Путь королевы - Светлана Быкова Страница 32

Крови в воре было намешано, как в самом затейливом многокомпонентном коктейле. Королева подозревала, что кто-то из его родителей был из расы зимы и, скорее всего, небесного происхождения, но точнее сказать не могла.

Кожа маэстро была бледной, почти белой, и слегка светилась изнутри легким перламутровым отливом, лишь губы розовели на молочном лице. Волосы переливались нежными серебристыми оттенками: светло-розовым, светло-голубым, светло-желтым. Они были настолько светлыми, что порой казались седыми. Большие, кристально прозрачные, словно у альбиноса, глаза сияли радугой, когда он поворачивал голову или просто менял направление взгляда. Они темнели, когда маэстро был чем-то расстроен или плохо себя чувствовал. Но больше всего на жемчуг походили ногти и зубы Даниэля. Казалось, что их только что достали из раковин. Облачался он также в светло-жемчужные одежды. Сейчас на нем был колет с широкими рукавами кремово-молочного цвета, серебристые в обтяжку штаны и высокие сапоги из выбеленной тонкой кожи. Наряд был украшен жемчугом всевозможных оттенков, серебряной нитью и гаэрленскими кружевами.

— Посмотрите, кто пришел к нам на праздник! Белый Джим, ты должен быть доволен, — обратился маэстро к залу. Его мягкий бархатный голос без труда перекрыл шум в кабаке. Казалось, что звуки немедленно отдалились и приглушились, стоило ему начать говорить.

Все взоры обратились в сторону королевы. Ей ничего не оставалось, как поклониться, приветствуя собравшихся. Когда она выпрямилась, то получила хороший тычок в спину от тучного пожилого владельца «Веселого висельника».

— Сельба! Ты где так долго пропадала?! — искренне возмутился он и сгреб ее в свои могучие объятия. Эйриэн всегда думала, что им с Марией неплохо бы познакомиться — отличная была бы пара, но не представляла, при каких обстоятельствах могла бы состояться их встреча. Ведь она — королевская стряпуха, а он хоть и владелец трактира и тоже повар, но к тому же еще бывший пират с клеймом в форме якоря через всю щеку, который недвусмысленно выдавал его бывшую профессию.

— Да так, ездила туда-сюда по делам королевы и государства, — сдавленно проговорила девушка, пытаясь вдохнуть немного воздуха. Когда объятия разжались, дышать стало не в пример легче.

— Налейте ей полную чарку, пусть выпьет за здоровье моего сына, — громко проговорил Белый Джим, подходя к эльфийке. И тоже поздоровался с ней, правда не так фамильярно, как Толстый Роджер.

Сельба приняла из чьих-то рук полную до краев огромную кружку с элем. Все окружающие притихли, ожидая тоста новой гостьи.

— Ну что ж, Джим и Роза, — собралась с духом королева, — поздравляю вас с рождением сына, пусть он растет честным человеком, пусть крепким будет его здоровье, пусть долгими будут дни его жизни, пусть не переводится в его карманах серебро.

При этих словах зал дружно рассмеялся.

— А чтоб серебро у него было уже сейчас… — Эльфийка опустила руку на пояс, где обычно у нее висел кошелек, ничего не обнаружила, вспомнила, что забыла его дома. Но не растерялась: сняла свои легкие кожаные туфли и ножом, взятым со стола, срезала с них серебряные пряжки. — Вот ему серебро.

Все вокруг поддержали ее одобрительными криками и уже подняли свои кружки, но девушка остановила их движением руки и продолжила:

— А еще желаю ему услышать песни Лютена Мерилина, Веселого Соловья, потому что наш Соловей — лучший певец в мире!

Присутствующие подхватили ее тост. Отовсюду слышалось на разные лады:

— За Соловья, за его песни!

— Чтоб смог его услышать сын Джима!

— Чтоб он чаще навещал нас!

— За Соловья!

— За Соловья!

Кружки дружно застучали, проливая эль и пену пива.

