя забыть, что мимо него даже в полдень стараются не ходить. Пока я бежала по узким неровным дорожкам, меня не покидало ощущение взгляда в спину. Пару раз я останавливалась и напряженно оглядывалась, но темнота была абсолютно непроницаема для глаз. Зато все шорохи, днем совершенно неслышимые, сейчас звучали так отчётливо, что каждый раз я вздрагивала всем телом и вжимала голову в плечи. Я убеждала себя, что это всего лишь птицы молча слетают с ветвей.

Но только после вчерашнего кошмара это меня не успокаивало.

Когда в конце парка показались далекие огоньки окон жилых домов, я не выдержала и сорвалась на бег, оскальзываясь на влажной земле. Сразу же возникла уверенность, что меня преследуют, что монстр, который всю дорогу крался за мной, нагоняет огромными тяжелыми скачками, и его затхлое дыхание бьется мне в спину.