— Кое-что всегда остается неизменным, — улыбнулся тонкими губами Даниэль после того, как все выпили.

Эйриэн лишь усмехнулась в ответ. Она всегда произносила первый тост за Мерилина, потому что он был тем этэном, который открыл для нее всю прелесть Серого квартала. Обладая от природы, как и все истинные эльфы, прекрасным голосом и слухом, он выбрал для себя на Большой земле занятие менестреля и немало преуспел в нем. Соловей был самым лучшим и самым знаменитым менестрелем во всех западных землях. Только вот богатым людям, живущим во дворцах, услышать его было непросто. Он пел не за деньги, а для души, не продавал свое творчество, никогда не выступал во дворцах и по заказу. Он путешествовал по Эсилии и близлежащим странам, не оставаясь надолго в одном месте, поэтому услышать его можно было чаще всего в каком-нибудь придорожном трактире. И слушателями его становились самые обычные купцы, служанки, матросы да такие же странники, как и он. Но как только становилось известно, в каком городе и кабаке он поселился, туда сразу же съезжалась вся знать послушать его необыкновенные песни и голос. Они, как правило, стояли в сторонке, брезгливо озираясь вокруг, но бывали и такие, что запросто садились на обычные деревянные скамьи, лоснящиеся от многократного использования, и к великой радости корчмаря заказывали что-нибудь поесть, но чаще выпить. После таких случаев трактирщики долго хвастали, что вот, мол, у меня даже сам герцог такой-то и граф такой-то едал да пивал!

Два странника-эльфа должны были рано или поздно встретиться. Так и произошло, а встретившись, они стали добрыми друзьями. Поэтому королева всегда помнила о певце и везде, где бывала, прославляла его имя.

— Это тебе. — Роджер поставил перед королевой тарелку с только что срезанным куском копченого мяса и грудой свежих овощей. От мяса вкусно пахло костром и пряностями, так что Эйриэн, не раздумывая, взялась за вилку.

Трактирщик довольно и одобрительно взглянул на эльфийку, протер стол вокруг нее, подлил эля в бокал, еще раз протер стол, на котором и крошки уже ни одной не осталось. В общем, вел себя, как человек, который что-то хочет сказать или спросить, но не отваживается. Он открыл было рот, набрал в грудь воздуха, посмотрел на жующую девушку и закрыл рот.

Маэстро, все это время находившийся рядом с королевой, призывно кивнул Роджеру. Тот, увидев, что его нерешительность замечена, сурово сдвинул брови и спросил, будто невзначай:

— А что, Сельба, в Аулоне ты случаем не была? Королева дожевала очередной кусок и только после этого ответила:

— Была. Дочку твою видела. Она велела тебе привет передать.

— А что, как она там? Чем занимается? — не меняя сурового выражения на лице, поинтересовался трактирщик.

— Она ходит в подмастерьях у портнихи, скоро сама уже мастером будет, клиенты ее хвалят.

— Портниха, значит. — Бывший пират расплылся в широкой и слегка глуповатой улыбке. — Это хорошо, это даже очень хорошо! Жаль, матушка ее не дожила до этого дня. Дочка — портниха, вот уж радость.

Он ласково посмотрел на Эйриэн, взял ее ладонь в свои ручищи и начал с благодарностью трясти что было сил.

— Спасибо тебе, Сельба, что отвезла ее, что помогла устроиться, что слово за нее замолвила. Со мной бы и разговаривать никто не стал. Это здесь я — человек, — он перестал трясти девушку и значительно поднял вверх палец, в подтверждение своих слов, — а в городе все пялятся на мой шрам, — теперь он ткнул пальцем себя в щеку. — И хоть за спиной не шепчутся, а все равно ведь думают, что раз я бывший преступник, значит, и дети у меня такие же. Ну за дочку я теперь спокоен, — прибавил он довольно, — вот бы сына еще куда-нибудь пристроить, к примеру, матросом на корабль, чтоб с уличными мальчишками не связался.